Реферат зарубежная литература "Анализ произведений Толкиена"
ТОЛКИН ДЖОН РОНАЛЬД РУЭЛ (Tolkien, John Ronald Reuel, 1892-1973) - английский филолог и писатель. Автор повести "Хоббит" ("The Hobbit", 1937), эпопеи "Властелин колец" ("The Lord of the Rings", 1954-1955), посмертно изданного "Сильмариллиона" ("The Silmarillion", 1977). При анализе использованы следующие издания: Дж. Р. Р. Толкин. Хоббит, или туда и обратно. М., 1976 (перевод Н. Рахмановой); Дж. Р. Р. Толкиен. Хранители. Летопись первая из эпопеи "Властелин колец". М., 1988 (перевод В. Муравьева и А. Кистяковского); Дж. Р. Р. Толкиен. Две твердыни. Летопись вторая из эпопеи "Властелин колец". М., 1990 (перевод В. Муравьева); Дж. Р. Р. Толкиен. Возвращение государя. Летопись третья из эпопеи "Властелин колец". М., 1992 (перевод В. Муравьева); Дж. Р. Р. Толкин. Сильмариллион. М., 1992 (перевод Н. Эстель).
ХОББИТЫ. Слово "хоббит", по версии самого Толкина, есть сокращенная форма слова "Holbytlan", то есть "Hole-dwellers" - жители нор; по другим версиям, в нем соединяются слово "rabbit" ("кролик") со среднеанглийским словом "hob", которым именовали маленьких волшебных существ, добрых проказников и безобидных воришек, позаимствованных английским фольклором из кельтской традиции. Х-ты - народ, населяющий север Средиземья (континент, являющийся в мифологическом мире Толкина чем-то вроде прообраза Европы). Изначальные свойства и привычки х-тов напоминают не только о фольклорных маленьких человечках, но и, с одной стороны, об инфантильных "зверюшках" из английских сказочных повестей (мохнатые ножки, обостренные зрение и слух, умение бесшумно передвигаться и быстро исчезать), а с другой стороны, о комических образах средних викторианцев во "взрослых" романах (приземленность, узкий кругозор, консерватизм, здравый смысл). Х-ты являются как бы "меньшими братьями" человека; их маленький рост (в половину человеческого) есть метафора "домашнего" масштаба Хоббитании, ее ограниченности сферой бессобытийного быта (застольями шесть раз в день, не считая закусок, празднованиями дней рождения, курением табака, играми и беззаботной болтовней), их домики-норы - метафора укро мности Хоббитании, ее спрятанности от большого мира Средиземья.
Жанровая природа хоббитского маленького мира противоречива: сперва хоббиты задуманы как герои детской сказочной повести - здесь с ними должны себя идентифицировать читатели-дети (маленькие по отношению к миру взрослых); впоследствии же они вырастают в героев развернутого героического эпоса - здесь уже с ними должны себя идентифицировать читатели-взрослые ("маленькие люди" по отношению к большой истории). Дистанция между автором и героем по мере разрастания замысла сокращается и в конце концов снимается: в сказочной повести х. еще дан как бы с точки зрения возвышающегося над ним рассказчика-воспитателя, но уже в эпопее сам рассказчик становится на его точку зрения и описывает происходящее как бы его глазами (позже, в одном из писем, Толкин признает х. своим alter ego: "В действительности, я - х. (во всем, кроме роста)").
По ходу действия эпопеи раскрывается аллегорический смысл "невеликости" х-тов: в обыкновенном и дюжинном содержатся начатки великих дел; почва большой истории - повседневность и быт. "Почвенность" х-тов - ключ к их характеру, будничные качества которого способны к удивительным превращениям: скромность - в самопожертвование, здравый смысл - в героическую находчивость, оптимизм и жизнелюбие - в стойкость и мужество. В слабости х-тов (приземленности и бытовой ограниченности) - их сила ("Х-ты цепко держатся за этот мир"; "обеими ногами стоят на земле"; "То они мягче масла, то вдруг жестче старых древесных корней"; "Доля отваги, доля мудрости, сочетающиеся в меру" - так о них говорят маг Гэндальф, хозяин леса Том Бомбадил и гном Торин). Толкин, по собственному признанию, создал х-тов маленькими, чтобы "выявить в существах физически более чем слабых поразительный и неожиданный героизм обыкновенного человека "в крайних обстоятельствах".
Развертывание х-тской темы начинается с героя детской сказочной повести "Хоббит" Бильбо Бэггинса (Bilbo Baggins), пятидесятилетнего зажиточного обывателя, посвятившего предыдущие годы, по обычаю образцового х-тского семейства Бэггинсов, обильным трапезам и курению табака. Однако этим сложившимся в силу воспитания и обстоятельств укладом жизни не исчерпывается характер Бильбо: в нем скрываются непроявленные и неведомые самому герою качества, унаследованные им по материнской линии от семейства Туков, - веселая предприимчивость и творческое любопытство. Это исходное противоречие явного и потенциального, бэггинсовского и туковского начал в жизни Бильбо является основой сюжета "Хоббита". Дальнейшее его развитие - по линии воспитания Бильбо, то есть познания им себя и своих возможностей: Бильбо не является самим собой, но должен им стать. Воспитателем выступает маг Гэндальф, столкнувший подопечного в "приключение": Бильбо объявлен "взломщиком" и призван помочь гномам вернуть их сокровища, захваченные свирепым драконом Смогом, хозяином Одинокой горы. Несмотря на страх и растерянность, х. сначала позволяет втянуть себя в рискованное предприятие (первое проявление в нем туковского начала), затем по своей воле принимает на себя ответственность за его исход (победа в нем Тука над Бэггинсом) и наконец поднимается над "цеховой" ответственностью ради общего блага (союз в нем отважного и предприимчивого Тука со здравомыслящим и миролюбивым Бэггинсом).
Становление Бильбо проходит пять этапов. Первый - начало путешествия и столкновение с троллями, в котором оплошавшего х-та и весь отряд приходится выручать Гэндальфу. Второй - столкновения с гоблинами, потом с варгами (здесь Бильбо еще спасают) и игра в загадки один на один с коварным Горлумом (ставка - жизнь или смерть; здесь Бильбо уже спасает себя сам). На третьем - когда гномы попадают в плен сначала к гигантским паукам, а затем к лесным эльфам - х. удается, проявив хитроумие и решительность, стать спасителем всего отряда. На четвертом он, взяв на себя лидерскую роль "взломщика", бросает вызов самому дракону и соучаствует в победе над ним (поскольку борьба с драконом - метафора внутренней борьбы: найдя силы в себе, находишь "слабое место" дракона). На пятом этапе время проявиться миролюбивому бэггинсовскому началу: самый свой туковский поступок (кражу "величайшего из сокровищ" дракона - алмаза Аркенстона и бегство из лагеря гномов) Бильбо совершает исключительно с целью компромисса и предотвращения войны. В итоге х. не стал ни "взломщиком", ни драконоборцем; его победа в другом: странствуя, он пришел к своему истинному "я" (поэта и летописца). Преодолевая опасности, он преодолел собственную раздвоенность (на Бэггинса и Тука).
"Прост-прост, а всегда выкинет что-нибудь неожиданное!" - этой характеристике х. будет суждено особенным образом оправдаться за пределами повести. В конце "Хоббита" Гэндальф посмеивается над Бильбо: "Не забывайте, пожалуйста, что мир огромен, а вы персона не столь уж крупная!" Но именно х. придется взять на себя ответственность за этот огромный мир в эпопее "Властелин колец". Х-тская тема получит самое неожиданное продолжение, эпически развернувшись из эпизода с кольцом, потерянным Горлумом и найденным Бильбо в темных подземельях Мории. Кольцо в повести - не более чем традиционный волшебный предмет-"помощник", делающий владельца невидимкой, - оно не раз выручало Бильбо в его приключениях. Кольцо в трилогии неизмеримо значительнее - оно есть создание и потенциальное орудие универсального зла, несущее смертельную угрозу всему Средиземью. Так находка Бильбо, переданная им своему племяннику Фродо (Frodo Baggins), выталкивает х-тов из их убежища в водоворот большого времени, в эпицентр извечной борьбы добра и зла.
Кольцо было "предназначено" х. "наперекор воле Врага". Но предопределение не абсолютно: дальнейшая судьба кольца зависит от свободной воли самого х. Еще в Мории Бильбо был поставлен перед выбором: воспользоваться "подсказкой" кольца и убить "скользкую тварь" Горлума или, следуя х-тской природе, пожалеть его. Бильбо "начал с жалости" - и этот "ничтожный" поступок есть его первая победа над злой волей кольца, дающая надежду Средиземью. Вторая победа - добровольный отказ Бильбо от кольца - в пользу своего племянника Фродо. Теперь уже свободный выбор предстоит наследнику Бильбо: принять ли миссию, возложенную на него провидением, или отказаться. Миссия кажется непосильной - уничтожить кольцо. Сказав "да", Фродо не только поставлен перед почти непреодолимыми внешними препятствиями, но и обречен на мучительную внутреннюю борьбу: власть кольца не может не повлиять на волю обладателя кольца; каждый его шаг отныне направлен к "развоплощению", к подобию "Жизни-в-Смерти".
Фродо должен отправиться в дорогу; его спутники - х-ты благородного происхождения Перегрин Крол, или Пин (Peregrin Took; Pippin), Мериадок Брендизайк, или Мерри (Meriadoc Brandybuck; Merry), а также преданный слуга Сэм Скорнби (Samwise Gamgee). Сначала путь х-тов - в восточную обитель эльфов Раздол; там, на совете свободных народов Средиземья, Фродо принимает решение тайно пробираться в Мордор, подвластный Черному Властелину, чтобы попытаться совершить едва ли возможное: уничтожить кольцо там, где оно было создано, - в недрах огненной горы Ородруин. С ним, кроме х-тов, вызываются идти представители свободных народов, объединившиеся в Братство Кольца, - люди (Арагорн, Боромир), эльф (Леголас), гном (Гимли) и маг Гэндальф. Для х-тов оба этапа этого предельно опасного путешествия имеют двойное метафорическое значение. С одной стороны, это как бы движение во времени - вниз к первоначалам добра и зла; с другой стороны, это путь вглубь самого себя, к собственным скрытым свету и тьме. Зло, преследующее и заманивающее х-тов, уходит корнями в далекое прошлое: в тысячелетия человеческой истории - зло развоплощенных кольценосцев-"назгулов" и духов умерших ("умертвий"); в начальные времена земной природы - зло Мглистых гор и Старого Вяза, которого "несчетные годы напитали гордыней, мудростью, злобой" (аналогия с библейским Древом познания); в начальные времена Вселенной - зло падших ангелов-"майаров": последнего демона огня Балрога и Саурона, обитающих в своих подобиях ада (Балрог - в глубочайших недрах Мглистых гор, Саурон - в пустыне Мордора, где Цербером - паучиха Шелоб). Из глубины времен - не только вражеская угроза, но и дружеская помощь: от Арагорна, наследника затонувшей три тысячелетия назад (по аналогии с Атлантидой) величайшей цивилизации - королевства Нуменор; от перворожденных эльфов, ровесников культуры; от ровесников живой природы онтов (пастырей древ, напоминающих античных гомодриад); от ровесников мира Гэндальфа (воплотившегося в человеческом облике ангела-"майара") и древнейшего из всех - Тома Бомбадила, хранителя и, возможно, создателя живой природы. Помощь, но не спасение; хоббиты попадают в один из самых тяжелых кризисов космической борьбы добра и зла: зло расширяется, захватывая все новые территории - добро же идет на убыль, замыкаясь в одиноких оазисах своего прошлого. Эти оазисы мифологического времени (Заповедный край Тома Бомбадила, владения эльфов - Раздол и Лориен, обиталище онтов - древний лес Фангорн) могут дать х-там передышку и восстановить силы, могут научить по-новому глядеть на мир и вглубь самих себя, но не могут вырвать их из бурного и тревожного времени исторического. А оно, ведущее счет на дни и часы, требует от маленьких х-тов великих поступков - на свой страх и риск, без "бога из машины" (слова Арагорна: "Тут ... берись за дело волей-неволей, чем бы оно не кончилось").
На первом этапе похода героизм х-тов - инстинктивный: любя жизнь, каждый из них хранит в себе "запасенную на черный день отчаянную храбрость". Таковы сперва подвиги Фродо, судорожно и неосознанно цепляющегося за последнюю возможность спасения: крик о помощи в безнадежной схватке со Старым Вязом, неожиданное сопротивление с мечом в руках и магическими словами на устах - умертвиям в Могильниках и Черным Всадникам на горе Заверть, почти бессильный отказ отдать "назгулам" кольцо - у Бруиненского брода. На втором этапе, после свободного решения каждого из х-тов идти в Мордор, их героизм становится осознанным. Таково самопожертвование Фродо: подвергшись нападению Боромира и убедившись в расколе Братства, он принимает на себя полную ответственность за кольцо и тайно бежит из отряда ("Я должен идти один"). Он не знает, как он доберется до своей страшной цели, зато знает, что каждый шаг дальнейшего пути будет насилием над собой, над всем х-тским в нем; не самозабвенный порыв руководит им, а последний расчет и трагическое чувство долга. Такова преданность Сэма своему хозяину: не оставив Фродо и на пути в Мордор, он в своем служении ему идет до конца - когда Фродо голоден, пытается накормить его; когда Фродо в опасности, бросается в бой; когда Фродо кажется умершим от яда паучихи Шелоб, берет на себя бремя кольца; когда спасенный им Фродо требует назад кольцо, смиренно отдает. Такова рыцарская верность Мерри и Пина данной ими по своей воле присяге: первого - правителю Мустангрима Теодену, второго - правителю Гондора Денэтору; верность - но не слепая, долг - требующий ослушания. Мерри, вопреки приказанию Теодена, тайно отправляется с ополчением Мустангрима к стенам Минас-Тирита; его предназначенье - в решающий момент битвы вмешаться в поединок дочери конунга Эовин с главарем назгулов и ранить Черного Всадника снимающим заклятье клинком. Пин покидает свой пост при обезумевшем Денэторе, чтобы попытаться спасти самого повелителя и его сына Фарамира; благодаря этому поступку Фарамир остается жив.
Дороги х-тов после раскола Братства разделяются. Пин и Мерри попадают в мир эпической героики (Мустангрим и Гондор), где они сами воспринимаются как пришельцы из древних преданий и где им предстоит приобщиться к древней воинской славе. Доля Фродо, пробирающегося вместе с Сэмом к Роковой горе Ородруин, - иная. Не случайно окружающий его ландшафт так напоминает современные военные полигоны и индустриальные пустыри: по мере приближения к концу путешествия все ближе он к героям ХХ века, все дальше от легендарного прошлого. Особое значение имеет и отстранение эпоса (разговоры Сэма и Фродо о самих себе как о героях будущих сказаний): Фродо не дано ни эпической определенности, ни возможности открытого противостояния врагу. Вместо этого - отчаянная внутренняя борьба, отчуждающая х. от Хоббитании, обрекающая на одиночество, раздваивающая сознание. Вызванная кольцом душевная болезнь Фродо пугает читателя своей "современностью": в маленьком х. вдруг угадывается открытый новейшей литературой "маленький человек", вынужденный противостоять "пустыне" вокруг себя и "чудовищу" в самом себе.
Разными дорогами приходят х-ты к разным судьбам. Пину и Мерри предназначено вырасти - и буквально (испив онтского волшебного напитка), и метафорически (связав былую славу с начинающейся новой эпохой, разомкнув границы х-тского закрытого мирка). Сэму прежде всего удается остаться самим собой: исключительная преданность хозяину ограждает его и от опасностей Мордора, и от соблазнов кольца. Оставшись прежним х., Сэм обретает новый масштаб: уходил садовником Фродо - вернулся, чтобы стать садовником всей Хоббитании. Только истории главного героя (Фродо) не суждено завершиться традиционной фразой: "И с тех пор он жил счастливо до конца своих дней". Судьба его исполнена трагических противоречий: совершив подвиги сверх своих сил, тем не менее потерпел поражение; преодолев непреодолимые внешние препятствия, сам себе оказался злейшим противником; отказавшись от долга перед Средиземьем, исполнил его усилием своего врага - против своей и его воли; открыв новую эпоху Средиземья, не нашел места в ней себе. Три раза Фродо говорил "я", добровольно жертвуя собой (первый раз - еще дома: "Придется мне бросить Торбу, покинуть Хоббитанию и вообще уйти, куда глаза глядят"; второй раз - в Раздоле: "Я готов отнести кольцо, хотя и не знаю, доберусь ли до Мордора"; третий раз - на горе Овид: "Я должен идти один"). Но в кульминационный момент "я" сказано в знак присвоения кольца и отречения от миссии: "Я пришел. Но мне угодно поступить по-иному, чем было задумано. Чужой замысел я отвергаю. Кольцо - мое!" Все же Средиземье было спасено не по воле случая и не только по воле провидения. Решающим в судьбе свободных народов Средиземья стал акт милосердия: Фродо сумел не только пожалеть своего слугу-врага и спутника-преследователя Горлума, но и понять его, переступив через отвращение, даже полюбить его. То, что, вопреки прямой целесообразности, Горлуму была оставлена жизнь, в итоге и решило дело: в роковую минуту он атаковал Фродо, откусил палец с надетым на него кольцом и, оступившись, упал в жерло Ородруина. Так, посредством злой воли, все же была одержана победа над злом.
Но Фродо не удастся вкусить плоды этой победы и забыть свое поражение. Опустошенный и надломленный, он остается по ту сторону своего мира и своего времени. Ему уже не преодолеть раздвоенности: одной стороной души он неразрывно связан с "нездешней" тьмой (мучаясь ранами, нанесенными ему побежденным злом, и тоскуя по уничтоженному кольцу), другой - с "нездешним" светом (болея сердцем за все живое - подобно своему учителю Гэндальфу). Успокоение он найдет только за Морем, в Бессмертных Землях, куда отплывают чудотворцы Средиземья на исходе третьей эпохи.
В обыкновенности х-тов содержатся возможности роста и деградации: взявший на себя ответственность за общее благо или хотя бы за благо другого способен достичь величия; замкнувшийся на себе и своем - придти к злодейству. Вот и кольцо разделяет "невысокликов" на пятерых и одного: пятеро (Бильбо, Фродо, Сэм, Мерри и Пин) возвысились, один (Смеагорл) - пал. Смеагорл (Smeagol) - переродившийся х.; имя его, подчеркнуто х-тское (по версии Толкина, значение его - "зарывающийся в нору"), скрывает в себе предсказание подземелья, тьмы и одиночества. Судьба Смеагорла параллельна судьбе его имени: потерявшее первые два слога имя превратится в глотательное междометие "Горлум" (Gollum), а х. - в "скользкую тварь". Проклятием Смеагорла становится Кольцо Всевластия, две с половиной тысячи лет пролежавшее на дне реки Андуин и теперь стремящееся окольным путем вернуться к своему создателю - Черному Властелину. Найденное Деагорлом, братом Смеагорла, оно подталкивает последнего к братоубийству и переходит в его временное владение.
Кольцо есть гипербола греха. Не в состоянии привнести тьму извне, оно ищет ее в глубине личности своего владельца, испытывая сильных - соблазном власти, слабых - соблазном обладания. Так, под влиянием кольца маленькая алчность Смеагорла раздувается до злодейской. Отсюда три следствия. Первое следствие - извращение в нем х-тской природы: вместо благоустроенной норы - тьма подземелья, вместо привычки к обильным трапезам - привычка к животному голоду, вместо бесшумной повадки х. как "частного лица" - повадки хищника и людоеда; то есть вместо "зайчонка" - х. - зверь Горлум. Второе следствие - предельный эгоцентризм и одиночество. Не случайно падение Смеагорла начинается с его "дня рождения". Кольцо извращает любимый хоббитский праздник: вместо ритуала семейственности и дружбы - братоубийство; вместо обычая дарить подарки на свой день рождения другим - преступная добыча, лживо называемая "подарком на день рождения". Используя момент, когда х. празднует себя, кольцо внушает - возлюбить себя и поставить себя против всех; итог - как раз замена местоимения "я" местоимением "мы", невозможность отделить свою личность от кольца, потеря имени и идентичности; принадлежность ему кольца оборачивается его принадлежностью кольцу. Но и свое х-тское прошлое Горлуму все же не дано вполне забыть; значит, третье следствие - раздвоение на Смеагорла и Горлума. Смеагорл совершает поступки "от себя" (тогда в нем пробуждается местоимение "я"); Горлум же, во-первых, пытается ускользнуть от ответственности, говоря о себе в третьем лице, во-вторых, пресмыкается перед кольцом, говоря о себе во множественном числе ("мы"), в-третьих, впадает в безысходный нарциссизм, называя своей "прелестью" одновременно и кольцо, и себя.
Изгнанный сородичами - х-тами и скрывшийся в пещерах Мории, Горлум прожил жизнь столь же долгую (около 600 лет), сколь и несчастную. "Истончившись" плотью, неестественно сильной и выносливой, он все же не превратился в призрак: пользоваться кольцом приходилось редко, да и сказалось х-тское жизнелюбие. Столетия прошли в плаксивых разговорах со "своей прелестью" и в однообразной охоте, пока кольцо не покинуло его - найденное Бильбо. Тоска по "прелести" неудержимо увлекла его - сначала наружу, прочь из своего векового убежища, а затем - в Мордор, к месту создания кольца. Попавшись в руки Черного Властелина Саурона, Горлум после пытки и дознания был с намерением отпущен: его злая воля могла пригодиться. И действительно, вскоре Горлум в одиночку выследил Отряд Хранителей - когда кольцо, совершив круг, вновь на время вернулось в подземелья Мории. От места давней встречи с Бильбо Бэггинсом Горлум неотступно следует за его наследником - в попытке мести и реванша; но, пойманный х-тами в горах Привражья, клянется "своей прелестью" служить Фродо как ее хозяину.
Милосердие Фродо, пощадившего Горлума, спутывает все темные расчеты. Конечно, став проводником Фродо, Горлум не перестает служить злу. Его воля продолжает разрываться между тремя враждебными его хозяину силами: во-первых, самим кольцом (внушающим предательскую надежду вновь завладеть им - для себя), во-вторых, Сауроном (приказывающим доставить кольцо в Мордор), в-третьих, чудовищной паучихой Шелоб (требующей новой живой добычи). Конечно, Смеагорл в нем берет верх лишь в редкие минуты - тогда доверие и благодарность к своему хозяину преображают его, а в облике проступают черты старого усталого хоббита; в итоге же Горлум остается Горлумом - злобным и вероломным. Но подвиг милосердия совершен Фродо не зря: добрая воля Смеагорла выручит по дороге в Мордор; злая воля Горлума спасет у Роковой Расселины - от Горлума в самом Фродо.
ТОЛКИН (Tolkien), Джон Рональд Руэл (1892-1973) - писатель, филолог. Судьба Т. сложилась под знаком филологической игры. Истоки ее - в детских впечатлениях от английского сельского ландшафта: то, что Т.- ребенок увидел как чудо (по контрасту с южноафриканской степью, местом его рождения), Т.- взрослым было осознано как идиллия "домеханического века". Отсюда - игровое представление об Англии как о "затерянном в древних веках" "Ином Мире", стремление к "побегу" в национальную архаику и выбор пути к ней - через средневековые языки и тексты. Потребность в филологической игре проявилась уже "на пороге юношеских лет" (тогда Т. был создан первый в его жизни интеллектуальный кружок - "Чайный клуб" в составе четырех школьных друзей), определила его академическую ориентацию (с 1911 года Т. - студент Оксфорда) и, выдержав испытание шоком Первой мировой войны, осталась устойчивой и постоянной. Несмотря на тяжелый военный опыт (четыре месяца на передовой в одном из самых кровопролитных сражений - при Сомме, 1916) и гибель двух лучших друзей (соратников по "Чайному клубу"), его вряд ли стоит относить к так называемому "потерянному поколению": довоенные игровые замыслы сохранят свою актуальность и после войны; на смену уничтоженному войной филологическому содружеству возникнут новые (неформальное объединение "Викинги" в Лидсе, 1920-1925; литературный кружок "Инклингов" в Оксфорде, рубеж двадцатых-тридцатых годов состав: Т., К. С. Льюис, Ч. Уилльямс, Х. Дайсон).
Следствие игровой увлеченности Т. средневековьем - противоречивость его академической карьеры. Изучая языки (профессионально - готский, древнеисландский, англосаксонский, средне-английский, валлийский и финский), он стремится к комбинированию из них новых; изучая, переводя и комментируя тексты, он стремится к сочинению по аналогии с ними своих. До определенного времени это противоречие не препятствовало поступательному развитию его карьеры: с 1919 года он - участник проекта нового Оксфордского словаря английского языка, с 1920 - преподаватель Лидсского университета, с 1925 - профессор в Оксфорде; в том же году совместно с Э. В. Гордоном им образцово издан памятник XIV века "Сэр Гэвейн и Зеленый Рыцарь". Но, начиная с рубежа двадцатых-тридцатых годов, падает его публикаторская активность (стоит отметить лишь переводы памятников XIV века "Сэр Орфео" и "Перл", опубликованные посмертно), а преподавание осознается как рутина. Наконец, лекции тридцатых годов - "Беовульф: чудовища и критики" ("Beowulf: the Monsters and the Critics", 1936) и "О волшебных историях" ("On Fairy Stories", 1939) - прямо объявляют о переходе автора в оппозицию к академической науке: тема лекций - защита свободной фантазии от рационализма критиков. В эти годы и осуществляется прорыв филолога в литературу.
По признанию самого Т., в его практике именно языковая игра всякий раз становилась импульсом к литературному творчеству. Так, "Книга утраченных сказаний" ("The Book of Lost Tales") началась с загадочной строки из "Христа" поэта VIII века Киневульфа: "Се Эарендил, ярчайший из ангелов Средиземья". Красивое имя "Эарендил" захотелось поместить в языковой ряд, Средиземье же захотелось населить - так было затеяно строительство "вторичного" мира со своей системой языков и суммой мифологии, продолжавшееся в течение шестидесяти лет и все же не законченное. Так и семенем сказочной повести "Хоббит" ("The Hobbit", 1937) стало придуманное слово "хоббит": из слова родилось предложение ("В земле была нора, а в норе жил да был хоббит"), а из предложения - повествование. Оба замысла возникли в контексте игрового "быта": первый - в клубной среде (от "Чайного клуба" до "Инклингов"), второй - в детской; первое сочинение адресовалось узкому кругу коллег-филологов, второе - собственным детям. Ученая игра в "английскую мифологию" в первом случае, дидактическая игра - во втором: ни тот, ни другой текст не предназначались к публикации.
Смена установки произошла "вдруг". Выход из домашней детской в детскую литературу оказался неожиданно легким: незавершенная рукопись "Хоббита" случайно попала в руки сначала к редактору, а затем и к директору издательства "Аллен энд Ануин", была дописана, напечатана и имела успех. После этого внезапного перелома Т. оказался в ситуации двойной ответственности: во-первых, литературной - перед читателями, требовавшими "еще хоббитов", во-вторых, филологической - перед собственным грандиозным проектом "английской мифологии". Этой ситуацией и был порожден замысел эпопеи "Властелин колец" ("The Lord of the Rings", 1954-1955), соединяющий в себе два труднейших задания. Филологическое задание - предельное углубление и детальная проработка фона: "вторичный мир" должен принять географическую форму (с необходимым дополнением - в виде подробных карт); за каждым персонажем "вторичного мира" должна угадываться родословная, у каждого народа - собственный язык или диалект, в каждом из элементов сюжета - отсылки к мифологическому прошлому. Литературное задание - вписать эпически развернутую хоббитскую тему в систему "вторичного мира". Отсюда - необходимость переосмысления главного героя - хоббита.
В детской сказочной повести 1937 года он был дан с точки зрения рассказчика-воспитателя - как "меньший брат" человека, чей маленький рост (в половину человеческого) - метафора "домашнего" масштаба Хоббитании, ее ограниченности сферой бессобытийного быта, чей домик-нора - метафора укромности Хоббитании, ее спрятанности от большого мира. Мораль повести: в ограниченном и маленьком существе скрываются возможности роста; надо только выйти в большой мир, взять на себя ответственность за "приключение" и таким образом познать самого себя. Во "Властелине колец" - принципиально иной масштаб - эпический. Здесь с хоббитом себя должны идентифицировать не читатели-дети (маленькие по отношению к миру взрослых), но читатели-взрослые ("маленькие люди" по отношению к большой истории). В эпопее метафора хоббитского "малого роста" должна развернуться в своеобразную философию обыденной жизни.
Метафорический смысл этого путешествия ("quest") по сложности и глубине значительно превосходит возможности предшествующих Т. "волшебных историй". Поход хоббитов - это как бы движение во времени: в миф - к первоначалам добра и зла, в легендарное прошлое и - неожиданно - в трагическую современность. В мире мифа глядящему глазами хоббитов читателю является чудесное, в мире эпоса - героическое, но вовсе не как заданная жанровая условность. Чудо и рыцарская героика тем ощутимее, что над ними навис приговор исторического времени, что они обречены уйти в необратимое прошлое и увидены "в последний раз". К концу повествования главный герой книги хоббит Фродо (а с ним читатель) уже расстались с "Фэери" (волшебным миром) и настигнуты "современностью".
Это противостояние - в эпицентре универсальной борьбы добра и зла. Толкиновская диалектика добра и зла воплощается в захватывающих сюжетных перипетиях, но осмысляется - в сложном теологическом контексте (Т. воспитан в духе католицизма и на всю жизнь остался ревностным католиком). Зло в эпопее вездесуще: оно преследует и извне, и изнутри. Внешнее зло расширяется, захватывая все новые территории - в то время как добро идет на убыль, замыкаясь в одиноких оазисах своего прошлого. Внутреннее зло еще сильнее - сконцентрированное в образе Кольца Всевластия. Кольцо есть гипербола греха. Не в состоянии привнести тьму извне, оно ищет (и находит ее) на дне личности своего владельца, испытывая сильных - соблазном власти, слабых - соблазном обладания. Почти неограниченному злу противостоит добро, ограниченное извне и ограничивающее себя изнутри: извне, потому что не имеет права посягать на свободу воли, а значит и на власть; изнутри, потому что оно чувствует себя виновным за прошлое и потому что в будущем ему грозит опасность превратиться в зло. Победа добра кажется невероятной; его шанс - именно в свободе воли: она наделяет даже слабого элементарным здравым смыслом, способностью воображения и дюжинным мужеством в минуту опасности - когда приходится спасать себя, свой дом и свой мир. Зло, лишенное всего этого, оказывается логически несостоятельным и в итоге обречено на ошибку.
Сравнение Т. себя со своим героем оправдалось: как и хоббит, писатель взял на себя ответственность, которая казалась выше его сил, и выдержал ее: "Властелин колец" стал одним из наиболее впечатляющих достижений литературы ХХ века. Завершив и опубликовав эпопею, Т. возвращается к филологической игре: в последние двадцать лет жизни он пишет небольшие стилизации, такие как "Приключения Тома Бомбадила" ("The Adventures of Tom Bombadil", 1962), составляет приложения к "Властелину кольца" и безуспешно пытается реализовать свой давний проект "Книги утраченных сказаний" под новым названием "Сильмариллион". Последнее сочинение так и осталось, по меткому выражению издателя С. Ануина, "книгой-в-себе": посмертная публикация незавершенной рукописи, осуществленная сыном Т. Кристофером ("The Silmarillion", 1977), стала не столько фактом литературы, сколько культовым актом. Объектом культа Т. становится еще с начала шестидесятых годов - вследствие громкого успеха эпопеи; к восьмидесятым-девяностым годам культ этот принимает форму молодежной "игры в Толкина". В конце ХХ века судьба наследия Т. представляется парадоксальной: плоды ученой игры и сложного литературного синтеза оказались востребованными массовой культурой, а основными потребителями оказались подростки и молодежь.
Соч.: Хоббит, или туда и обратно. М., 1976; Хранители. Летопись первая из эпопеи "Властелин колец". М., 1988; Две твердыни. Летопись вторая из эпопеи "Властелин колец". М., 1990; Возвращение государя. Летопись третья из эпопеи "Властелин колец". М., 1992; Сильмариллион. Эпос нолдоров. М., 1992.
Лит.: Carpenter H. J. R. R. Tolkien: A Biography. L., 1977; Kocher P. Master of Middle-earth. The Achievement of J. R. R. Tolkien in Fiction. N.Y., 1972; Auden W. H. The Quest Hero // Tolkien and the Critics. Notre Dame, Indiana, 1966; Auden W. H. Good and Evil in the "Lord of the Rings" // Tolkien Journal, III: i (1967).