№1
I
Долгожданная встреча
Кони несут среди сугробов, править не нужно, потому что снег им по брюхо и в сторону они не бросятся. Скачем извилистой тро¬пой, но вскоре после крутого поворота мы со всего маху неожиданно вломились в притворенные ворота. Остановить лошадей у крыльца сил не хватило, и они протащили мимо и засели в сугробе.
Смотрю: на крыльце стоит Пушкин в одной рубахе. Не нужно го¬ворить, что тогда со мной происходило. Выскакиваю из саней, беру его в охапку и тащу его в дом (на дворе страшный холод). Смотрим друг на друга, обнимаемся, целуемся, молчим. Он и забыл, что нуж¬но прикрыть наготу, а я даже и не вспомнил об заиндевевшей шубе и шапке.
Было около восьми часов утра. Вдруг в комнату вбежала какая-то старуха. Она так и увидела нас: одного — почти голым, другого — забросанного снегом. Наконец, пробила слеза, и мы очнулись. Перед женщиной плакать было совестно, но она все поняла и, не спраши¬вая, кто я такой, тоже начала меня обнимать. Я догадался, что это — добрая няня Пушкина, неоднократно воспетая им.
Вся сцена происходила в комнате Александра — маленьком по¬мещении возле крыльца с окном на двор. Через это окно он и увидел меня, услышал колокольчик. В этой комнате помещались стол, кро¬вать, диван, шкаф с книгами. Во всей комнате был поэтический бес¬порядок, всюду были разбросаны листы бумаги и обкусанные, обо¬жженные кусочки перьев.
Я между тем приглядывался, где бы мне умыться.. Кое-как все уладили, прибрались, и наконец мы уселись с трубками. Так много надо было рассказать другу, так о многом расспросить его!
Пушкин показался мне несколько серьезнее прежнего, сохраняя, однако же, ту же веселость. Она проявлялась во всем: он, как дитя, радовался нашему свиданию, повторял несколько раз, что ему не верится, что мы вместе. Его прежняя живость проявлялась в каждом его слове, в каждом его воспоминании о былой жизни. Нашей не¬умолкаемой болтовне не было конца. Внешне Пушкин почти не из¬менился, только оброс бакенбардами.
В разговоре внезапно он спросил меня, что о нем говорят в Пе¬тербурге и Москве. Я ответил ему, что читающая публика благода¬рит его за любой литературный подарок, что стихи его приобрели во всей России народность и что друзья и знакомые помнят его и жела¬ют, чтобы поскорее закончилось его изгнание.
Пушкин терпеливо выслушал мой рассказ и сказал, что за эти че¬тыре месяца примирился со своим бытом, таким тягостным для него в начале. Он признал, что отдыхает от прежнего шума, с Музой жи¬вет в ладу и трудится охотно и усердно.
Ответьте на вопрос' «Какое значение имела эта встреча для А С. Пушкина7»
Для А.С. Пушкина встреча с И.И. Пущиным имела огромное зна чение. Поэт почувствовал поддержку друзей и поклонников таланта, ощутил, что, хотя и находится в изгнании, нужен обществу и России, что все, что он делал и делает, не напрасно. Именно под¬держка окружающих помогла поэту пережить этот сложный для него период,
№1
II
Встреча старых друзей
Кони несли среди сугробов вдоль извилистой дороги. После круто¬го поворота они как будто с маху вломились в притворенные ворота.
Пущин оглядывается и видит на крыльце Пушкина в одной руба¬хе. Пущин выскакивает из саней; они с Пушкиным обнимаются, це¬луются, молчат. На улице мороз, поэтому гость берет старого друга в охапку и тащит его в комнату. Прибежавшая старуха застает друзей в объятьях: один в рубахе, другой — в заиндевевшей шубе. Мужчи¬нам становится как-то совестно за свое поведение перед женщиной, но она все поняла и, ничего не спрашивая, тоже заключает Пущина в объятия. Гость понимает, что это женщина — няня Пушкина и готов задушить ее в объятиях.
Все происходит в маленьком пространстве — комнате Пушкина, где царит поэтический беспорядок: всюду валяются листы бумаги и обкусанные кусочки перьев.
Наконец друзья усаживаются с трубками, беседа идет приволь¬нее; многое надо было обсудить.
Пущин заметил, что Пушкин стал серьезнее, хотя и сохранил прежнюю веселость, которая проявлялась во всем: в каждом слове, в каждом воспоминании. Внешне Пушкин мало изменился, только оброс бакенбардами.
В разговоре Пушкин поинтересовался, что о нем говорят в Пе¬тербурге и Москве, и Пущин ответил, что читающая публика благодарит его за каждое произведение. Пущин также сказал, что все близкие желают скорейшего возвращения поэта из изгнания.
Пушкин признался, что сначала ему было трудно привыкнуть к новому быту, но он невольно отдыхал от шума прежней жизни. Поэт также заметил, что трудится он охотно и усердно.
Расскажите об одном из стихотворений А. С. Пушкина, посвя¬щенных дружбе
Вся короткая, но бурная жизнь А. С. Пушкина была насыщена двумя чувствами: любовью и дружбой. Именно их он ставил превы¬ше всего. На вопрос Николая I, где он был, если бы оказался в Пе¬тербурге 14 декабря 1825 года, поэт ответил, что был бы на Сенат¬ской площади вместе с друзьями. Свои слова он подтвердил в стихо¬творении 1827 года «Во глубине сибирских руд...».
В этом стихотворении А.С. Пушкин поддерживает друзей-декабристов, оказавшихся в ссылке в Сибири. Он уверен, что сде¬ланное ими не напрасно; он говорит: «Не пропадет ваш скорбный труд и дум высокое стремленье». Поэт уверен, что его поддержка . поможет пережить все горести и несчастья ссылки: «Любовь и дру¬жество до вас Дойдут сквозь мрачные затворы». А.С. Пушкин уве¬рен, что дело декабристов будет продолжено: «Оковы тяжкие падут, Темницы рухнут — и свобода Вас встретит радостно у входа, И бра¬тья меч вам отдадут».
№2
I
Шаляпин в гостях у Горького
Я сидел в полутемной комнате, погруженный в чтение какой-то статьи, и не слышал звонка в передней. Подняв глаза, я увидел огром¬ную фигуру в распахнутой медвежьей шубе и бобровой шапке. Это был Шаляпин. До этого я его видел только на страницах журналов.
Он спросил хрипловатым голосом, дома ли Алексей, потом по¬дошел ко мне и бесцеремонно взглянул в мою книгу.
— Филолог? Энтузиаст? По вихрам вижу, — сказал он мне, и я не нашелся, что ему ответить.
Величественным шагом Шаляпин направился в библиотеку. Он шел, как идут на сцене знатные бояре, окруженные челядью. Ничто не нарушало спокойствия на его лице. Вдруг откуда-то выскочила, оглушительно лая, Буська, коричневый бульдог, любимица всей се¬мьи. Она пришла в ярость от запаха медвежьей шкуры: ее янтарные глаза вспыхнули искрой собачей ненависти, упругие ляжки напряг¬лись перед прыжком.
— Ах вот ты как! — прогудел Шаляпин. Через мгновение он уже был на четвереньках и мелкими шагами приближался к Буськи. Поля его шубы волочились по паркету, и в этот момент он был очень по¬хож на только что вылезшего из берлоги медведя — даже рявкнул пару раз. Что сделалось с несчастной собакой! От неожиданности она спряталась под диван! Шаляпин встал и продолжил свое величе¬ственной шествие к дверям библиотеки, где стоял Горький и давился от смеха.
В эти дни Шаляпин часто бывал в кронверкской Квартире, так как тот зимний сезон он играл в театре Народного дома, там же на Крон¬веркском. После спектакля он часто заезжал к Горькому на ужин, и я привык видеть его больше в домашней обстановке, чем на сцене. Я до сих пор ясно вижу, как он сидит за столом, поглощая закуски и салаты. Он что-то оживленно рассказывает, а сам тянется к соусни¬ку, торжественно развернув ребром ладонь. И все знают, что он только что пел Олоферна. Даже глаза у него сужены по-восточному. Иногда он бессознательно подносит руку к несуществующей завитой бороде, а сам рассказывает про Нижегородскую ярмарку, или хвалит какое-то испанское вино, или передает последний театральный анек¬дот.
Каким предстает перед вами Ф. Шаляпин в данном отрывке из воспоминаний Вс. Рождественского?
В этом отрывке мы видим Ф. Шаляпина в домашней обстановке. Рождественский описывает его как человека, в котором сочетались княжеское величие и непосредственность. Когда Шаляпин вошел в комнату, выражение его лица было торжественно и спокойно, но вот он по-свойски обошелся с молодым человеком, бесцеремонно загля¬нув ему в книгу, «облаял» Буську, рассказал последний театральный анекдот. Шаляпин вел себя естественно.
№2
I
Воспоминания о Шаляпине
Я сидел один в комнате, когда вошел Шаляпин. Он был в рас¬пахнутой медвежьей шубе и шапке. Раньше я его видел только на страницах журналов. Он подошел ко мне, бесцеремонно заглянул в книгу и сразу признал во мне, студента-филолога. Шаляпин спросил хриплым с мороза голосом, дома ли Алексей и, не дожидаясь отве¬та, направился к библиотеке. Ничто не нарушало спокойствия на его лице.
Вдруг из-за угла вылетела Буська, коричневый бульдог, любими¬ца семьи. Она оскалилась, чувствуя запах медвежьей шкуры, глаза ее наполнились яростью, лапы ее были готовы к прыжку. В какую-то долю секунды Шаляпин очутился на четвереньках, скалясь и рыча на Буську. Он был очень похож на только что вылезшего из берлоги медведя. Бедная собака так испугалась, что задом поползла под ди¬ван. Шаляпин усмехнулся, вновь выпрямился в полный рост и на¬правился к кабинету, в дверях которого стоял Горький и давился от беззвучного смеха.
Тот сезон Шаляпин пел в театре Народного дома, который, как и квартира Горького, находился на Кронверкском, поэтому после представления он часто заезжал к писателю на ужин. Я привык ви¬деть его не на сцене, а в домашней обстановке. Шаляпин что-то рас¬сказывает, а ладонь его торжественно развернута ребром. И всем понятно, что он только что пел Олоферна. У него даже глаза прищу¬рены по-восточному. Иногда, забывшись, он подносит руку к несу¬ществующей бороде, а сам говорит о Нижегородской ярмарке или о каком-то испанском вине или рассказывает последний театральный анекдот.
В чем, по вашему мнению, заключается комичность ситуации, описанной с тексте? Какими художественными средствами созда¬ет ее автор?
Мне кажется, что комичность ситуации заключается в том, что Шаляпин величественно, как князь, идет по комнате, а потом мгно¬венно ведет себя как ребенок, решивший проучить собаку, которая стала ему угрожать. И после того, как четвероногий враг скрылся, Шаляпин встает во весь свой величественный рост и продолжает свое торжественное шествие.
Комичность достигается тем, что автор противопоставляет два абсолютно разных образа Шаляпина, а также противопоставлением огромного Шаляпина и маленького бульдога Буськи.
№3
I
Толстые и тонкие
Не успел Чичиков осмотреться, как губернатор тут же схватил его за руку и представил жене. Приезжий гость сказал какой-то вполне приличный комплимент для человека его возраста и чина. Когда пары оттиснули всех к стене, минуты две Чичиков очень вни¬мательно смотрел на танцующих. Многие дамы были одеты по моде, другие же оделись во что бог послал в губернский город. Мужчины здесь, как и везде, были двух типов: тонкие и толстые. Тонкие все увивавшиеся около дам; некоторых из них нельзя было отличить от столичных: волосы у них были зачесаны так же обдуманно и со вкусом, они так же небрежно подседали к дамам, так же разговаривали по-французски. Другой род мужчин составляли толстые, как Чичи¬ков. Эти косились и пялились на дам, крутя головой по сторонам, не расставлял ли где-нибудь губернаторский слуга столы для виста. Лица у них были полные и круглые, кто-то был рябоват, у кого-то были бородавки, волосы у них были низко подстрижены или гладко прилизаны. Это были почетные чиновники в городе. Увы, толстые могут лучше обставить свои дела, нежели тонкие. Тоненькие чаще служат по особым поручениям или только числятся. Их существова¬ние легко и ненадежно. Толстые никогда не занимают косвенных мест, а только прямые. Они уж если сядут где-то, то так надежно и крепко, что скорее место затрещит и прогнется, а они уж не слетят Пускай фрак на них не так ловко скроен, как на тоненьких, зато в шкатулках у них благодать. У тоненького в три года не останется ни одной души, не заложенной в ломбард, а у толстого, глядь — и дом появился на окраине города, записанный на имя жены, потом и дере¬венька близ города, а потом уж и село со всеми угодьями. Наконец толстый, послуживши Богу и царю, получивши всеобщее уважение, оставляет службу и становится помещиком, русским барином и жи¬вет хорошо и спокойно. А потом тоненькие наследники спускают, по обычаю, все отцовское добро. Нельзя утаить, что примерно такие мысли занимали Чичикова, когда он рассматривал общество. След¬ствием этого было то, что он наконец присоединился к толстым, где встретил всё знакомые лица.
Почему, по вашему мнению, Чичиков присоединился к «тол¬стым»?
Чичиков присоединился к «толстым» потому, что и сам к ним от¬носился. По внешности он напоминал «толстого», ведь сам автор, рассказывая нам о «толстых», говорит, что они «как Чичиков».
Чичиков такой же предприимчивый, как и все «толстые». Его цель в жизни — нажить состояние.
Чичиков присоединился к «толстым» еще и потому, что они моги помочь ему в его афере. Им двигал расчет и желание выгодно про¬вернуть сделку. Наконец, именно среди «толстых» герой встретил «почти всё знакомые лица».
№3
II
Толстые и тонкие
Не успел Чичиков оглядеться, как губернатор познакомил его со своей женой. Приезжий гость не уронил себя и сказал какой-то весьма приличный комплимент. Когда пары оттиснули всех к сте¬не, Чичиков начал внимательно рассматривать здешнее общество. Некоторые дамы были одеты по моде, а другие же одели то, что бог послал в губернский городок. Мужчины, как и везде, были двух типов: тонкие и толстые. Тонкие все кружились вокруг дам; неко¬торые из них ни манерами, ни внешностью не отличались от петербуржских. Толстые, такие, как Чичиков, не танцевали, косились на дам и осматривались по сторонам, не расставляли ли где столы для виста. Это были почетные чиновники в городе. Увы, толстые уме¬ют лучше обделывать свои дела, нежели тоненькие. Тоненькие обычно служат по особым поручениям или числятся. Толстые же никогда не занимают косвенных мест, только прямые. Ежели они где сядут, так скорее место под ними затрещит или угнется, чем они с него слетят. Пускай фрак на них сидит не так ладно, как на тоненьких, зато в шкатулках у них благодать. У тоненького за три года ни одной незаложенной в ломбарде души не останется, а тол¬стый, глядишь, домик, записанный на имя жены, прикупил, потом деревеньку приобрёл, а затем и село со всеми угодьями. Послу¬живши Богу и царю и получивши всеобщее уважение, становится толстый помещиком и живет очень хорошо. А после него тонень¬кие наследнички по русскому обычаю опять все промотают. Об этом думал Чичиков, разглядывая общество. Вскоре он присоеди¬нился к толстым, где встретил знакомые всё лица.
В чем особенности сравнительной характеристики «толстых» и «тонких»?
Особенность сравнительной характеристики «толстых» и «тон¬ких» заключается в том, что Н. В. Гоголь сравнивает все аспекты жизни разных лагерей общества. Они разнятся во всем: во внешнос¬ти, в обращении с женщинами, в занимаемых должностях и отноше¬нии к карьере, в будущем, которое их ждет. Автор показывает, что «толстые» и «тонкие» во всем друг другу противопоставлены.
«Тонкие» и «толстые» показаны нам через призму размышлений Чичикова, что характеризует и самого главного героя: он внимателен и уже давно понял, как устроено современное ему общество, и чтобы выжить, надо быть с теми, кто богаче и влиятельнее.
№4
 I
Вдохновение
Чайковский проснулся рано и не двигался несколько минут, при¬слушиваясь к перезвону жаворонков. Он знал, что в лесу лежат роси¬стые тени. На соседней сосне куковала кукушка. Он встал и подошел к окну. Дом стоял на пригорке. Там, внизу, лежало среди зарослей озеро. Это было любимое место композитора — оно называлось Рудым Яром.
Сама дорога к Яру вызывала у Чайковского волнение. Бывало, проснется он зимой в Риме и начинается шаг за шагом вспоминать этот путь: сначала по просеке, где растет иван-чай, потом по грибно¬му мелколесью, потом через мост и вверх в бор.
Он вспоминал эту дорогу, и у него чаще забилось сердце. Рудый Яр казался ему наилучшим выражением русской природы. Он знал, что сегодня, когда он там побывает, давно движущая тема о необык¬новенной силе русской природе хлынет потоками звуков.
Так и случилось. Когда он стоял на обрыве Яра, роса блестела так ярко, что он невольно прищурил глаза. Но больше всего в этот день Чайковского поразил свет. Он лился с неба прямыми потока¬ми, и вершины леса казались особенно выпуклыми и кудрявыми. На опушку падали косые лучи, и стволы сосен были того золотис¬того оттенка, какой имеет дощечка, освещенная сзади свечой. А сами сосновые стволы отбрасывали тот же золотисто-розоватый оттенок на траву. Заросли ив и ольхи над озером были освещены снизу голубоватым отблеском воды. Знакомый край был обласкан светом.
Чайковский почувствовал, что вот-вот что-то должно случиться. Он испытывал это состояние и раньше. Он знал, что его нельзя было терять, и быстро пошел назад к дому.
Дома он приказал никого к себе не пускать, прошел в маленький зал, запер дверь и сел к роялю. Он играл, добиваясь ясности мело¬дии, чтобы она была понятна и мила и Фене, и старому Василию, ворчливому леснику из соседней усадьбы.
Он играл и не знал, что Феня принесла ему земляники. Она сиде¬ла на крыльце и с открытым ртом слушала звуки музыки. Потом приплелся Василий и сел рядом с Феней. Он спросил у слуги, нельзя ли потревожить Чайковского. Слуга усмехнулся и ответил, что тот сочиняет музыку, а это дело святое.
Как вы думаете, какую роль играла русская природа в жизни и творчестве композитора?
Я считаю, что русская природа имела огромное значение в жизни и творчестве знаменитого композитора. Вся его жизнь была связана с ней. Мыслями о русской природе жил Чайковский за границей. По¬нятие природы для него было тождественно понятию Родины. В рус¬ской природе композитор черпал вдохновение. Шум леса, щебетание птиц, запах травы — все это двигало творческим поиском великого русского композитора. Музыка Чайковского непрерывно связана с русской природой.
№4
II
Чайковский и природа
Чайковский проснулся рано и не двигался несколько минут, при¬слушиваясь к перезвону жаворонков. На соседней сосне куковала кукушка. Даже не глядя в окно, он знал, что в лесу лежали росистые тени. Дом был на пригорке, а внизу было озеро — любимое место композитора, которое называлось Рудым Яром.
Сама дорога к этому месту вызывала волнение. Зимой в Риме Чайковский часто вспоминал шаг за шагом этот путь: просека с ро¬зовым иван-чаем, березовое грибное мелколесье, поломанный мост и, наконец, бор.
Он вспоминал этот путь, и у него тяжело билось сердце. Он знал, что пойдет сегодня туда, а когда вернется, движущая тема о лирической силе русской природы хлынет потоками музыки.
Так и случилось. Он долго стоял на обрыве, и блестящая роса за¬ставила его прищуриться. Но больше всего его поразил свет. Под прямым светом с неба вершины леса казались выпуклыми; косые лучи на опушке освещали сосновые стволы золотистым светом, сами стволы отбрасывали такой же золотисто-розоватый свет на траву, заросли ивы и ольхи были снизу освещены голубоватым отблеском воды.
Знакомый край был обласкан светом. У Чайковского возникло ощущение, что сейчас должно что-то непременно произойти. У него и раньше было это чувство, поэтому он поспешил обратно домой.
Дома он приказал слуге никого к нему не пускать, прошел в зал, запер дверь, сел к роялю и начал играть. Он играл, добиваясь ясно¬сти мелодии, чтобы она была понятна и мила и Фене, и старому ворчливому Василию, леснику из соседней усадьбы. Он играл, не зная, что Феня принесла ему земляники, сидит на крыльце и слу¬шает, открыв рот, музыку. Потом приплелся Василий и сел рядом с Феней.
— Играет? — спросил Василий. — Прекратить, говоришь, нель¬зя?
Слуга усмехнулся на необразованность лесника и объяснил ему, что Чайковский сочиняет музыку, а это святое.
Почему, по вашему мнению, музыка Чайковского «понятна и ми¬ла» всем?
Я считаю, что музыка Чайковского «понятна и мила» всем пото¬му, что в ней отразилось состояние композитора, которое испытывал каждый человек на земле. Это чувство восторга перед богатством и красотой родной природы, чувство наслаждения, которое испытыва¬ет человек, любуясь разнообразием полей, лесов, степей, слушая щебетание птиц и шум леса. Каждый, кто слышит музыку Чайков¬ского, вспоминает милые его сердцу пейзажи.
Заслуга композитора состоит в том, что ему удалось переложить музыку природы на ноты и блестяще передать ее в своих произведе¬ниях.
№5
I
Лапти
Пятый день несло непроглядной вьюгой. В белом хуторском до¬ме стоял бледный сумрак и было большое горе: тяжело болел ребе¬нок. У него был жар, он бредил, часто плакал и все просил дать ем> какие-то красные лапти. Мать, не отходившая от его постели, тоже плакала от страха и своей беспомощности.
Нефед принес соломы на топку, свалил ее на пол, притворил дверь и спросил у барыни, не полегчало ли. Барыня ответила, что верно сын не выживет и что он постоянно просит красные лапти Нефед твердо сказал, что надо добывать красные лапти, потому что если просит, значит, душа желает. Решил Нефед идти в лавку, в Но¬воселки, и купить там лаптей и фуксина. Барыня ему возразила, что в такую вьюгу не пройти, а до Новоселок аж шесть верст, но Нефед твердо решил пойти.
На кухне, ни слова не говоря, он надел зипун поверх полушубка, туго подпоясался, взял в руки кнут и вышел вон, утопая по сугробам, вышел за ворота и направился в белое, бешено несущееся степное море.
Пообедали, стало смеркаться, смерклось, а Нефеда все не было. Решили, что остался ночевать, если Бог донес. Значит, ждать надо завтра не раньше обеда. Но от того, что его не было, ночь казалась еще страшнее. Весь дом гудел, страшно было подумать, что сейчас творилось в поле, в бездне снежного урагана и мрака. Свеча горела дрожащим хмурым пламенем. Мать поставила ее на пол, за отваг кровати. Ребенок лежал в полумраке, но стена казалась ему огненной и вся бежала причудливыми и грозными видениями. Порой он как будто приходил в себя и просил (как будто совсем разумно), чтобы мать дала ему красные лапти. Мать ничего не могла сделать, она кидалась на колени и била себя в грудь.
Когда рассвело, на улице сквозь гул вьюги послышалось, уже сов¬сем явственно, совсем не так, как всю ночь мерещилось, что кто-то подъехал, что раздаются чьи-то голоса, что кто-то стучится в окно.
Это были новосельские мужики, которые привезли тело — бело¬го, замерзшего, всего забитого снегом, навзничь лежащего в роз¬вальнях Нефеда. Мужики сами заблудились, на рассвете свалились в какие-то луга, утонули вместе с лошадью в снегу и уже совсем было отчаялись, когда увидели в снегу чьи-то гоги. Когда разгребли снег и подняли тело, оказалось, что человек знакомый. Так они поняли, что находятся на хуторских лугах, тем и спаслись.
За пазухой у Нефеда лежали новенькие ребячьи лапти и пузырек с фуксином.
Определите и запишите главную мысль этого рассказа.
Основная мысль этого рассказа заключается в том, что для спасе¬ния жизни человека, особенно ребенка, стоит сделать все возможное, а порой и невозможное. Нефед не рассуждает, идти ли ему за лаптя¬ми, ему ли идти или кому-нибудь другому. Для него это вообще не является вопросом, и поэтому он идет не задумываясь. Поступок Нефеда — воплощение любви к ближнему. Нефед гибнет, но ценой собственной жизни он спасает другого от смерти.
№5
II
Лапти
Пятый день несло непроглядной вьюгой. В белом от снега хутор¬ском доме было большое горе: болел ребенок. Он часто плакал, и в бреду и жару просил у матери, не отходившей от постели, какие-то красные лапти. Мать плакала горькими слезами от ужаса и собствен¬ной беспомощности.
Стукнуло в прихожей: Нефед принес дрова. Он спросил у бары¬ни, как мальчик, и, узнав, что тот просит красные лапти, рассудил, что, значит, душа просит. Нефед, несмотря на вьюгу, собрался идти в Новоселки, чтобы купить лапти и фуксина.
На кухне Нефед натянул поверх полушубка зипун, туго подпоя¬сался, взял в руки кнут, вышел вон и пропал в белом степном море.
Пообедали, стало смеркаться, смерклось, а Нефеда все не было. Решили, что он остался ночевать в Новоселках, значит, ждать его надо было не раньше завтрашнего обеда. Но оттого, что его не было, становилось еще страшнее. Весь дом гудел, страшно было даже по¬думать, что теперь творилось на улице, в бездне снежного урагана и мрака. Свеча горела хмурым пламенем, мать поставила ее на пол, за отвал кровати. Ребенок лежал в полумраке, но стена казалось ему огненной и все бежала великолепными и грозными видениями. Ино¬гда он приходил в себя, начинай плакать и, как будто вполне разум¬но, умолял мать дать ему красные лапти. Мать ничего не могла по¬делать, она лишь кидалась на колени и била себя в грудь. Наконец рассвело, и сквозь гул и грохот вьюги послышалось сов¬сем явственно, не так, как всю ночь мерещилось, что кто-то подъе¬хал, что раздаются чьи-то глухие голоса, а затем торопливый, злове¬щий стук в окно.
Это были новосельские мужики, они привезли тело — белого, замерзшего, забитого снегом Нефеда. Мужики ехали из города и сами заблудились, на рассвете утонули вместе с лошадью в снегу и уже совсем отчаялись, когда увидели чьи-то ноги. Кинулись разгре¬бать снег. Оказалось, мужик знакомый, так они поняли, что находят¬ся на хуторских полях — тем и спаслись.
За пазухой у Нефеда лежала пара новеньких ребячьих лаптей и пузырек с фуксином.
Напишите о своем впечатлении от данного рассказа.
Этот рассказ произвел на меня сильное впечатление. На мой взгляд, поступок Нефеда — это самый настоящий подвиг. Такая са¬моотверженность может быть свойственна только нравственным и порядочным людям. Нефед не пожалел своей жизни ради другого человека. Читая этот рассказ, я задумался: «А смог бы я так посту¬пить?» Мне кажется, что я бы струсил, сказал бы, что пережду вью¬гу. А Нефед поступил как настоящий герой.
Человек, который не задумываясь пожертвовал жизнью ради спа¬сения ребенка, — это ли не пример для подражания?
№6
 I
Солнечные лучи
Еще совсем недавно можно было услышать легенду о том, как появилась «хохлома» в селах Горьковской области, откуда она взяла свои краски.
Легенда гласит, что когда-то давно1 жил в Москве иконописец. Царь высоко ценил его мастерство и щедро вознаграждал. Мастер любил свое дело, но больше он любил свободу. Поэтому он тайно -покинул столицу и перебрался в глухие керженские леса. Там он срубил себе дом и стал заниматься прежним делом. Он мечтал о та¬ком искусстве, которое было бы родным и понятным каждому, как русская песня. Так и появились первые деревянные чашки, распи¬санные пышными цветами и тонкими веточками.
Слава о большом мастере разнеслась по земле русской. Много людей приезжали посмотреть на его произведения, а некоторые даже рубили избы и селились рядом.
Когда народная слава дошла и до грозного царя, он повелел сво¬им стрельцам найти беглеца и привести его. Но народная слава быстрее ног стрельцов, и мастер вскоре узнал о своей беде. Тогда собрал он жителей своей деревни- и открыл им секреты своего мастерства. Когда же стрельцы вошли в деревню, они увидели, как пылает ярким пламенем изба мастера, а самого его найти не удалось. На земле ос¬тались его краски, словно вобравшие в себя весь жар пламени и чернь пепелища.
Исчез мастер, но не исчезло его искусство, и до сих пор горят хохломские краски, напоминая всем о счастье и свободе. Видно не простой была кисть мастера — кисть из солнечных лучей.
Эта легенда всегда рассказывается чуть-чуть по-разному, и каж¬дый любознательный человек сможет найти ее в сборнике легенд и сказок Горьковской области. Конечно, как и в любой легенде, в ней много вымысла, но правда в том, что большое мастерство может сохраниться только тогда, когда передается от учителя к ученику. Так с «хохломой» и случилось.
В начале XX века крестьяне стали больше покупать стеклянную и фаянсовую посуду, и у хохломских мастеров стало меньше покупа¬телей. Да к тому поредели леса, столетиями вырубавшиеся для хо¬зяйственных нужд. Изделий создавалось все меньше, роспись стано¬вилась все грубее и проще... Но нельзя было допустить, чтобы по¬гибло искусство, так полно и ярко отразившее душу создавшего его народа. Поэтому в 1918 году в городе Семенове была создана худо¬жественная школа по обработке дерева. Учителями в ней стали тока¬ри и красильщики, а возглавил ее профессиональный художник Мат¬веев.
Обучение в школе длилось три года. Сначала ученики повторяли специально написанные для них учителями образцы, им надо было «поставить руку» — добиться точности и быстроты выполнения узо¬ров.
Сейчас работы современных хохломских мастеров можно уви¬деть в крупнейших музеях страны. Они радуют глаз яркими краска¬ми и мастерством выполнения.
Определите стиль данного текста, обоснуйте свою точку зрения.
Я считаю, что этот текст относится к публицистическому сти¬лю, так как его главная задача — заинтересовать читателя в описы¬ваемой им проблеме (в данном случае это история появления и дальнейшая судьба «хохломы»). Фактические сведения: даты, на¬звание городов и имена художника — являются признаками публи¬цистического стиля.
Для достижения своей цели автор использует различные языко¬вые средства: эпитеты (огненные краски, пышными цветами, о вели¬ком мастере и т. д.), сравнение (родным, как простая русская песня), часто используются инверсии.
№6
II
Огненные краски хохломы
Еще совсем недавно можно было услышать легенду о том, как появилась в селах Горьковской области «хохлома». Она гласит, что жил в Москве мастер-иконописец, чьи работы очень ценил и богато вознаграждал царь. Мастер любил свое ремесло, но больше он любил свободу, поэтому покинул столицу и поселился в глухих керженских лесах. Там он продолжал заниматься любимым делом. Он хотел со¬здать искусство, которое было бы всем понятно, как простая русская песня. Так и появились первые изделия, украшенные пышными узо¬рами.
Слава о мастере разнеслась по всей Руси, многие приезжали по¬смотреть на его искусство, а некоторые даже оставались жить в его деревне. Когда слава дошла до грозного царя, он приказал привести мастера к нему, но народная молва быстрее царского войска, и вско¬ре мастер узнал о своей беде. Собрал тогда он односельчан и рас¬крыл им секреты своего мастерства. Когда же царские стрелки во¬шли в деревню, мастера они не нашли, а дом его пылал огнем. После пожара остались на земле краски мастера, впитавшие в себя жар пламени и чернь пепелища. Исчез мастер, но не исчезло его искусст¬во.
Такова легенда. В ней, конечно, много вымысла, но правда в том, что только тогда можно сохранить мастерство, когда оно передается от учителя к ученику.
В начале XX века крестьяне стали покупать фаянсовую и стек¬лянную посуду. Хохломским мастерам стало некому продавать свои изделия, и поэтому они производили их все меньше, узоры станови¬лись все грубее и проще. Но нельзя было допустить, чтобы искусст¬во, отразившее душу народа, пропало бесследно, поэтому в 1918 была создана школа по работе с деревом, где красильщики и токари стали учителями, а возглавил школу профессиональный художник.
Обучение длилось три года. Сначала ученики копировали образ¬цы, чтобы «поставить руку» — научиться быстро и точно выводить узоры.
Сейчас работы хохломских мастеров можно увидеть во многих музеях нашей страны. Они радуют нас яркими красками и щедрос¬тью, узоров.
Расскажите об известном вам народном промысле.
Наряду с хохломой в России есть еще очень много народных промыслов. Каждое из них по-своему уникально, но, пожалуй, самое завораживающее зрелище представляют собой произведения гжель¬ских мастеров.
Гжель родилась недалеко от Москвы и прославилась не только на всю страну, но и за ее пределами. Бело-голубая роспись напоминает весеннее небо в воздушных облаках. В начале XX века гжель, как хохлома, стала «вырождаться», потому что началось конвейерное производство изделий, расписанных гжелью; многие секреты и уме¬ния мастеров стали исчезать. После Великой Отечественной войны ситуация изменилась, к старинному ремеслу стали относиться с вни¬манием: многолетние традиции были восстановлены.
Сейчас во многих домах стоят изделия из гжели, а иностранцы увозят их как сувениры так же охотно, как и всемирно известных русских матрешек.
№7
I
Полет самого счастливого человека на Земле
21 апреля 1961 года от Земли отрывается первый человек, люби¬мец века. Стоя между небом и землей, прежде чем войти в ракету, он поднял обе руки, улыбнулся и крикнул: «До встречи!»
Когда раздалась команда «Пуск», Гагарин лихо, с чисто русским пренебрежением к опасностям, воскликнул свое знаменитое «Поеха¬ли!», подбадривая не себя, а тех, кто оставался на Земле. Вот ракета, приподнятая столбом пламени, тронулась с места...
Позднее Гагарин вспоминал: «Взгляд мой остановился на часах. Они показывали 9 часов 7 минут по московскому времени. Я услы¬шал гул, ракета вся затряслась, задрожала своим гигантским корпу¬сом и медленно поднялась в воздух».
В это мгновение первый космонавт не испытывал ни волнения, ни восторга. В его голове все было размеренным и четким. Одно только показалось ему странным: когда перегрузки росли и росли, он услышал голос Королева, сообщающий, что прошло семьдесят секунд после взлета. Гагарин бодро ответил, что самочувствие у него отличное и полет проходит нормально, а сам удивился: «Неужели только семьдесят секунд?» Секунды ему казались минутами. Но он утешил себя, вспомнив, что на центрифуге еще и не такое бывало.
Одна за другой начали отделяться ракеты. Их топливо выгорело, а сами они сделали свое дело — вынесли корабль на орбиту. И тут же тяжесть схлынула, а потом Гагарина как будто подняло с кресла, и он повис на ремнях, но не повис вниз, а взлетел кверху.
Юрий взял бортовой журнал и начал вести записи. Почерк его не изменился, он был все таким же четким, и это его порадовало. Те¬перь минуты проносились очень быстро, не задерживаясь в настоя¬щем и ощутимо становясь прошлым.
Мир вокруг расширился, и Гагарин без преувеличения чувство¬вал себя первооткрывателем. Ведь до него Землю, бледно-сапфировый шар, не видел никто.
Гагарин по-детски обрадовался краскам родной планеты. «Какая красота!» — воскликнул он, забывая о том, что его слова, схвачен¬ные микрофоном, уже полетели из внеземных пределов обратно на Землю.
Все очень переменилось! Голубое небо, неоднократно воспетое поэтами, исчезло, остался лишь тоненький ободок вокруг выпуклого бока Земли.
«Я всматривался в окружающий мир, пытался понять его и ос¬мыслить. В иллюминаторе отсвечивали алмазные россыпи звезд. До них было еще очень далеко, возможно десятки лет полета, но все же с орбиты до них было ближе, чем с Земли».
Корабль сошел с орбиты, и плотные слои атмосферы встретили его упруго, как морские волны. С Гагарина сошли его напряжен¬ность и деловитость, и он стал тем, кем он действительно был в этот момент — Самым Счастливым Человеком На Земле. От радости он запел:
Родина слышит, Родина знает...
Какие черты характера, по вашему мнению, позволили Гагарину стать первым космонавтом?
Мне кажется, что Гагарину помогли стать первым космонавтом такие черты характера, как мужество, любовь к Родине и Земле и жизнерадостность. Несомненно, только мужественный и сильный духом и телом человек может выдержать все нагрузки'первого по¬лета в космос, как физические, так и моральные. Гагарин был жиз¬нерадостным человеком, он не отчаивался, когда было сложно, говоря самому себе: «Бывало и хуже», подбадривал других. А его восхищение красотой Земли из космоса восторгает и воодушевляет, непременно хочется самому понаблюдать эту картину из иллюми¬натора.
№7
II
Самый счастливый человек на Земле
12 апреля 1961 года от Земли отрывается первый человек, люби¬мец века.
Прежде чем войти в ракету он посмотрел на окружающих, улыб¬нулся, поднял обе руки и крикнул: «До скорой встречи!» Когда же прозвучала команда «пуск!», Гагарин, с чисто русским пренебреже¬нием к трудностям, произнес свое знаменитое «Поехали!», подбадривая не себя, а всех тех, кто оставался на Земле. Ракета, приподня¬тая огненным столбом, поднялась вверх.
Теперь Гагарин уже не испытывал ни ошеломления, ни восторга. Все было точно и размеренно в его сознании. Одно только его уди¬вило: когда нагрузки все росли и росли, с Земли голос Королева со¬общил ему, что прошло семьдесят секунд полета. Секунды казались минутами. Но Гагарин подбодрил себя, вспомнив, что на центрифуге и не такое приходилось переносить.
Одна за другой стали отделяться ступени ракеты: они сделали свое дело — вывели корабль на орбиту, В этот же момент тяжесть схлынула, и Гагарина словно подняло с кресла, и он повис на рем¬нях, но не вниз, а вверх.
Юрий взял бортовой журнал и начал делать в нем записи. Почерк его остался таким же четким, как и всегда, и это его приятно удиви^ ло. Теперь минуты стали нестись с неимоверной скоростью. Мир вокруг Гагарина расширился, и он чувствовал себя без преувеличе¬ния первооткрывателем, ведь до него Землю, бледно-сапфировый шар, окольцованный зарей, не видел никто.
Гагарин, как ребенок, радовался краскам родной планеты. «Какая красота!» — воскликнул он, забывая, что его слова тут же покинули внеземное пространство и направились обратно на Землю.
Юрий Гагарин пытался все увидеть, понять и осмыслить. В ил¬люминаторе отсвечивали алмазные россыпи холодных звезд, и хотя до них лететь надо было бы десятки лет, здесь они казали ближе, чем на Земле.
Корабль сошел с орбиты и вошел в плотные слои атмосферы, ко¬торые встретили его упруго, как морские волны. «Восток» благопо¬лучно спускался на Землю. И тут его покинули деловитость и на¬пряженность, и он стал тем, кем действительно был в этот момент — Самым Счастливым Человеком На Земле. От избытка счастья он громко запел.
Расскажите об известных вам достижениях нашей страны в космосе
Наша страна — это настоящая космическая держава. Пожалуй, ни одна страна в мире не может сравниться с нашей в плане интереса к космосу. И это неудивительно. В середине двадцатого века все от мала до велика мечтали о космосе.
Еще до знаменательного полета Юрия Гагарина 12 апреля 1961 года СССР запустил в космос первый в мире искусственный спутник и вывел его на околоземную орбиту. Именно наш соотечественник, Алексей Леонов, стал первым человеком, вышедшим в открытый космос и почувствовавшим, насколько безгранична Вселенная. В семидесятые годы учеными нашей же страны был создан луноход, который успешно прилунился.
Россия стала достойной преемницей СССР в освоении космоса, и мне хочется надеяться, что мы никогда не потеряем ведущую роль в мире в этой отрасли.
№8
I
Исповедь
Я вернулся в диванную, все там уже собрались и духовник при¬готовился читать молитву. Как только монах предостерег присутст¬вующих, чтобы они покаялись во всех грехах без утайки, «иначе грех иметь будут», ко мне возвратилось чувство благоговейного трепета, сопровождавшее меня все утро, когда я думал о предстоящем таин¬стве. Я даже находил некое наслаждение в этом чувстве и старался удержать его, прогоняя все другие мысль прочь и силясь чего-то бо¬яться.
Первым исповедоваться пошел папа, он долго пробыл в бабуш¬киной комнате. Все это время мы или молчали, или шепотом перего¬варивались, кто пойдет следующим. Наконец опять послышался го¬лос монаха и шаги папа. Он вышел, когда всегда покашливая, не гля¬дя ни на кого из нас. Он сказал, чтобы следующей шла Люба. «Ты ведь у меня большая грешница», — сказал он, улыбаясь, и ущипнул ее за щеку.
Любочка вся побледнела, вынула и снова спрятала записочку из фартука и, прижав голову, словно ожидая удара сверху, отправилась на исповедь. Она пробыла там не долго, а когда вышла, плечи у нее подергивались от всхлипываний.
Наконец, после Катеньки, которая вышла из комнаты с улыбкой на лице, настал мой черед. Я медленно отправился в бабушкину комнату, все еще ощущая и нарочно в себе возбуждая страх. Монах стоял перед налоем и медленно обратил ко мне свое лицо.
Я лробыл в комнате не более пяти минут, но вышел оттуда, нрав¬ственно переродившимся. Хотя меня неприятно удивляла старая обстановка жизни: те же комнаты, та же мебель, та же фигура (мне хотелось, чтобы и внешне я изменился) — я пробыл в отрадном на¬строении до самого вечера.
Я уже засыпал, перебирая в воображении все те грехи, от кото¬рых сегодня очистился, как вдруг вспомнил один постыдный грех, который утаил. Мне вспомнились слова монаха, предостерегающие, чтобы мы покаялись во всех своих грехах, и я почувствовал себя страшным грешником и ожидал наказания божьего — даже смерть. Вдруг мне в голову пришла счастливая мысль: на рассвете отпра¬виться в монастырь к духовнику и снова исповедаться. От этой мыс¬ли я успокоился.
Как вы думаете, почему Николенъка Иртеньев (главный герой повести «Детство») почувствовал себя изменившимся «внутренне»9
Мне кажется, что Николенька Иртеньев почувствовал себя пере¬родившимся «внутренне», потому что на исповеди он покаялся в грехах, и теперь его душа была чиста перед Богом и перед людьми. Общение с суровым монахом произвело большое впечатление на мальчика. У Николеньки появилось ощущение, что он начинает жизнь с чистого листа. И в новой жизни он будет добрым и правед¬ным, не будет грешить и будет счастлив, живя в гармонии с собой и с окружающим его миром.
№8
II
Исповедь
Николенька вернулся в диванную, когда все там собрались и ду¬ховник приготовился читать молитву. Как только монах, предостерег присутствующих, чтобы они покаялись во всех грехах без утайки, «иначе большой грех иметь будут», ко мне возвратилось чувство благоговейного трепета, которое сопровождало его все утро в ожи¬дании предстоящего действа и которое он нарочно хотел сохранить, получая от него какое-то удовольствие.
Первым на исповедь пошел папа. Он пробыл в бабушкиной ком¬нате долго. Все это время остальные молчали или тихо перешепты¬вались. Наконец послышался голос монаха и шаги папа. Отец вышел, по привычке покашливрч и ни на кого не смотря. Отец сказал, чтобы следующей на исповедь пошла Люба.
Любочка вся побледнела, достала из фартука и снова убрала за¬писочку и, пригнув голову, как будто бы ожидая удар сверху, пошла в бабушкину комнату. Пробыла она там недолго, а когда вышла, плечи у нее подергивались от всхлипываний.
После Катеньки, которая вышла с исповеди улыбаясь, наконец настал мой черед.
Я пробыл в комнате не более пяти минут, но вышел он оттуда внутренне перерожденным. Несмотря на то, что меня неприятно по¬ражала прежняя обстановка жизни и даже её внешний облик (мне казалось, что если я переродился внутренне, то и внешне должен был выглядеть иначе), я пробыл в прекрасном расположении духа до са¬мого вечера.
Я уже засыпал, перебирая в воображении все те грехи, в которых покаялся, как вдруг вспомнил об одном стыдном грехе, который ута¬ил. Мне вспомнились слова духовника, предупреждающего, что надо обязательно покаяться во всех грехах, и эта мысль привела меня в неописуемый ужас. Но вдруг ко мне пришла счастливая мысль: на рассвете отправиться к духовнику и снова исповедаться. От этой мысли я успокоился.
Что вы можете сказать о характере героя трилогии Л Толсто¬го, опираясь на данный текст?
Опираясь на данный отрывок, я могу заключить, что Николенька очень добрый и набожный мальчик. Он смотрит на мир по-доброму и хочет, чтобы окружающие относились к нему так же. Он очень ответственно подошел к исповеди, и она произвела на него большое впечатление. Он настолько впечатлителен, что эмоций, полученных при исповеди, ему хватает на целый день. Он искренне испугался божьей кары и, как очень ответственный человек, решает утром сно¬ва исповедаться. Мне кажется, что многим взрослым не мешало бы поучиться у Николеньки.
№9
I
Деревянная сказка
Те, кто не бывал на Онеге, думают, что Кижи — это островок, за¬терявшийся среди водных просторов. Говорят, что на озере — ни мно¬го ни мало — 1650 островов! Глядя на солнце, отражающееся в воде, облака, проплывающие по небу, как неведомые корабли, я вспоминал пейзажи Рериха, Нестерова и Писахова. Последний посвятил всю свою жизнь Русскому Северу, был художником и сказочником.
Плывем несколько часов. Когда вдали показалась башня Гарницкого маяка, лодочник сказал, что сейчас в Кижи многие ездят, пото¬му что больше нигде нет такой красоты. Подтверждением его слов засверкал золотистыми главами Кижский погост.
Потом все происходило как в сказке. Я спрыгнул на глинистый берег и побежал навстречу деревянному чуду, созданному русскими зодчими.
Что же такое Кижи? Это две церкви, отделенные друг от друга колокольней. Все из дерева. Двадцать две главы Преображенского собора. Множество куполов покрыты лемехами — резными пластинами, переливающимися на солнце. Над куполами кружат чайки, и весь собор, подобно этим белым птицам, улетает в заоблачные дали.
Мне стало интересно, кто же создал эту красоту. Лодочник пове¬дал мне просто и трогательно легенду.
Долго трудились зодчие: щепу возами возили. Когда же главы были поставлены и засверкали на солнце, когда стены закрасовались, как молодицы на гулянке, зодчий Нестор подошел к берегу со своим топором (а топор был у него загляденье, люди говорили, что топор у Нестора заколдованный). Плотники окружили зодчего, а тот поцело¬вал свой топор и кинул его в воду. Плотники стали возмущаться: можно ли такому орудию пропадать? А Нестор им ответил, что воз¬двигли они церковь, какой не было и не будет, и топору теперь де¬лать нечего, и его место на дне озера.
Преображенская церковь была воздвигнута в 1714 году, когда боевая удача стала сопутствовать русским войскам в Северной войне. Шведы постоянно опустошали Русский Север, и освобождение от них было большим счастьем.
Впечатление от Преображенской церкви усиливается также вы¬сотой стен, которые достигают сорока метров. Фресок нет, их место занимали иконы. Простые бревенчатые стены создают ощущение домашнего покоя. Творения здешних мастеров простонародны и бесхитростны, но голосисты по своим краскам.
По соседству с колокольней — Покровская церковь, опоясанная деревянным кружевом... Солнце стоит высоко. Меняется освещение — меняются и Кижи. Трудно покидать это сказочное место.
Что же такое Кижи? Кижи — это завещание потомкам, наказ лю¬бить свою Родину. Кижи — это бессмертная Древняя Русь, прошлое, живущее в настоящем.
Объясните смысл названия текста.
Деревянная сказка — так назвал автор Кижи. Ведь все сооружения там сделаны из дерева, и сделаны они очень искусно: деревянные кружева опоясывают церкви, деревянный купола устремляются вверх. Сказочную картину дополняет необыкновенная по своей красоте при¬рода Русского Севера, достойная кисти лучших художников: белокры¬лые чайки, парящие над куполами, огненное солнце, краснеющее на волнах, облака, проплывающие, словно неведомые корабли. Все это делает Кижи удивительным и поистине сказочным местом.
№9
II
Деревянная сказка
Те, кто не бывал на Онеге, думают, что Кижи — это островок, за¬терявшийся в водном пространстве. Говорят, что на озере 1650 островков! Глядя на живописные ели и березы, солнце, отраженное в воде, и проплывающие над водой облака, вспоминаешь пейзажи Ре¬риха, Нестерова и Писахова. Последний всю свою жизнь посвятил Русскому Северу.
Лодка плывет несколько часов. Когда вдали показалась башня Гарницкого маяка, лодочник сказал, что сейчас в Кижи ездят многие, так как такой красоты нигде больше нет.
Потом все произошло как во сне. Я спрыгнул на глинистый бе¬рег и побежал навстречу деревянной сказке, созданной русскими зодчими.
Кижи — это две многоголовые церкви, разделенные часовней. Все сделано из дерева. Двадцать две главы Преображенского собора. Множество куполов сверкают на солнце, над ними парят чайки. Как и эти белые птицы, все здание устремляется вверх.
Лодочник рассказал легенду, связанную со строительством Пре¬ображенского храма. Когда кропотливая работа была завершена, зодчий Нестор, у которого, говорили, топор заколдованный, подошел со своим топором к воде, поцеловал его и бросил в озеро. Плотники начали удивляться, как можно было такое орудие выкинуть. Нестор же им ответил, что они возвели церковь, какой не было и не будет, и поэтому теперь его топору больше ничего не остается, как лежать на дне озера.
Преображенская церковь — памятник русской воинской славе. Она была построена в 1714 году, когда Русский Север покинули шведы, опустошавшие озерный край во время Северной войны.
Впечатление от этой церкви усиливает её высота, которая дости¬гает сорока метров. Церковь вся сделана из дерева, на месте фресок — иконы. Творения здешних художников простонародны и бесхит¬ростны, но голосисты по своим краскам.
По соседству с колокольней — Покровская церковь, стены кото¬рой опоясаны деревянными кружевами. Солнце уже высоко: когда меняется освещение, меняются и Кижи. Трудно покидать этот ска¬зочный мир.
Кижи — это завещание потомкам, наказ любить свою страну Кижи — это художественное прошлое, живущее в настоящем.
Как вы понимаете слова: «Кижи — завещание потомкам, наказ любить свою страну »?-
Кижи — это одно из многих мест, которыми славится Россия. В постройках воплотились русский дух, народный характер. Мастера выразили свою безграничную любовь к своей Родине. Они воздвигли церкви, которые гармонируют с неповторимой русской природой. Красота и блеск церквей в Кижах просты, понятны и близки каждо¬му русскому человеку. Поэтому-то Кижи — завещание потомкам любить красоту природы так, как это делали каши предки. Кижи — символ великолепия русской народной культуры. Нужно беречь та¬кие уникальные места, любить и гордиться ими.
№10
I
Легенда о старике Байкале и его дочери Ангаре
В мире есть много озер — больших и маленьких, глубоких и мелких, суровых и живописных, но ни одно из них не может срав¬ниться с Байкалом по широкой известности и громкой славе. И ни о каком другом озере не сложено столько легенд и сказаний, песен и стихов. В них звучит не только почитание, но и нечто такое, что под¬черкивает присущее только Байкалу величие и резко выделяет его из всех озер земного шара.
О Байкале существует легенда, которую в тех краях знает и стар и млад. Эта легенда гласит, что в местах, где сейчас плещется Байкал и берет свои воды бурная река Ангара, жил богатырь по имени Бай¬кал, и была у него дочь по имени Ангара. Также у Байкала было 336 сыновей, которых он держал в ежовых рукавицах. Суровый отец заставлял сыновей трудиться не покладая рук. Они топили снега и ледники и гнали хрустальную воду в одну большую котловину. То, что они с таким трудом добывали, проматывала их сестра. Ангара растрачивала собранное на наряды и разные прихоти.
Однажды прослышала Ангара от странствующих певцов, что жи¬вет за горами красавец Енисей. Узнав о его красоте и силе, она по¬любила его всем сердцем. Но Байкал прочил ей в мужья старого Ир-кута. Еще строже стал стеречь старик дочь: заточил ее в хрустальный дворец на дне подводного царства. Анкара плакала и просила богов помочь ей. Сжалились боги над пленницей и повелели ручьям и ре¬кам размыть хрустальный дворец. Анкара вырвалась на свободу и бросилась бежать по узкому проходу в скалах.
От шума проснулся старый Байкал и бросился в погоню. Но куда ему было угнаться за молодой дочкой! Все дальше убегала Ангара, и тогда разъяренный Байкал метнул в беглянку каменную глыбу, но не попал. Так и осталась с тех пор лежать эта глыба в месте выхода ре¬ки из озера, и называют ее Шаманским Камнем.
Разбушевавшийся старик все бросал и бросал в дочь осколки скал, но каждый раз чайки кричали: «Обернись, Ангара!», и девушка ловко уклонялась от смертоносных посланцев отца.
Прибежала Ангара в Енисею, обняла его, и потекли они вместе к Студеному морю.
Легенда переплетается с правдой. 336 сыновей — это реки, пи¬тающие Байкал. Они собирают воду с территории, которая примерно равна площади Франции. Вытекает же из озера могучая река Ангара, постоянно обновляющая воды Байкала. Ширина потока составляет примерно километр. Это про нее говорят: «Разоряет дочка старика Байкала!»
Сформулируйте главную мысль текста, определите его стиль. Докажите свою точку зрения.
Главная мысль этого текста — народ очень поэтично относится к окружающему его миру и выражает свою любовь к нему в легендах и сказаниях. Автор показывает, с какой любовью люди относятся к огромному озеру Байкал и бурной реке Анкаре; они сравнивают озе¬ро и реку с людьми, наделяя их человеческими качествами.
Мне кажется, что это текст публицистического стиля. Основная задача автора — рассказать читателям о прекрасной легенде, заинте¬ресовать их живописным местом на востоке страны. В тексте есть фактические данные (336 рек, питающих озеро, собирают воду с тер¬ритории 550 тысяч квадратных километров).
№10
II
Легенда о старике Байкале и его дочери Ангаре
Много есть озер на свете — мелких и глубоких, больших и ма¬лых, но ни одно озеро не может сравниться своей широкой известно¬стью с Байкалом. Нет другого водоема в мире, о котором бы было сложено так много легенд и песен, в которых звучит не только ог¬ромная любовь, но и что-то, подчеркивающее уважение и величие, присущее только Байкалу и выделяющее его из всех других озер мира.
О Байкале есть древняя легенда, которую в тех краях знает и стар и млад. Эта легенда гласит, что жил на той земле суровый богатырь Байкал и была у него дочь по имени Ангара. У него также было 336 сыновей, которых старик держал в черном теле. Они топили снега, льдины и гнали хрустальную воду гор в огромную котловину. То, что они добывали тяжким трудом, проматывала на наряды и различ¬ные украшения их сестра.
Однажды узнала Ангара, что за горами живет молодой Енисей, и полюбила его за красоту и силу. Но суровый отец прочил ей иную судьбу, подыскав в мужья старого Иркута. Стал Байкал еще пуще следить за своей дочерью и заточил ее в хрустальный замок на дне водного царства. Ангара безутешно тосковала и просила богов по¬мочь ей. Сжалились над ней боги и приказали ручьям и рекам размыть хрустальный дворец. Вырвалась девушка на волю и бросилась бежать по узкому проходу между скал.
От шума Байкал проснулся и погнался вслед за дочерью, но ему было не угнаться за молодой Ангарой. Тогда старик схватил камен¬ную глыбу и метнул ее в беглянку, но девушка сумела увернуться. Так и осталась лежать эта глыба на месте выхода реки из озера, и называется она Шаманским Камнем. В отчаянии старик кидал в дочь осколки скал, но каждый раз чайки предупреждали Ангару, и ей уда¬валось увернуться. Прибежала Ангара к Енисею, обняла его, и они потекли вместе к Студеному морю.
В этой легенде правда переплетается с вымыслом: 336 сыновей — это реки, питающие Байкал, принося воду с территории, примерно равной площади Франции. Вытекает же из озера могучая река Анга¬ра, ширина потока которой равна километру. Это про нее говорят: «Дочка старика отца разоряет!»
Известны ли вам легенды о городах, реках, озерах и т д ? Рас¬скажите одну из них.
Существует очень много старинных легенд, каждый раз каждая из них рассказывается немного по-другому, но это и понятно, ведь рассказывая легенду, человек вкладывает в нее свое видение мира, свое воображение.
Есть древняя легенда, которая гласит, что давным-давно жил в Северном Ледовитом океане большой дракон. Был он очень краси¬вый, так как вся его чешуя переливалась всевозможными цветами. Однажды выполз дракон из океана и пополз на юг. Далеко он про¬двинулся на юг, но тут внезапно застыл и остался лежать на земле навсегда. Так появились Уральские горы — застывший дракон, про¬стирающийся с севера на кл. А цветастая чешуя дракона стала кам¬нями, которыми так знамениты эти горы.
№11
I
Меценатская деятельность П.М. Третьякова
Наверное, многим может показаться странным, что еще каких-нибудь сто лет назад в России не было ни одного музея, доступного народу, не считая Эрмитажа (принадлежавшего царствующему дому Романовых), где русских картин практически не было, да еще музея при академии.
Нельзя, конечно, утверждать, что в то время в России не было любителей искусства, но любовь любви рознь. Вельможные меценаты любили искусство, как скупой рыцарь свое золото: лелеяли его и держали под семью замками. Произведения русских живописцев были заперты в залах помещичьих усадеб и княжеских дворцов и были недоступны для народа всей России.
Но те же причины, которые пробудили к жизни новую русскую живопись, не могли не повлиять на возникновение общедоступных музеев.
Имя Павла Михайловича Третьякова навсегда останется среди имен тех людей, которые своей бескорыстной любовью и самоотвер¬женными действиями двигали вперед русскую живопись. Его горячая вера в будущность народного искусства, его поддержка укрепляли художников в необходимости того дела, которое они делали.
Третьяков не был «покровителем искусств» в том понятии, в ка¬ком были родовитые вельможи в России. Он не тешил собственное тщеславие, не выбирал себе любимцев из художников, не швырял по-княжески огромными суммами денег. Он был расчетлив, рассуди¬телен и не скрывал этого. В одном из писем Крамскому он призна¬вался, что действительно хочет приобретать подешевле и что если увидит два числа, то выберет то, что меньше. «Ведь недаром же я купец, хотя часто и имею антикупеческие достоинства», — говорил он.
Именно эти «антикупеческие достоинства»: гуманизм, понима¬ние общенародного искусства, просвещенность — и позволяли Тре¬тьякову выбирать все самое лучшее, что давала тогда русская живо¬пись.
С первой же выставки передвижников меценат приобрел более десятка картин, среди которых были «Грачи прилетели» Саврасова, «Сосновый бор» Шишкина и «Майская ночь» Крамского. После это¬го Третьяков стал членом товарищества, присоединился к общим задачам и целям.
Третьяков был знаменит своим чутьем. Молчаливый и сдержан¬ный, он иногда появлялся в какой-нибудь мастерской, где заканчива¬лись будущие шедевры живописи, и покупал картину для своей га¬лереи еще до того, как она появилась на выставке.
Бескорыстие Третьякова было безграничным. Купив у Верещаги¬на огромную коллекцию картин, он тут же передал ее в дар Москов¬скому художественному училищу. Свою галерею он сразу задумывал как музей национального искусства и еще при жизни — в 1892 году передал ее в дар Москве. Лишь спустя шесть лет (как раз в год смер¬ти мецената) в Петербурге был открыт первый государственный му¬зей, который во многом уступал «Третьяковке», которая к тому вре¬мени стала местом паломничества многих людей, приезжавших со всех уголков России. Расскажите о вашем впечатлении о какой-либо картине из Тре¬тьяковской галереи
Когда мы были в Третьяковской галерее, самое большое впечат¬ление на меня произвела картины А. Иванова «Явление Христа на¬роду». Конечно, в первую очередь меня поразил ее огромный размер (пять с половиной на семь с половиной метров), но даже не это глав¬ное. Художник изображает библейский сюжет, но люди, которые смотрят на Христа — это отдельные портреты; они не написаны как толпа, каждый характер досконально прописан. Из-за размеров кар¬тины кажется, что ты сам тоже принимаешь участие в этой сцене, как будто ты стоишь в воде и смотришь на Христа. Произведение проработано до мелочей, неудивительно, что автор трудился над ней более двадцати лет.
№11
II
Меценат и его галерея
Сейчас, может быть, некоторым покажется странным, что еще сто лет назад в России не было ни одного музея, доступного народу, кроме Эрмитажа, который принадлежал царствующим Романовым, да музея при академии.
Однако несправедливо было бы утверждать, что в то время не было любителей искусства, но вельможные меценаты любили искус¬ство, как скупой рыцарь, который чахнет над своим золотом. Произ¬ведения русских художников были заперты во дворцах и усадьбах и были недоступны народу.
Но причины, побудившие к новой жизни русскую живопись, дали толчок к появлению общедоступных музеев. Самым знаменитым меценатом, который бескорыстно и с преданной любовью двигал вперед русскую живопись, был Павел Михайлович Третьяков.
Третьяков не был «покровителем искусств», как тогда понимали в России: он не сорил деньгами, не красовался, не выбирал себе лю¬бимчиков из художников. Он был расчетлив и рассудителен. Он не скрывал, что хочет купить картину как можно дешевле.
Гуманизм, просвещенность, понимание общенародной роли ис¬кусства позволяли выбирать ему все самые лучшие картины, какие только тогда давала русская живопись.
На первой же выставке передвижников Третьяков купил более десятка картин, среди которых были настоящие шедевры, такие, как «Грачи прилетели» Саврасова. С тех пор он стал членом товарище¬ства и тем самым присоединился к общим задачам и целям.
Меценат был известен своим чутьем. Иногда он появлялся в ка¬кой-нибудь мастерской и покупал картину — будущий шедевр жи¬вописи — еще до того, как она появлялась на выставке. Бескорыстие Третьякова было безграничным. Приобретя коллек¬цию картин у Верещагина, он тут же преподнес ее в дар Московско¬му художественному училищу. Еще при жизни — в 1892 году — он передал свою галерею, которую изначально задумывал как галерею национального искусства, Москве. Лишь спустя шесть лет, в год смерти Третьякова, в Петербурге открылся первый государственный музей, да и то он во многом уступал «Третьяковке», которая в то время стала уже местом паломничества тысяч людей со всех уголкоз России.
Расскажите об экскурсии (в музей, на выставку), которая про¬извела на вас сильное впечатление
Недавно мы с классом ездили на экскурсию в Санкт-Петербург. Эта поездка произвела на меня огромное впечатление, потому что я с детства мечтал побывать в северной столице. Меня потрясли величе¬ственные здания Петербурга, они действительно не похожи на мос¬ковские строения. Все они пропитаны историей царской России, и кажется, что они знают это и гордятся этим... Петербург показался мне очень чистым городом, а из-за его узеньких улочек — малень¬ким. Я хотел бы еще не раз побывать там.
№12
I
Я как безумный выбежал во двор и вскочил на своего Черкеса, которого водили по двору, и пустился во весь дух по дороге в Пяти¬горск. Я беспощадно погонял своего измученного коня, который, тяжело храпя и весь в пене, мчал меня по дороге.
Солнце уже спряталось за черной тучей, в ущелье стало темно и сыро. Мысль о том, что я могу не застать се, молотком ударяла мне в сердце. Еще раз увидеть ее, проститься, пожать ей руку. Я молился, злился, проклинал все на свете — ничто не сможет выразить моего состояния! От мысли, что я могу потерять ее навсегда, Вера стала для меня самым дорогим в жизни, дороже чести, жизни, счастья! Бог знает, какие мысли появились у меня в тот момент в голове! Между тем я все скакал и скакал. Вдруг я стал замечать, что конь мой начал тяжелее дышать, пару раз уж споткнулся на ровном месте... До Ес¬сентуков, где бы я мог поменять коня, оставалось еще верст пять.
Все было бы спасено, если бы мой конь продержался еще хотя бы минут десять, но вдруг, поднимаясь на холм, выходя из гор, на кру¬том повороте он рухнул на землю Я проворно соскочил на землю, хотел поднять его, но из груди коня вырвался лишь тяжелый вздох — он издох. И вот я остался один посреди степи. Попробовал идти пешком, но ноги мои подкашивались. Изнуренный бессонной ночью и тревогами, я упал на траву и, как ребенок, заплакал.
Я долго лежал на траве и плакал, не сдерживая рыданий и слез. Я думал, грудь моя разорвется, все мое хладнокровие и вся моя твер¬дость исчезли как дым. Рассудок мой замолк, душа обессилела, и если бы кто-нибудь в эту минуту увидел меня, он бы с презрением отвернулся.
Горный ветер и ночная роса остудили мою горящую голову, и мысли мои пришли в обычный порядок. Я понял, что гнаться за по¬гибшим счастьем было бессмысленно. Что я хотел от нее? Увидеть? Зачем? Не все ли кончено между нами? Последний поцелуй не обо¬гатит наших воспоминаний, и после нам будет только сложнее рас¬статься.
Мне, тем не менее, приятно, что я могу плакать! Правда, может быть, причина этому расстроенные нервы, бессонница, пара минут перед дулом пистолета и пустой желудок.
Все к лучшему! Выражаясь военным языком, это новое страдание сделало во мне счастливую диверсию. Плакать здорово! И если бы я не проехался верхом и не возвращался бы обратно пешком пятнад¬цать верст, в эту ночью я бы опять не смог сомкнуть глаз.
Что вы можете сказать о характере Печорина на основании данного текста?
На основании данного отрывка можно сказать, что Печорин не такой уж хладнокровный человек, каким хочет казаться. Он и сам признается, что обычные холодность и твердость покинули его в тот момент, когда он понял, что прошлого уже не вернешь. Печорин плачет, и сам он этому рад. Он рад, что наконец-то может вылить свои чувства и не держать их постоянно в себе.
Также можно сказать, что Печорин — реалистичный человек. Поддавшись порыву, он скачет в Пятигорск, но, хорошенько поду¬мав, он понимает, что не зависящие от него обстоятельства слишком сильны и он не сможет изменить сложившуюся ситуацию, он отсту¬пает, понимая, что все его усилия будут тщетны.
Печорин (это видно даже из такого маленького отрывка) — чело¬век очень сложный, и в его характере непросто разобраться.
№12
II
Я выскочил на крыльцо, вскочил на своего Черкеса, которого во¬дили по двору, и как безумный поскакал в Пятигорск.
Солнце уже спряталось за черной тучей, и в ущелье было холод¬но и сыро. Мысль, что я могу не застать ее в Пятигорске, молотком ударялась в сердце! Еще раз увидеть ее, проститься, пожать руку! Я молился, злился, проклинал асе на свете — ничто не сможет передать моего состояния! При мысли о том, что я могу потерять ее на¬всегда, Вера стала для меня самым дорогим на свете, дороже жизни, чести. Между тем я скакал, беспощадно погоняя. Конь тяжело хра¬пел, два раза споткнулся на ровном месте. До Ессентуков, где бы я смог поменять коня, оставалось верст пять.
Все было бы хорошо, если у коня осталось сил еще минут на пять, но, выходя из крутого поворота, он рухнул на землю. Я ловко соскочил на землю, хотел поднять коня — но он издох. Я остался один посреди степи. Хотел идти пешком, но ноги подкашивались. Изможденный тревогами и бессонницей, я упал на землю и заплакал, как ребенок.
Я плакал долго и горько, не удерживая рыданий. Вся моя твер¬дость покинула меня в тот момент. Если бы кто-нибудь тогда увидел меня, он бы отвернулся с презрением.
Роса и ночной горный ветер остудили мою голову и привели мысли в порядок. Я понял, что мне незачем ее видеть, это ничего не изменит, а прощальный поцелуй не обогатит моих воспоминаний, и нам будет потом только сложнее расстаться.
Мне было приятно, что я могу плакать, хотя, наверное, причиной тому бессонница, расстроенные нервы, две минуты против дула пис¬толета и пустой желудок.
Все делается к лучшему! Из-за этого переживания я смог запла¬кать, а плакать здорово. К тому же, если бы я не проскакал верхом и не прошел на обратном пути пятнадцать верст, мне бы и в эту ночь не удалось сомкнуть глаз.
Какие особенности лермонтовской прозы проявились в данном тексте?
Роман «Герой нашего времени», главным героем которого явля¬ется Печорин — это произведение с философским содержанием. Создавая своего героя, Лермонтов хотел показать портрет пороков всего общества. Роман отличается тонким психологизмом, и данный отрывок не исключение. Автор показывает все чувства и мысли ге¬роя, читатель переживает за него, он очень сильно чувствует то, что испытывает Печорин. Лермонтову интереснее не поступки героя, а его внутренние переживания.
№13
I
Чудный храм
Поэты сравнивают храм Покрова на Нерли с парусом, который уносится вдаль по безбрежным волнам времени. Иногда прославленную русскую церковь уподобляют лучистой звезде, что плывет в бесконечность мироздания.
Благородные пропорции белого храма, более восьми веков отра¬жающегося в воде, гармонично вписываются в прекрасный русский пейзаж — луговое раздолье, где растут душистые травы и лазоревые цветы и где поют по утрам жаворонки.
Трудно сказать, когда лучше всего смотреть на храм Покрова на Нерли: неподвижный камень удивительным образом перекликается с временами года.
На рассвете, когда утренние лучи освещают заречные леса, от всплесков светотени стены храма словно колеблются, светлея час от часу. Храм возвышается среди волн, как белый лебедь. Течет река жизни, уносит годы и столетия, а белый лебедь все плывет среди неоглядных просторов. Любуясь на храм Покрова на Нерли, невбль-но начинаешь задумываться о его истории, обо всем том, что проис¬ходило вблизи этих стен.
Храм посвящен Покрову Богородицы, которая, по преданью, дер¬жала в руках плат и оберегала жителей города от врагов. Празднова¬ние Покрова на Руси издавна было самым любимым крестьянским праздником. Отмечаемый, когда полевые работы были уже закончены и начиналась пора свадеб, Покров был праздником урожая. К тому же еще с языческих времен была очень почитаема Дева-Заря, которая расстилала по небу свою розовую фату, прогоняя всяческое зло.
Очень хорош храм Покрова на Нерли летом, когда косари выхо¬дят в поле, и на траве появляются солнечные подпалины. Храм стоит на холме, а вниз простираются луга с травами и цветами, которые, как ковер, ведут к храму. А в воде, подступающей к холму, храм от¬ражается, как сказочное видение; он плывет в подводной глубине. Там, внизу, слегка отражаются кромки деревьев, которые, как опаха¬ла, обмахивают храм.
Окончилось лето, и вот осень бежит по огненным верхушкам де¬ревьев. Холм перед храмом усыпан золотыми листьями. Печаль род¬ных столетий... Каждый год у подножия храма умирали цветы и травы. Звериные и человеческие рельефы, порталы, украшенные резьбой, недвижимо возвышаются над окрестностью.
Покров на Нерли надо увидеть во время дождя, когда серая туча зависает над храмом, как будто бы хочет рассмотреть его поближе. Воды становятся мутно-зелеными, а само строение приобретает ка¬кую-то торжественность, как будто ожидая кого-то. А с неба на зем¬лю опускается радуга, освещая храм и делая его почти нереальным, неосязаемым.
Зима обволакивает все деревья и кустарники белой бахромой, и храм растворяется в окружающей его белизне. Белые припорошенные деревья походят на цветущие вишни. Своды храма по-прежнему полны жизни и чувства.
Храм построен в честь Изяслава, погибшего в сражении сына Андрея Боголюбского. Возможно, юноша был похоронен на нерлинском холме или в храме. Вернувшись из победоносного похода про¬тив волжских булгар, Андрей скорбел о сыне и сам выбрал место для храма.
Какие чувства и мысли вызывает у вас описание храма Покрова на Нерли?
Описание храма Покрова на Нерли у меня вызывает ощущение, что автор рассказывает не о храме, который на самом деле существу¬ет, а о чем-то сказочным. Это и неудивительно, ведь автор с такой любовью подмечает мельчайшие изменения в прекрасном виде хра¬ма не только в разные времена года, но и в разную погоду. Замеча¬тельно, что русские мастера смогли создать такой памятник архитек¬туры, который гармонично вписывается в окружающий пейзаж, и мне кажется, что это можно сделать, только если хорошо знать и любить родную природу.
№13
II
Летящий белый лебедь
Поэты сравнивают храм Покрова на Нерли с парусом, плывущим по волнам времени. Благородные пропорции храма, отражающиеся уже восемь веков в воде, гармонируют с окружающим пейзажем — луговым раздольем.                                               
Трудно сказать, когда лучше любоваться храмом, ведь белый ка¬мень удивительным образом перекликается с временами года.
На рассвете солнечные лучи так освещают храм, что стены его словно колеблются, светлея час от часу. Храм возвышается над во¬дой, как белый лебедь. Течет река времени, проходят месяцы и года, а лебедь-храм все плывет и плывет среди неоглядных просторов. Невольно начинаешь задумываться о всем том, что происходило около стен храма на протяжении его истории...
Храм был построен в честь Покрова Богородицы. По преданию она держала плат — покров, который защитил город от врагов.
Покров был одним-из самых любимых крестьянских праздников на Руси. Он отмечался тогда, когда полевые работы были уже закон¬чены и начинался период свадеб; он был праздником урожая. К тому же издавна почиталась Дева-Заря, которая расстилала по небу розо¬вую фату и отгоняла всяческое зло.
Очень хорош Покров на Нерли летом, когда с холма, на котором стоит храм, открываются луга, покрытые цветами и травами, кото¬рые, как ковер, ведут к храму. Здание отражается в воде, 'и там же, в водном царстве, как опахала, покачиваются вершины деревьев.
Но вот наступила осень, и холм перед храмом покрылся золоты¬ми листьями. Печаль родных столетий... Веками перед храмом уми¬рали цветы и травы. Звериные и человеческие рельефы недвижимо возвышаются над окрестностью.
Надо видеть Покров на Нерли во время дождя, когда туча зависа¬ет над храмом, как будто стараясь его рассмотреть, когда вода стано¬вится мутно-зеленой и строение приобретает задумчивость. С неба на землю опускает радуга, освещая храм, делая его почти неосязае¬мым и нереальным.
Зимой деревья и кустарники покрыты белой бахромой. Храм рас¬творяется в этой белизне, но его своды по-прежнему полны жизни.
Храм Покрова на Нерли был построен в честь Изяслава, погибшего в сражении сына Андрея Боголюбского. Возможно, юноша похоронен на нерлинском холме или в храме. Вернувшись из побе¬доносного похода против волжских булгар, горюющий о сыне Анд¬рей сам выбрал место для храма.
Расскажите о вашем любимом архитектурном памятнике.
Мой любимый архитектурный памятник — это храм Христа Спа¬сителя. В первую очередь мне он нравится своим местоположением — у реки. Храм огромный, и его видно за много километров, и даже многочисленные дома не загораживают его. В солнечный день его золотые купола блестят на солнце. Когда же подходишь ближе, храм еще больше поражает своими размерами, кажется, что он уходит в небо, что нет ему конца и за облаками.
Также меня привлекает этот храм своей необычной историей. В 1933 году храм взорвали. Тогда это безумное варварство не то чтобы не шокировало, но даже поощрялось многими людьми. Удивительно то, что храм восстановили всего за несколько лет уже в современной России. Наверное, никто не будет спорить, что сейчас храм Христа Спасителя — это символ возрождения нашей страны.
№14
I
Анна Ахматова
Анну Андреевну я знал с 1912 года. Тогда она, тоненькая и стройная, похожая на пятнадцатилетнюю девочку, ни на шаг не от¬ходила от своего мужа — молодого поэта Н. С. Гумилева, который назвал ее своей ученицей.
То были годы ее первых стихов и необыкновенных триумфов. Прошло несколько лет, и в ее поведении, в ее глазах, в ее осанке по¬явилась очень важная черта ее личности — величавость. Не надмен¬ность, не заносчивость, а именно величавость:  "царственная", важ¬ная поступь, чувство уважения к себе и осознание важности се писа¬тельской миссии.
С каждым годом Ахматова становилась все величественнее, и она не старалась, у нее выходило это само собой. Даже когда она была в очереди за керосином или в ташкентском трамвае, люди, не знавшие ее, чувствовали в ней «спокойную важность» и относи¬лись к ней с уважением, хотя держалась она со всеми просто и дружественно.
Замечательна и другая черта ее характера: она удивительно просто расставалась с вещами, она была лишена чувства собствен¬ности.
Вокруг нее никогда не было комфорта, я не помню такого перио¬да в ее жизни, когда обстановку в ее доме можно было назвать уют¬ной. Конечно, она знала толк в красивых вещах, и старинные под¬свечники или восточные ткани то и дело появлялись у нее дома, но через несколько недель вновь исчезали.
Даже книги, за исключением самых любимых, она отдавала дру¬гим. Только Пушкин, Данте, Библия и Шекспир были ее постоянны¬ми спутниками, остальные же книги, побывав у нее, исчезали.
Друзья знали, что если подарить ей красивую шаль, то через день или два она окажется на других плечах.
Часто она расставалась с тем, что нужно было ей самой. Как-то в двадцатом году, во время жуткого петроградского голода, один друг привез ей из Англии жестяную банку сверхпитательной и сверхви¬таминной «муки», произведенной фирмой «Нестле». Чайная ложка этого концентрата, разбавленного кипяченой водой, представлялась нашим голодным желудкам недосягаемо-сытным обедом. Я от души позавидовал обладательнице такого сокровища.
Было поздно, и гости, наговорившись, стали расходиться домой. Я почему-то замешкался и позже других вышел на-темную лестницу. И вдруг — забуду ли я этот жест величественной руки? — Ахматова выбежала за мной на площадку и тоном, которым обычно говорят «до свидания», протянула мне эту жестяную банку: «Это для вашей Мурочки...»
У меня в руках оказалась заветное «Нестле». Напрасно я пытался отказаться, она захлопнула за мной дверь, и сколько я ни звонил, дверь не открылась.
Таких случаев я помню немало.
О каких чертах характера А. Ахматовой вы узнали из данного текста?
Из данного текста я узнал, что Анна Ахматова была удивитель¬ным человеком. У нее было врожденное чувство собственного до¬стоинства («величественность», как это называет автор), но она не была заносчива или груба с людьми, наоборот, ее личность внушала уважение.
Поражает, до какой степени была Ахматова бескорыстна. Она отдавала практически все свои лучшие вещи, обходясь только мини¬мумом. Она оставляла только те вещи, которые были ей по-настоящему дороги — книги ее любимых авторов и Библию. По-видимому, она всегда думала о других, считала, что какая-то вещь нужна другому человеку намного больше, чем ей самой.
№14
II
Анна Ахматова
Анну Ахматову я знал с 1912 года. При первом нашем знакомстве она была тоненькая и стройная и постоянно пряталась за мужа — молодого поэта Гумилева.
Это были годы первых стихов и триумфов. С годами у Ахмато¬вой появилась черта характера, очень важная для ее личности, — величественность. Не надменность, не заносчивость, а величествен¬ность, которая чувствовалась во всем: в ее умении держать себя, в общении с окружающими. Она не старалась быть такой, для нее это было естественно.
Даже в очереди за керосином или в трамвае, всякий не знавший ее чувствовал ее «спокойную важность» и относился к ней с почте¬нием, хотя она со всеми вела себя просто и дружественно.
Была у нее и другая замечательная черта: она была лишена чув¬ства собственности. Она удивительно легко расставалась с вещами.
Я не помнил такого периода в ее жизни, когда окружавшую ее обстановку можно было назвать уютной.
Она ценила красивые вещи, и иногда кое-что появлялось у нее дома, но вскоре снова исчезало. Она не хранила даже книги. Все, за исключением самых любимых, которые сопровождали ее повсюду, она, прочитав, отдавала. Ее друзья знали, что стоит ей подарить кра¬сивую шаль, как через пару дней она украсит другие плечи.
Ахматова отдавала даже то, в чем сама сильно нуждалась. Од¬нажды в двадцатом году, во времена петроградского голода, Ахма¬товой друг привез из Англии жестяную банку, в которой была сверх¬питательная «мука» «Нестле». Нужно было только развести ее в ки¬пяченой воде, и получался невообразимый для голодных желудков той поры обед. Я искренне позавидовал тогда обладательнице этой жестяной банки.
Когда же гости расходились домой, я немного задержался и вы¬шел последним на темную площадку. Ахматова догнала меня и голо¬сом, которым обычно говорят «до свидания» — вручила заветное «Нестле», сказав, что это для вашей Мурочки. Как я ни отказывался, у меня не получилось вернуть подарок. Ахматова просто захлопнула дверь и не открывала ее.
И таких случаев я мог вспомнить немало.
Какую черту характера А. Ахматовой вы считаете самой яркой и почему?
Мне кажется, что самая яркая черта характера Анны Ахматовой — это ее самоотверженность. Удивительно, что она могла отдать кому-то вещь, даже если самой она была нужна. Конечно, отдать только что прочитанную книгу или шаль можно, но ради другого человека во время голода расстаться с едой — это поистине героический поступок. Ахматова очень любила людей, и эта любовь проявлялась не только в ее поступках, но и в ее стихах, которые и сейчас очень популярны.
№15
I
Способный студент
В 1922 году Лев Ландау поступил в Бакинский университет на физико-математический факультет сразу на два отделения: естест¬венное и математическое. Ему очень нравилась химия, но через пол¬года он понял, что математику он любит больше, и ушел с естест¬венного отделения.
Первокурсник Ландау был самым молодым в университете, и сначала его это угнетало. Когда он шел по коридору, он поднимал плечи и опускал голову — ему казалось, что так он выглядит старше.
Ландау сразу втянулся в студенческую жизнь. К учению студен¬ты относились серьезно: пришел учиться — учись, не хочешь — уходи. Многие студенты учились и работшш. Лицам непролетарско¬го происхождения стипендию не давали.
В год поступления Ландау на факультет было принято восемнад¬цать человек, в следующем году на шесть человек больше. Студенты щеголяли в дореволюционных форменных фуражках, и только Лан¬дау составлял исключение. Он носил восточную тюбетейку и часто забывал снимать ее в аудитории, за что получал замечания. Тогда он решил для собственного спокойствия носить ее не на голове, а в кармане. Ландау держал себя очень скромно, всегда был готов помочь то¬варищу, но все же, не стремясь к этому, начал понемногу выделяться среди других студентов. Особенно запомнилась его товарищам лек¬ция профессора Лукина на первом курсе, когда студент Ландау задал ему какой-то вопрос.
Петр Петрович Лукин был яркой личностью. За пять лет до опи¬сываемых событий он был профессором Артиллерийской академии Генерального штаба и математику знал отлично. Однако поговари¬вали, что на экзамене он отличается свирепостью, и студенты, зара¬нее боясь сессии, относились к нему с почтительно-вежливой опас¬кой.
Лукин долго думал над вопросом Ландау. В аудитории стало очень тихо, все боялись пошелохнуться. Потом Лукин попросил Ландау выйти к доске, которая сразу же покрылась математическими знаками. «Китайская грамота» — прошептал кто-то. Лукин и Ландау начали спорить, и вдруг студенты догадались: прав Ландау. Лицо у Льва было спокойное, у Лукина — взволнованное. Когда Ландау написал на доске вывод, лектор похвалил его, сказав, что тот нашел интересное решение. Ландау очень смутился.
С этого дня гроза отделения — Лукин всегда здоровался со сту¬дентом Ландау за руку. Ландау сдал все дисциплины, которые читал Лукин в Бакинском университете на первом, втором, третьем и чет¬вертом курсах.
Лукин несколько афишировал свое хорошее отношение к спо¬собному студенту, и это, наверное, стало причиной уважительного отношения к Ландау его однокашников, которые стали называть его Львом Давидовичем.
Каким предстает Л. Ландау в данном тексте?
В этом тексте Лев Ландау предстает перед читателями способ¬ным студентом. Немного рассеянный в жизни, он очень внимателен в учебе. В жизни он не старается выделиться среди других студен¬тов, но в учебе он не стесняется спорить с грозным лектором. Самое удивительное, что он оказывается прав! Но даже когда его оппонент признает свое поражение, Ландау не ликует от радости, он смущен. Мне кажется, что этот человек очень добрый и преданно относится к своему делу.
№15
II
Способный студент
В 1922 году Лев Ландау поступил на физико-математический фа¬культет сразу на два отделения: естественное и математическое. Ему очень нравилась химия, но уже через полгода он понял, что матема¬тика ему больше по душе, и ушел с естественного отделения.
Ландау был самым молодым студентом в университете, он этого стеснялся, и ему всегда хотелось выглядеть старше. Его сразу захва¬тила студенческая жизнь. К учению студенты относились очень се¬рьезно, многие учебу совмещали с работой. Лицам непролетарского происхождения стипендию не давали.
Студенты-математики щеголяли в форменных фуражках, и толь¬ко Ландау носил тюбетейку, которую, по своей рассеянности, часто забывал снимать в аудитории, за что получал замечания. Наконец он решил для своего спокойствия носить ее не на голове, а в кармане.
Ландау был очень скромным, всегда помогал товарищам. Он не старался выделиться среди студентов, у него это происходило как-то само собой. Однажды на первом курсе у студентов вел лекцию профессор Петр Петрович Лукин. Ландау задал ему какой-то во¬прос.
Лукин был грозой отделения. За пять лет до описываемых собы¬тий он был профессором Артиллерийской академии Генерального штаба и прекрасно знал математику. Но поговаривали, что на экза¬мене он очень суров, и студенты, боясь предстоящей сессии, относи¬лись к нему с почтительно-вежливой опаской.
Лукин долго думал над вопросом Ландау, затем попросил его выйти к доске, и вскоре она вся была покрыта математическими зна¬ками. «Китайская грамота», — прошептал кто-то.
Лукин и Ландау долго спорили, когда студенты поняли: прав Ландау! Ландау написал на доске вывод, и профессор похвалил сту¬дента, сказав, что тот нашел интересное решение. Ландау смутился.
С этого дня профессор Лукин — гроза отделения — всегда здо¬ровался со студентом Ландау за руку. За годы обучения в универси¬тете Ландау сдал все дисциплины, которые читал Лукин.
Лукин несколько афишировал свое расположение к способному студенту, и это было одной из причин уважительного отношения к Ландау его однокашников, которые стали называть его Львом Дави¬довичем.
Напишите о своем впечатлении от рассказа о Л Ландау
Мне очень симпатичен Ландау. Он нравится мне и как ученый, и как человек. Немного рассеянный, скромный, всегда готовый подска¬зать однокашникам, он очень способный в учебе. Несмотря на его мягкость, Ландау готов вступить в интеллектуальную схватку даже с очень грозным оппонентом, он готов отстаивать свою точку зрения. Именно из-за того, что он всегда был самим собой, его уважали и пре¬подаватели, и студенты. Мне кажется, что Ландау — пример для под¬ражания и в науке, и в жизни.
№16
I
Скрипучие половицы
Дом рассохся от старости. А может, от того, что стоял среди со¬сен, от которых все лето тянуло жаром. Набегавший иногда ветер не проникал в открытые окна, он только шумел над соснами и проносил над ними кучевые облака.
Чайковскому нравился этот старый дом, где пахло скипидаром и белыми гвоздиками, которые в изобилии цвели под окнами. Ино¬гда они даже не были похожи на цветы, они напоминали белый пух.
Только одно раздражало в доме композитора: для того чтобы, пройти от двери к роялю, надо пересечь пять шатких половиц. На¬верное, выглядело забавно, как пожилой композитор пробирается к роялю, приглядываясь на половицы прищуренным взглядом.
Если удавалось пройти так, чтобы ни одна половица не скрипну¬ла, Чайковский садился за рояль и усмехался. Неприятное уже поза¬ди и теперь начнется самое удивительное: дом запоет от первых же звуков рояля. На каждую клавишу отзовутся сухие стропила, двери и даже старушка люстра, потерявшая половину из своих хрусталей, похожих на дубовые листья.
Самая простая музыка разыгрывалась в этом доме гак симфония. «Прекрасная оркестровка!» — думал Чайковский, восхищаясь певу¬честью дерева.
Чайковскому стало даже казаться, что дом уже с утра ждал, когда композитор сядет за рояль. Дом скучал без звуков.
Иногда ночью он просыпался от потрескивания половиц, кото¬рые, казалась, вспоминали ноты из его музыки. Еще это напоминало оркестр, когда музыканты настраивают свои инструменты перед вы¬ступлением. То тут, то там — то на чердаке, то в маленькой зале — кто-то трогал струну. Чайковский улавливал мелодию, но, проснув¬шись, уже не мог ее вспомнить и жалел, что не может теперь ее про¬играть.
Прислушиваясь к ночным звукам, композитор часто думал, что жизнь проходит, а то, что он сделал, всего лишь маленькая дань народу, друзьям, любимому поэту Александру Сергеевичу Пушкину. Он жалел, что еще ни раз ему не удавалось передать тот легкий восторг от самых простых вещей: ауканья девушек в лесу, от радуги.
Нет, очевидно, ему это не дано. Он никогда не ждал вдохновения; он всегда работал, как вол, и вдохновение рождалось в работе.
Пожалуй, больше всего ему помогали леса, тот лесной дом, где он гостил этим летом, просеки, заросли, заброшенные дороги, в чьих колеях, налитых дождем, отражался ночью месяц. Ему помогали печальные русские закаты и удивительный воздух.
Он не променяет эти русские зори ни на какие великолепные за¬каты Италии. Он отдал всего себя России без остатка — ее лесам, деревушкам, околицам, тропинкам, песням. С каждым днем его все больше мучает то, что он не может выразить всю поэзию своей стра¬ны. Он должен добиться этого. Главное, не щадить себя.
Определите стиль данного текста и обоснуйте свою точку зре¬ния.
Мне кажется, что стиль данного текста — художественный. Это рассказ; его основная цель — воздействие на воображение, чувства и мысли читателей с помощью созданных образов. Для этого автор использует средства художественной выразительности: эпитеты (тончайшие, печальные), олицетворении (дом скучал, пропоет поло¬вица) и др. Автор также использует внутреннюю речь, что помогает читателям понять, что чувствовал Чайковский, и разделить с ним его переживания.
№16
II
Скрипучие половицы
Дом рассохся от старости. А может быть, от того, что стоял среди сосен, от которых все лето тянуло жаром. Ветер иногда налетал, но не приносил прохлады в открытые окна.
Чайковскому нравился этот деревянный дом. В нем1 пахло скипи¬даром и белыми гвоздиками, которые росли под окнами. Единствен¬ное, что раздражало композитора, это скрипучие половицы. Чтобы добраться от двери до рояля, нужно было пересечь пять шатких по¬ловиц. Когда Чайковскому удавалось это сделать так, чтобы ни одна из них не заскрипела, он садился за рояль и усмехался. Самое непри¬ятное уже позади, и теперь начнется самое удивительное: дом запоет. На любую клавишу отзовутся тончайшим резонансом рассохшиеся ' стропила, двери и старушка люстра.
Самая простая музыкальная тема разыгрывалась в этом доме как симфония, и это очень нравилось Чайковскому.
Композитору даже стало казаться, что дом с утра ждал, когда он сядет за рояль. Дом скучал по музыке.
Иногда ночью Чайковский просыпался и слышал, как, потрески¬вая, поет то тут, то там то одна, то другая половица, как бы припо¬миная звуки, игравшие здесь днем. То на чердаке, то в маленькой зале кто-то трогал струну. Чайковский даже улавливал мелодию, но утром, просыпаясь, не мог ее вспомнить и жалел, что не может ее проиграть.
Прислушиваясь к ночным звукам, он часто думал, что жизнь преходит очень быстро, а его произведения — лишь малая дань сво¬ему народу, своим друзьям, своему любимому поэту Александру Сергеевичу Пушкину. Ему еще ни разу не удалось передать чувство восторга от самых простых вещей, окружавших его: радуги или ау¬канья девушек в лесу.
Очевидно, ему это было не дано. Он иикогда не ждал вдохнове¬ния. Он работал очень усердно, и вдохновение к нему приходило во время работы. Ему больше всего помогали леса, этот деревянный дом, просеки, заброшенные дороги, где в лужах отражался по ночам месяц, удивительный воздух и печальные русские закаты.
Он не променял бы туманные русские зори на великолепные за* каты Италии. Он отдал всего себя России без остатка. С каждым днем его все больше мучила невозможность выразить всю поэзию его страны. Он знал, что может этого добиться, главное — не щадить себя.
Какие проблемы подняты автором в данном тексте?
В данном тексте поднят вопрос о том, как относится творческий человек к своей работе. Автор показывает, что, несмотря на весь та¬лант (а может быть, и поэтому), Чайковский постоянно недоволен собой, ему кажется, что он выразил свое отношение к горячо люби¬мой им Родине не до конца. Он в постоянном творческом поиске. Но Чайковский не ждет, когда на него снизойдет вдохновение, он пони¬мает, что цели можно добиться только упорным трудом. Чайковским движет его внутреннее стремление к совершенству.
№17
I
Чудо-кузнец
Кузница стояла у обочины полевого проселка, стороной обегав¬шего Малые Серпилки. Она была построена еще в стародавние вре¬мена каким-то мужичком, который, как паучок, решил заманивать проезжий народ. Разжившись деньгой, он выстроил рядом с кузни¬цей еще и заезжий двор. Говорят, что он брал за постой не только деньги, но и не брезговал ни овсом, ни нательным крестом.
В революцию серпилковские мужики самолично сожгли этот за¬езжий двор и, распалившись, спалили заодно и кузницу. Правда, скоро они поняли, что сделали это зря, и тем же временем расчистили пожарище, прикатили новый пень для наковальни, сшили мехи, и кузница стала исправно служить сначала серпилковской коммуне, а потом и колхозу.
Правда, был случай, имеющий к этому повествованию непо¬средственное отношение, когда кузница в Малых Серпилках вдруг умолкла — помер кузнец Захар Панков. Надо сказать, что Захар был не просто кузнец — руки у него были золотые, к нему даже с соседних районов ездили со всякими хитроумными заказами. Бы¬вало, лопнет какая-нибудь деталь в тракторе во время жаркой рабо¬ты, а найти такую же не могут. Всякие другие детали есть, а имен¬но такой нет. Тогда механики идут к Панкову: так, мол, и так, вы¬ручай, Захар, сам понимаешь, надо бы сделать. Повертит в руках кузнец пострадавшую деталь (виду он был сурового, волосы подвя¬зывал тесьмой на лбу, смолянистая борода у него была по пояс — точь-в-точь старинный оружейник, но толк в современной технике он знал), иногда даже посмотрит на излом через увеличительное стекло. Ни слова не скажет, только бережно завернет деталь в тря¬почку и положит в карман. Чего уж тут говорить: раз взял, значит, выручит. Но не только посмотреть было приятно на Захарову рабо¬ту, но и слушать. Бывало, начнут они с молотобойцем Ванюшкой отстукивать — что соборная звонница. Колотят молотки на разные голоса: и басом, и заливистым подголоском. Настоящий праздник в Серпилках! Особенно весной: небо синее, капель, теплынь, и они вызванивают на весь белый свет.
Той же осенью призвали Ванюшку на воинскую службу, и совсем осиротела кузница, стоит в чистом поле с распахнутыми воротами. Серпилковцы, привыкшие к веселому постукиванию, чувствовали себя так, как будто в их доме остановились ходики. Не хватало им этого перестука на выгоне — им стало как-то неуютно. Да и из хо¬зяйственного обихода выпала кузница: не починить ничего, не под¬ладить. Пожалели серпилковцы, что в свое время не подставили к Захару какого-нибудь смышленого мальца, который бы перенял все его секреты, усвоил его тонкое искусство. И вдруг с осенних полей через облетевшие сады отчетливо долетело: «Дон-дон-дзинь... дон-дон-дзинь...»
Какое значение имела кузница для жителей Серпилоь.?
Для жителей Серпилок кузница имела огромное значение. Она (и, конечно, ее искусный кузнец)~ была гордостью Серпилок: не только со всего района, но даже с соседних районов приезжали к Захару, чтобы тот выручил и смастерил какую-нибудь деталь. К тому же, серпилковцы привыкли к звонким перестукиваниям, постоянно до¬носившимся из кузницы, эти звуки радовали их. Поэтому, когда вдруг кузница опустела, они чувствовали себя так неуютно.
№17
II
Искусный кузнец
Кузница стояла у обочины полевого проселка, стороной обегав¬шего Малые Серпилки. Говорят, кузница была построена каким-то мужичком, который, разжившись деньгой, поставил рядом и заезжий двор, где, сказывают, он брал не только деньги, но и не брезговал ни овсом, ни нательным крестом.
Во время революции серпилковцы самолично сожгли заезжий двор, а заодно и кузницу спалили, правда, в то же время поняли, что они это сделали зря. Тогда привезли они материал и отстроили куз¬ницу зз-пово. И с тех пор исправно служила кузница сначала серпил-ковской коммуне, а потом и колхозу.
Правда, был случай, который имеет к этому повествованию непо средственное отношение, когда кузница в Малых Серпилках вдруг умолкла. Нежданно-нсгаданпо умер кузнец Захар Панков. Это был не просто кузнец, к нему ездили со всякими остроумными деталями даже из других районов. Бывало, какая-нибудь деталь в тракторе лопнет, а такую же точно ни в районе, ни в области найти не могут, тогда едет к Захару, просят его, чтобы выручил. Захар покрутит по¬ломанную деталь в руках (виду он был сурового, подвязывал волосы тесьмой, смоляная борода на полфартука — он был похож на ста¬ринного оружейника, но в современной технике он толк знал), ино¬гда посмотрит на нее через увеличительное стекло. Ни слова не скажет, завернет деталь в тряпочку и положит в карман. Раз взял — значит, поможет. Да не только посмотреть, но и послушать работу Захара было любо Бывало, начнут с молотобойцем Ванюшей отби¬вать — что соборная звонница: колотят молотки на разные голоса. Настоящий праздник в Серпилках! Особенно весной: небо синее, теплынь, капель, и они звонят на весь белый свет...
В эти же года призвали Ванюшку на воинскую службу, и совсем осиротела кузница: стоит с распахнутыми воротами. Серпилковцы, привычшие к веселому позвякиванию молотков, чувствовали себя так, шь будто ходики в хатах остановились, и им было как-то неу¬ютно. Пожалели они, что в свое время не подставили к Захару како¬го-нибудь смышленого мальца, который бы перенял его искусство. И вдруг услышали они, как с осенних полей, явственно долетело: «Дон-дон-дзинь...»
Попробуйте дописать окончание рассказа Е И Носова
Побежали все серпилковцы гурьбой к кузнице, и видят, что там, улыбаясь, Ванюшка отбивает Он вернулся из армии и первым делом отправился в кузницу. У него были сила, а главное, желание работать и продолжать дело Захара. Несказанно обрадовались этому серпилковцы. До сих пор Ванюшка каждый день в кузнице что-нибудь вы¬ковывает, а жители Малых Серпилок наслаждаются перезвону мо¬лотков-колокольчиков. Говорят, что Ванюшка по мастерству пре¬взошел даже самого Захара.
№18
I
Многоликий Куприн
Он был «един и многолик». «Един», потому что он был Алек¬сандром Ивановичем Куприным — неповторимым художником слова. «Многолик», потому что были еще и другие Куприны: зем¬лемер, грузчик, рыбак, спортсмен, певец в хоре и многие другие. Но это рабочее воинство совмещалось в одном человеке — писате¬ле Куприне.
Почему он так часто менял род своей деятельности? Что застав¬ляло его натягивать брезентовую робу, каску и скакать на пожарных лошадях? Что заставляло его до ломоты в руках разгружать баржи с арбузами или цементом? Не хотел ли оч познать все профессии, что¬бы потом «отображать» жизнь во всем ее многообразии?
Все было гораздо проще: он был очень любопытным и любо¬знательным человеком. Причем в нем вызывало любопытство все: и новая работа, и новые люди, ведь каждая профессия оставляет на человеке свой отпечаток, придает ему своеобразие, делает его не похожим на других людей. Куприн говорил: «Среди одесских грузчиков, воров или фокусников встречались люди с различны¬ми биографиями — фантазеры и мечтатели с широкой и нежной душой».
Когда писатель решил поступить в рыболовецкую артель, ему ус¬троили экзамен, чтобы проверить его силу и ловкость, и только по¬том приняли полноправным членом. Никто даже не догадывался, что он писатель, и он наравне со всеми тянул сети и мыл полы после очередного рейса.
Тяжелый физический труд давал Куприну разрядку, он томился в четырех стенах. Однажды в 1908 году его приговорили «за опороче¬ние представителя правительственной власти» вице-адмирала Чухнина к десятидневному домашнему аресту или денежному штрафу. Писатель выбрал арест. Три дня он протомился дома и затосковал, стал просить, чтобы оставшиеся дни заменить штрафом.
Интересно, что Куприна меньше тянуло к людям «интеллигент¬ного» сословия и людям канцелярского труда. Ему больше нравилось общение с простым народом. Непосредственное участие, а не наблюдение со стороны уже было для писателя творчеством, почвой, питавшей его фантазию.
Бурный темперамент не давал писателю подолгу заниматься ли¬тературным трудом: он так же быстро охладевал к нему, как энер¬гично принимался за него. Даже в разгар работы он мог все бросить ради «интересного человека» или работать в таких условиях, в кото¬рых бы другой литератор не связал бы и пару фраз.
Иногда Куприн бросал работу на половине, если понимал, что не может найти точного слова. Он работал как мастер-ювелир, от¬чеканивая фразы. Он записывал все: меткое слово, интересный афоризм — в записную книжку, потому что это может когда-нибудь пригодиться. Книжки хранят сотни таких заметок, кусочков разговора.                                                                                           
Год проходит за годом, и писатель все дальше от нас. Не стареют только его книги.
Почему Куприн так часто менял профессии?
Куприн так часто менял свои профессии потому, что он был чело¬веком любознательным и любопытным. Ему было интересно общаться с разными людьми, заниматься различными видами деятельности. Он был человеком с бурным характером, он не мог долго заниматься од¬ним и тем же. К тому же, он считал, что самый главный материал для него он находит в общении с «интересным человеком», а как же мож¬но еще так близко узнать человека, если не в совместном труде?
№18
II
Трудолюбивый непоседа
Он был «един и многолик». «Един», потому что был Александ¬ром Ивановичем Куприным — неповторимым художником слова. «Многолик», потому что были и еще Куприны: грузчик, певец в хо¬ре, рыбак и многие другие. Но все это рабочее воинство совмещалось в одном человеке — Куприне.
Почему же он так часто менял свои профессии? Что его толкало на то, чтобы, например, разгружать баржи с арбузами или цементом? Не хотел ли он получить новый материал, чтобы потом более полно «отображать» жизнь в своих произведениях?
На самом деле, все было гораздо проще: он был очень любозна¬тельным человеком. Ему были интересны как новый труд, так и но¬вые люди, с которыми он встречался. Ведь профессия оставляет оп¬ределенный отпечаток на человеке, делая его не похожим на других. Куприн рассказывал, что и среди одесских грузчиков или воров встречались люди с широкой и нежной душой. Когда Куприн поступал в рыболовецкую артель, прежде чем при¬нять его равноправным членом, ему устроили экзамен на силу и лов¬кость. Никто не знал, что он писатель, к он работал на равных со всеми.
Тяжелый физический труд давал Александру Иванович разряд¬ку. Однажды в 1908 году его приговорили «за опорочение предста¬вителя правительственной власти» вице-адмирала Чухнина к десяти дням домашнего ареста или денежному штрафу. Писатель выбрал арест, но уже через несколько дней он затосковал дома и просил, чтобы оставшиеся дни заменили штрафом.
Любопытно, что Куприна меньше тянуло к людям «интеллигент¬ного» сословия, чем к простому народу. Непосредственное участие в труде, а не простое наблюдение становилось для писателя уже фак¬том творчества, почвой, которая питала его фантазию.
Бурный темперамент не давал ему долго заниматься литератур¬ной деятельностью: он энергично принимался за работу, но потом так же быстро остывал к ней. Он мог все бросить ради общения с «интересным человеком».
Иногда Куприн прерывал работу на половине, если понимал, что не может найти точного слова. Он оттачивал слова как мастер-ювелир. Меткое слово, художественную деталь — все он записывал в записную книжку. Придет время — и все понадобиться. Книги хранят много таких записок.
Год идет за годом, и все далее от нас уходит Куприн в историю. Не стареют только его книги.
О каких чертах характера писателя свидетельствует данный текст?
Данный текст свидетельствует, что Куприн был очень трудолю¬бивым человеком, более того, тяжелый физический труд был для него разрядкой. К работе он относился очень серьезно: любил физи¬ческий труд, в рыболовецкой артели работал на равных со всеми; в писательском деле тщательно подбирал слова, а если не мог найти точное слово, прекращал работать.
Писатель был очень любознательным человеком, для него обще¬ние с людьми давало огромный творческий материал. Он подмечал мелкие детали и потом записывал их в записную книжку.
№19
I
Полуправда
Купил Дурак на базаре Правду, недорого купил: дал за нее три дурацких вопроса, да получил два тумака на сдачу — и пошел.
Но легко сказать, пошел! Правда-то тяжелая, большая Правда. На Правде не поедешь, а на себе ее далеко не унесешь.
Тащит Дурак, мается, а выкинуть жалко — ведь деньги за нее за¬платил. Наконец, добрался он до дома, сам еле живой.
— Ты где пропадал? — набросилась на него жена.
Объяснил ей Дурак все как есть, только одного сказать не может: зачем ему, Дураку, эта Правда нужна.
Лежит Правда посередине улицы: в ворота не пролезает, а Дурак с женой семейный совет держат, как бы им эту Праву в хозяйстве использовать.
Крутили и так и сяк, но ничего не придумали, даже поставить Правду некуда. Некуда Правду деть! Тогда жена сказала Дураку:
—  Иди обратно на базар да продай свою Правду. Да много не спрашивай — сколько дадут, столько и бери. Все равно от нее проку никакого.
Приплелся Дурак на базар, встал на видное место и начал кри¬чать:
— Эй, народ, подходи, Правду продаю!
Но никто не хотел покупать его Правду, все люди проходили ми¬мо.
— Народ, недорого Правду отдам!
— Нет, — ответил народ, — у нас своя Правда, не купленная. Но вот вдруг подошел к Дураку Умник и спросил:
— Что, Дурак, Правду продаешь? И сколько возьмешь за нее?
— Да недорого: за спасибо отдам, — обрадовался Дурак.
— Нет, — ответил Умник, это для меня дорого.
Тут подошел второй Умник, начал тоже к Правде прицениваться. Долго они рядились, прикидывали и решили Правду на двоих ку¬пить. На том и сошлись.
Разрезали Умники Правду на две полуправды. Такие полуправды — просто загляденье. Их и нести теперь и легче, и удобнее. Идут Умники по базару, и все им завидуют.
По их примеру и другие Умники полуправдами запасаться стали. Теперь им проще между собой разговаривать. Там, где надо сказать: «Вы подлец!» — можно сказать: «У вас трудный характер!» Нахала можно назвать шалуном, а обманщика — фантазером.
И даже нашего Дурака так уже никто не называет, он теперь «че¬ловек, мыслящий по-другому».
Вот так режут Правду!
Почему, на ваш взгляд, Ф. Кривин назвал это произведение полу¬сказкой?
Ф. Кривин назвал свое произведение полусказкой, потому что сюжет у него вымышленный, но ситуация, описанная в полусказке, взята из реальной жизни. Иносказательно автор показывает читате¬лям, насколько продажны люди. Многие люди не имеют моральных ценностей и не ценят принципы других людей, они используют вы¬сокие слова, чтобы прикрыть свою нечестность и лицемерие.
№19
II
Полуправда
Купил Дурак на базаре Правду, купил очень удачно: отдал за нее три дурацких вопроса да получил два тумака на сдачу — и пошел. Но с Правдой ходить очень тяжело — она большая, тяжелая. На ней не уедешь, а на себе тащить тяжело.
Приплелся Дурак полуживой домой, а жена его спрашивает, где он так долго пропадал. Тогда Дурак показал ей Правду и все ей рас¬сказал. Одно только не смог он объяснить, зачем ему эта правда нужна.
Лежит Правда посреди улицы, ни в какие ворота не лезет, а Ду¬рак с женой решают, что с ней делать, как в хозяйстве ее применить. Правда большая, ее даже никуда не поставить.
Тогда сказала жена Дураку, чтобы тот отнес ее обратно на базар да продал недорого, за сколько дадут.
Пошел Дурак, встал на базаре и предлагает всем сбою Правду не¬дорого, только никто ее покупать не хочет. Народ говорит, что у них своя Правда, не купленная.
Расстроился Дурак. Но тут подходит к нему Умник и приценива¬ется к Правде. Дурак обрадовался, сказал, что и за спасибо продаст. Однако для Умника это было дороговато.
Когда подошел второй Умник, они долго примерялись, рядились, а потом решили на двоих одну Правду купить. На том и сошлись.
Разрезали они Правду на две полуправды. Теперь и нести их лег¬че и удобнее. Идут они по базару, и все им завидуют.
Потом и другие Умники принялись Правду резать и покупать по¬луправды. Теперь им между собой разговаривать стало намного проще. Вместо того, чтобы сказать: «Вы подлец!» — они говорят: «Вы человек с трудным характером) Обманщика они называют фантазером, а нахала — шалуном.
Даже нашего Дурака теперь так никто не называет, все его зовут «человеком, мыслящим пс-другому».
Вот как режут Правду!
Как вы понимаете смысл этой полусказки ? Мне кажется, что смысл этой полусказки состоит в том, что мно¬гие люди не принимают правду, потому что она только мешает им жить. А вот если «резать» правду, то есть немного корректировать ее для достижения каких-либо целей, тогда правда может и пригодить¬ся. Только это уже не правда, а полуправда. Автор осуждает то, что многие люди наживаются за счет других. Он показывает читателям, что поступать так, как поступают многие «умники», аморально, что с этим надо бороться.
№20
I
Приносящие счастье
На поляне около лесной опушки я увидел красивые синие цветы. Они жались друг к другу, и их заросли были похожи на маленькие озера. Я нарвал целый букет этих цветов. Когда я их срывал, в них гремели созревшие семена. Эти цветы чем-то походили на колоколь¬чики, но если у них головки всегда наклонены к земле, то у этих цве¬тов они смотрели вверх.
На полевой дороге мне повстречались две девушки. Они шли из¬далека: пыльные туфли они несли на плечах. Девушки весело смея¬лись, но, увидев меня, они тут же умолкли, нахмурились, поправили волосы под платками и поджали губы.
Почему-то обидно, когда вот такие жизнерадостные и смеющиеся девушки, увидев тебя, сразу напускают на себя суровость, а еще обиднее, когда, пройдя мимо них, слышишь за спиной сдержанный смех.
Я уже собирался обидеться, когда вдруг девушки остановились около меня и так застенчиво улыбнулись. Что может быть прекрас¬ней смущенной девичьей улыбки на полевой дороге, когда в синей глубине глаз появляется ласковый блеск, и ты стоишь, удивленный, как будто перед тобой распустился во всей своей красе куст жимоло¬сти или боярышника?
— Спасибо вам, — сказали они мне.
— За что? — удивился я.
— За то, что вы нам повстречались с этими цветами.
И они побежали дальше, иногда поворачиваясь и крича: «Спаси¬бо вам!» Я подумал, что девушки просто развеселились и решили пошутить, но все же было что-то таинственное и приятное в этой встрече на полевой дороге.
На околице деревни мне повстречалась чистенькая старушка, ко¬торая тащила на веревке дымчатую козу. Увидев меня, она выпусти¬ла козу и всплеснула руками: — Ой, милок! — запела она. — Как хорошо, что я тебя встрети¬ла! Даже не знаю, как благодарить тебя.
— За что же меня благодарить-то? — удивился я.
—  Ишь ты какой! — сказала старушка. — Как будто ничего не знает! Сказать-то я тебе не могу — нельзя. Да ты иди своей дорогой, да помедленнее, чтобы побольше народу тебе повстречалось.
Только в деревне все прояснилось. Открыл мне тайну председа¬тель сельсовета Иван Карпович — человек деловой, но имевший склонность к краеведению, как он выражался, «в масштабах своего района».
— Это вы нашли редкий цветок, — сказал он мне. — Называется он «приточной травой». Есть поверье, да не знаю, говорить ли вам? Говорят, что этот цветок приносит девушкам счастливую любовь, пожилым людям — спокойную старость. И вообще — счастье.
Потом он усмехнулся и добавил:
— Вы и мне повстречались, значит, и мне будет счастье в моей работе.
Напишите о своем впечатлении от данного рассказа Мне этот рассказ очень понравился. Он очень добрый и вызывает только положительные эмоции. Автор с любовью к народным тради¬циям и обычаям рассказывает, как деревенские люди верят в приме¬ты, передают их из поколения в поколение.
Я считаю, что помнить о традициях наших предков очень важно, потому что это часть нашей культуры, это наше достояние. Именно это хочет показать автор в своем рассказе.
№20
II
Счастливые цветы
Однажды на лесной опушке я нашел синие цветы, заросли кото¬рых были похожи на маленькие озера. Я нарвал большой букет. В цветах побрякивали созревшие семена. Эти необыкновенные цветы были похожи на колокольчики, но если у колокольчиков цветки смо¬трят вниз, то у этих они тянулись вверх.
На полевой дороге мне встретились две девушки. Они шли изда¬лека: несли запыленные туфли на плечах. Увидев меня, девушки тут же умолкли, поправили волосы под платками и поджали губы.
Мне всегда становилось обидно, когда смешливые девушки, увидев меня, тут же становились суровыми, а потом, когда за спи¬ной я слышал сдержанный смех, мне становилось еще обиднее. Я уже собирался обидеться, когда девушки остановились рядом, улыбнулись застенчиво и легко (что может быть лучше девичьей улыбки?) и сказали «спасибо» за то, что я им повстречался на дороге. Я сильно удивился, не мог понять, за что они благодарны. Де¬вушки вдруг бросились бежать, иногда они оборачивались и снова за что-то меня благодарили. Было что-то таинственное и удиви¬тельное в этой встрече.
На околице деревни мне повстречалась чистенькая старушка, ко¬торая вела на веревке козу. Увидев меня, она всплеснула руками и сказала, что не знает, как меня и благодарить за то, что я ей встре¬тился. Я опять не мог понять, почему мне говорят «спасибо». Ста¬рушка ответила, что не может мне сказать, но пожелала, чтобы я шел своей дорогой и чтобы побольше людей мне встретилось.
Все разъяснилось только в деревне. Председатель сельсовета Иван Карпович, человек деловой и суровый, но любитель краеведе¬ния, объяснил мне, что этот цветок называется «приточной травой» и что если человек с этими цветами повстречается девушкам — то будет у них счастливая любовь, старикам — будет им спокойная старость. Да и вообще, считается, что этот цветок приносит счастье. «Вы и мне повстречались, значит, и у мне удача будет в работе», — засмеялся Иван Карпович.
Расскажите о своем отношеии к народным приметам.
Мне кажется, что народные приметы — это неотъемлемая часть нашей культуры. Многие люди до сих пор соблюдают некоторые приметы, например, если вернулись зачем-то домой, они обязательно посмотрятся в зеркало. Не стоит думать, что соблюдают приметы только малообразованные, «темные» люди. Многие из нас прекрасно понимают, что приметы не могут повлиять на наше будущее, но мы впитали в себя эти приметы, как впитали от предков и определенный уклад жизни. У каждого народа свои приметы, поэтому о приметах надо помнить. Они часть нашего культурного достояния.
№21
I
Стог — это архитектурное сооружение
В кроссворде вопрос: «Большая куча сена» — и ответ: «Стог». Но разве стог — это просто куча сена? Тогда можно сказать, что и дом — это груда кирпичей, а лучше, глины. Стог — это архитектурное сооружение. Стога метали с неистовством и любовью. Даже место для стога выбирали особенное, так, чтобы он украшал пейзаж, а не' портил его. Были даже мастера метать стог, которые руководили всем процессом. Они стояли наверху, а подавать сено могли даже молодые парни или подростки. Это второстепенная работа, требую¬щая не только силы и ловкости, но не мастерства.
Сначала всегда прикидывали, какой будет стог. Размер его опреде¬ляли в пудах. Например, если решили сделать стог на двести пудов, то у него будет определенное основание: столько-то шагов в длину, и столько-то в ширину. Основание стога определяло все его пропорции. Сначала, до середины, стог расширяется во все четыре стороны (осно¬вание у него прямоугольное, а не бесформенное), потом мастера начи¬нают вершить, то есть постепенно сужать его кверху, наподобие купо¬ла или шатра. На стоге бывает человек пять-шесть, и вместе со стогом они поднимаются все выше и выше. Вилы, чтобы ими подавать сено, становятся все длиннее. Были такие вилы «троешки» (то есть с тремя зубьями), которые крепились на длинные черенки. Подцепишь сено и начинаешь руками перебирать по черенку, поднимая сено все выше и выше. Вот уже и с земли неудобно сено подавать, мужики становятся на телегу. В редких случаях устраивали даже около стога помост. Сено сначала на помост, а потом уж и на стог. Колючая солома сыплется и колет потное тело. Стог все больше заостряется. Вот уже шестерым метальщикам там тесно, и они по очереди спускаются на землю, пока не останется только один. Надо сказать, что ему спуститься со стога непросто: стог высокий, покатость его крута. Но спускались, еще ни¬кто не оставался ночевать на стогу.
Наконец стог очесывают со всех сторон граблями, чтобы он был гладким и опрятным. Смотришь с возвышенности на расстилающу¬юся низину, а там стога. Или даже так: «Над скудной глиной желтого обрыва в степи грустят стога». Стога наравне с церквями и коло¬кольнями украшали русскую землю.
Как, по вашему мнению, В. Солоухин относится к крестьянскому труду?                                                                          Л
Мне кажется, что В. Солоухин относится к крестьянскому труду с большой любовью и уважением. Он знает все до мельчайших по¬дробностей, даже то, как колется сыплющаяся солома. Он видел это все и знает не понаслышке, как тяжело сделать стог. В.Солоухин сравнивает его с архитектурным сооружением, потому считает, что метальщику нужно столько же мастерства, как и архитектору, возво¬дящему красивое здание.
№21
II
Искусство метать стога
В кроссворде на вопрос: «Большая куча сена» — ответ: «Стог». Но стог нельзя назвать кучей сена, как и нельзя назвать дом кучей кирпичей или глины. Стог — это архитектурное сооружение. Стога метали неистово и с любовью. Даже место выбирали для стога такое, чтобы он украшал пейзаж, а не торчал на дороге, как комочки в глазу. Были мастера метать стога. Один мастер мог руководить целым процессом, а помогать ему, подавать сено, могли даже подростки. Эта работа второстепенная, не требующая мастерства.
Сначала прикидывали в пудах, какой будет стог. Например, реши¬ли сделать стог на двести пудов, рассчитали, что его основание будет столько-то шагов в длину и ширину. Основание уже само будет дикто¬вать пропорции стога. Сначала до середины стог расширяется во все четыре стороны (основание у него прямоугольное, а не бесформен¬ное). Потом начитают его вершить, то есть постепенно сужать. На стогу бывает человек пять-шесть. Растет стог, и они поднимаются все выше. Все труднее становится подавать сено. Были такие специальные вилы «троешки» с тремя зубцами. Они крепились на длинные черенки. Сначала сено подают с земли, потом уже с телеги. Иногда даже со¬оружали специальный помост: сено сначала клалось на этот помост, а потом на стог. Сено сыплется и колет вспотевшее тело. Стог все боль¬ше заостряется. На нем уже все не помещаются, и метальщики один за другим спускаются вниз, пока не остается кто-нибудь один. Ему не¬просто спуститься вниз: стог высокий, покатость его крута. Но все спускались, еще никто не оставался там ночевать.
Наконец стог очесываю граблями, чтобы он был гладким и вы¬глядел опрятно. Смотришь с возвышенности и любуешься расстила¬ющейся внизу долиной, полной стогов. Стога наравне с церквями- и колокольнями украшали русскую землю.
Почему В. Солоухин называет стог архитектурным сооружением9 В. Солоухин назызает стог архитектурным сооружением потому, что находит много общего в процессе метания стога и воздвижения дома. Сначала всегда выбирают для дома место, чтобы он вписывал¬ся окружающий пейзаж. То же самое происходит, когда хотят поста¬вить стог. В доме самое главное — это добротный фундамент, ведь вся постройка будет держаться на нем. Так же и основание стога определяет его пропорции. Как и в строительстве, так и в метании всегда есть главный человек, который руководит всем процессом, он должен быть настоящим мастером своего дела. Постройка дома и метание стога так похожи друг на друга, что Солоухин называет стог архитектурным сооружением.
№22
I
Твардовский
Трудно писать о человеке, с которым не так давно расстался и с кем дружил на протяжении двух десятков лет, хотя дружба с ним была и нелегка.
Да, Твардовский не относился к людям, в общении с которыми всегда было легко и просто. Но в каком бы настроении он ни пребы¬вал, с ним всегда интересно было общаться. В нем всегда чувствова¬лось какое-то превосходство. Хотя он никогда не старался выглядеть умнее, в споре, как и многие люди, он не любил признавать себя по¬бежденным. Но если уж приходилось это делать, он всегда делал это так по-рыцарски, с открытым забралом, что хотелось ему отдать свою шпагу. Да, в нем было что-то рыцарское, в этом сыне смолен¬ских лесов, косая сажень в плечах, умение отстаивать свою точку зрения, глядя прямо в глаза, не отказываться от сказанного. Меня всегда это в нем привлекало.
Мы познакомились с ним сразу после войны, обоим было лет по тридцать пять. Он тогда был уже знаменитым писателем, «Теркина» все знали наизусть. Я пришел к нему в кирзовых сапогах и заплатан¬ной гимнастерке и робко уселся на край стула. Некоторое время он внимательно и доброжелательно на меня смотрел, а потом ошарашил вопросом: «Это вы опасной или безопасной бритвой гак лихо усы подбриваете?» Я растерялся, но был вынужден признаться, что делал это безопасной бритвой. Он потом часто возвращался к моим усам: «И что же, каждый день, перед зеркалом, железной рукой? И посе¬редке тоже? Как же надо к себе неплохо относиться, чтобы этим за¬ниматься. ..» И пожал плечами.
Вообще Трифоныч любил смутить собеседника внезапным во¬просом, но не думаю, что в этот раз он хотел меня как-нибудь задеть — в этот вечер он был удивительно внимателен ко мне. Просто он очень не любил людей, которые уделяют себе слишком много вре¬мени. Какие-нибудь красные носки или излишне яркий галстук мог¬ли настроить его против человека. Я много раз видел, как у него в глазах гас интерес к такому человеку. Твардовскому вообще была противопоказана пошлость во всех ее проявлениях.
Я рассказываю сейчас обо всех этих мелочах не только потому, что из мелочей складывается целое, но и потому, что сейчас, через два месяца после того, как я его хоронил, он мне особенно дорог этими мелкими черточками, своим взглядом, иногда суровым, а ино¬гда таким добрым, даже детским.
Может быть, с ним не всегда было просто дружить, но от одного сознания, что он есть, становилось легче.
На чем, по вашему мнению, основывалась дружба А Твардовско¬го и В Некрасова'''
По моему мнению, дружба А. Твардовского и В. Некрасова осно¬вывалась на взаимном уважении. В первую очередь они оба были личности, и это привлекало их друг в друге. Во многом непохожие и мыслящие по-разному, им нравилось спорить и убеждать собеседни¬ка в своей правоте. Им было непросто уживаться вместе, но, как и все противоположности, они тянулись друг к другу.
№22
II
Твардовский
Трудно писать о человеке, с которым недавно расстался и с кото¬рым дружил более двух десятков лет.
Дружба с Твардовским не всегда была проста, но, в каком бы на¬строении он ни был, с ним всегда было интересно общаться. Твар¬довский никогда не старался казаться умнее других, но в нем чувст¬вовалось какое-то превосходство. Ему, как и большинству людей, не нравилось признавать себя побежденным в споре, но если уж ой это делал, то так по-рыцарски, с открытым забралом, что мне гут же хо¬телось отдать ему свою шпагу. Было что-то рыцарское в этом сыне смоленских лесов; он умел отстаивать свою точку зрения, никогда не отрекался от сказанного.
Впервые мы встретились после войны, нам обоим было лет по тридцать пять. Твардовский был уже знаменитым писателем, его «Теркина» все знали наизусть. Я зашел к нему в кабинет в кирзовых сапогах и потертей гимнастерке и робко присел на стул. Твардов¬ский долго меня рассматривал, и мне стало от этого не по себе. Вдруг Твардовский ошарашил меня вопросом: как я брею свои усы: опасной или безопасной бритвой. Я смутился, но ответил, что безо¬пасной. Твардовский потом еще много раз возвращался к этим усам, говоря, что, наверное, надо очень хорошо к себе относиться, чтсоы так ухаживать за своими усами.
Вообще, Твардовский любил задать собеседнику какой-нибудь неожиданный вопрос, но в этот раз он не хотел меня обидеть: весь день он был очень приветлив. Просто Твардовский не любил людей, которые слишком внимательно относятся к своей внешности. Если он это видел, он сразу терял интерес к такому человеку. Твардовско¬му была противопоказана пошлость в любых ее проявлениях.
Я вспоминаю обо всех мелочах, связанных с Твардовским не только потому, что из мелочей складывается целое, но и потому, что после смерти друга мне были очень дороги именно эти мелочи.
Может быть, с Твардовским не всегда было просто дружить, но от мысли, что он есть, всегда становилось легче.
Какие черты характера А. Твардовского особенно ценил В. Некрасов и почему?
В. Некрасов особенно ценил в Твардовском его уверенность в том, что он отстаивает. Некрасов пишет, что Твардовский никогда не отказывался от сказанного. Но несмотря на его твердость, Твардов¬ского можно было убедить, что он не прав, и тогда, как выражается автор, он вел себя по-рыцарски, с открытым забралом, признавал, что прав не он, а его собеседник.
Некрасов отмечает в Твардовском такую черту, как нетерпимость к пошлости во всех ее проявлениях. Если какой-нибудь человек да¬вал хоть намек своей внешностью или поведением на пошлость, то у Твардовского сразу же пропадал интерес к этому человеку.
В. Некрасов ценит, что Твардовский не похож на него самого. Именно этим он ему и был интересен.
№23
I
Подвиг художника
В 1508 году Микеланджело Буонарроти подписал договор с па¬пой Юлием II. Итальянский скульптор и художник должен был рас¬писать плафон Сикстинской капеллы — длинной залы в папском дворце.
Чтобы расписать ее потолок (высота зала составляет 18 метров), соорудили специальные леса, на которых художник мог работать только лежа. Он работал в таком положении в течение четырех лет. Его тело ныло, краска капала ему на лицо, но Микеланджело ничего не замечал, потому что работал с неистовством, забывая о сне и еде.
Проработав столько лет лежа, великий мастер испортил себе зре¬ние, и долгие годы потом мог рассматриваться предметы, только подняв их над головой.
Сколько технических трудностей испытал Микеланджело! Толь¬ко он расписал одну фреску (роспись по штукатурке водяными крас¬ками), как часть потолка стала покрываться плесенью, и ему при¬шлось начинать работу сначала.
Микеланджело один расписал площадь в шестьсот квадратных метров. Ему помогал только его ученик Кондиви. Это был труд ти¬тана, настоящий подвиг художника.
За что бы ни брался Микеланджело, он всегда работал с боль¬шим рвением. Например, если ему нужен был мрамор для скульп¬туры, он сам спускался в каменоломню и проводил многие месяцы, добывая его.
Можно задаться вопросом: зачем, ради чего Микеланджело с та¬ким рвением-работал? Если бы мы задали этот вопрос самому ху¬дожнику, он бы его просто не понял. Для него было смыслом жизни непрерывно творить. В своих творениях он раскрывал свои мысли, и была еще в этом иступленном труде огромная радость — радость творить.
Прошло уже пять веков, как умер великий мастер, но его произ¬ведения живы. Мы до сих пор любуемся Сикстинским плафоном и скульптурами Микеланджело, понимаем, что он хотел в них выра¬зить. Когда видишь смелого «Давида», вставшего на защиту своей родины, осознаешь, как горячо Микеланджело любил свою страну, также защищавший родную Флоренцию с оружием в руках.
Мы видим Сикстинскую капеллу, и мысли Микеланджело о красоте и совершенстве человека становятся нам ближе. Мы благодарны ему за созданные произведения, которые приносят нам глубокую радость.
Объясните смысл названия текста.
Подвиг — это самоотверженный поступок. Микеланджело совер¬шил именно такой поступок. Он не жалел себя, расписывая плафон Сикстинской капеллы. В свои фрески художник вложил всю душу. Он даже не пожалел своего зрения ради того, чтобы для потомков сохра¬нились его понимание мира, его чувства и мысли. И действительно, спустя несколько веков мы любуемся произведениями Микеланджело. Мы его помним, и наши потомки тоже будут его помнить и восхи¬щаться его творениями. Это и есть подвиг художника.
№23
II
Подвиг художника
В 1508 году великий художник и скульптор Микеланджело за¬ключил договор с папой Юлием П. Художник должен был расписать плафон Сикстинской капеллы — залу в папском Ватикане.
Чтобы расписать потолок, высота которого составила 18 метров, были сооружены специальные леса. Микеланджело мог работать на них только лежа. Так работать было очень тяжело, но художник ра¬ботал с неистовством, забывая о сне и еде.
У Микеланджело было очень много трудностей во время работы. Только он расписал фреску, как часть потолка стала покрываться плесенью, и ему приходилось начинать все сначала.
Художник расписал один более 66 квадратных метров, ему помогал только его ученик Кондиви. Это был настоящий подвиг художника.
За что бы Микеланджело ни брался, он все делал очень самоот¬верженно. Например, если ему нужен был мрамор для скульптуры, он проводил многие месяцы в каменоломне.
Если бы современный человек спросил художника, ради чего он с таким рвением работает, он бы просто не понял этого вопроса. Ми¬келанджело просто не мог жить иначе. Он стремился в работе раскрыть свои чувства и мысли. В этом иступленном труде для него была огромная радость — радость творить.
Прошло пять веков, но мы до сих пор любуемся произведениями Микеланджело. Смотря на смелого «Давида», вставшего на защиту своей страны, мы понимаем, как горячо любил художник свою роди¬ну, он сам защищал Флоренцию с оружием в руках.
Мы любуемся Сикстинской капеллой, и чувства художника ста¬новятся нам ближе. Мы благодарны художнику за его произведения, за его самоотверженный труд.
Дополните текст рассуждением о вашем понимании смысла творчества.
Смысл творчества я вижу в том, чтобы создавать что-то принци¬пиально новое. Ведь если человек копирует кого-то, он выражает не свои мысли, а мысли создателя оригинала. Значит, у такого человека нет своего Я. Если человек хочет показать свои мысли и чувства, его творчество уникально. Конечно, встречаются люди со схожими жиз¬ненными позициями и они составляют одно течение в искусстве, но каждый из них по-своему выражает одно и то же. Каждый выражает какую-то одну грань.
№24
I
О милосердии
В прошлом году со мной случилась неприятность: я упал, упал неудачно. Я сломал нос, рука выскочила из плеча и повисла плетью. Случилось это часов в семь вечера в центре Москвы, на Кировском проспекте, недалеко от дома, где я живу.
С большим трудом я поднялся и добрел до ближайшего подъезда. Я чувствовал, что держусь, потому что нахожусь в шоковом состоя¬нии, и надо что-то срочно сделать. Я пытался унять кровь платком; боль накатывала все сильнее. И говорить я не мог — рот был разбит. ' Я решил повернуть домой. Шел я, как мне кажется, не шатаясь. Я хорошо помню этот путь метров четыреста. Народу было много. Мимо меня прошла какая-то парочка, женщина с девочкой, молодые парни. Хоть бы кто-нибудь мне помог. Все они смотрели на меня сначала с интересом, но потом отводили глаза. Я запомнил лица многих людей, — видимо, безотчетным вниманием, обостренным ожиданием помощи.
Боль путала сознание, но я понимал, что если сейчас лягу на тро¬туаре, то люди будут просто переступать через меня. Я понимал, что надо обязательно добраться до дома. Мне так никто и не помог.
Позже я думал над этой историей. Могли ли люди принять меня за пьяного? Вроде нет. Но если бы даже и приняли, они же видели, что я весь в крови, что со мной что-то случилось — упал, ударили. Почему же они не спросили, не нужна ли мне помощь? Значит, пройти мимо, не ввязываться, «меня это не касается» стало обычным чувством.
С горечью вспоминал я этих людей, злился на них, но потом я вспомнил о себе. Желание увернуться, уйти было и у меня. Уличив себя в этом, я понял, насколько стало это чувство привычным в на¬шей жизни.
Я не собираюсь оглашать жалобу на порчу нравов. Но, однако, уровень снижения нашей отзывчивости заставил меня задуматься. Никто персонально не виноват. Видимых причин не нашел.
Раздумывая, я вспоминал голодное фронтовое время. Тогда никого бы не- прошел мимо раненого. Из твоей части, из другой ли — все помогали, тащили на себе, перевязывали. Никто не делал вид, что он ничего не заметил. Конечно, кто-то нарушал этот негласный закон, но ведь были и дезертиры, и самострелы. Но речь ведь не об отдель¬ных людях, а о нравах той поры.
Я не знаю, что нужно сделать для необходимого взаимопонима¬ния, но я уверен, что только из общего понимания проблемы могут возникнуть какие-нибудь конкретные выходы. Один человек может только бить в колокол тревоги и просить всех подумать, что сделать, чтобы милосердие согревало нашу жизнь.
В чем  вы видите причины «снижения нашей отзывчивости»?
Мне кажется, что причина «снижения нашей отзывчивости» в том, что люди думают в первую очередь о себе, а уж потом о других. С одной стороны, это понятно. Ведь жизнь в нашей стране всегда была нелегкая, а в последние время она для многих стала просто на¬стоящим испытанием, поэтому люди думают только о том, как полу¬чить выгоду для себя. Но с другой стороны, такая позиция, конечно, неправильна, но изменить укрепившее в сознании людей быстро нельзя. Отзывчивости надо учить с малолетства, и тогда, если каж¬дый будет по-доброму относиться к прохожему, все будут помогать друг другу, и все будут счастливы.
№24
II
О милосердии
Однажды со мной случилась беда: я упал и сломал себе нос и ру¬ку. Произошло это в самом центре города Москвы.
Я с большим трудом поднялся и зашел в ближайший подъезд. Я пытался унять платком кровь, но и не получалось. Я понимал, что нужно срочно что-то сделать, потому что боль станет накаты¬вать все сильнее. Я не мог даже говорить, так сильно был разбит рот.
Я решил пойти назад домой. Я очень хорошо запомнил эти четы¬реста метров, что шел до дома. На улице было много народу: навст¬речу мне прошли молодые ребята, женщина с ребенком, влюбленная парочка, но никто не помог: сначала все они смотрели на меня с ин¬тересом, но потом отводили глаза. Я очень хорошо запомнил все эти лица.
Боль путала мое сознание, я еле шел, но ложиться на тротуар бы¬ло нельзя, потому что я знал, что никто мне не поможет, что люди будут просто перешагивать через меня.
Позже я задумался над этой историей. Я думал, что на пьяного не был похож, но даже если бы меня приняли за пьяного, люди же ви¬дели, что я в крови и что мне нужна помощь. Я подумал, что в нашей жизни желание не ввязываться, сохранить время, «меня это не каса¬ется» стало нормой.
Сначала я злился на этих людей, но потом вспомнил, что и со мной было то же самое: я проходил мимо людей, которым нужна была помощь.
Мне стало горько, что уровень нашей отзывчивости снизился. Это заставило меня призадуматься: а кто же в этом виноват? Види¬мых причин для происходящего я не нашел.
Я вспоминал фронтовые годы, когда ни один человек при виде раненого не мог пройти мимо, никто не делал вид, что ничего не за¬метил: тащили его на себе, перебинтовывали. Конечно, кое-кто на¬рушал этот негласный закон, но ведь были и дезертиры, и самостре¬лы.
Я уверен, что только из общего понимания проблемы могут воз¬никнуть какие-то конкретные выходы, ведь один человек может только бить в колокол и просить всех проникнуться этой проблемой и подумать, что же сделать, чтобы милосердие согревало нашу жизнь.
Как бы вы ответили на вопрос, заданный Д. Граниным  «Что же сделать, чтобы милосердие согревало нашу жизнь?»
Мне кажется, чтобы «милосердие согревало нашу жизнь», нужно воспитывать в себе это чувство. Ведь человек не рождается ни добрым, ни злым. Все моральные качества он приобретает, общаясь с другими людьми. Нужно работать над собой, а малень¬ких детей с пеленок приобщать к доброте, высокому искусству, и тогда они вырастут отзывчивыми, искренними и любящими людьми.
№25
I
Покос
Последний раз я принимал участие в покосе лет пять или шесть тому назад. Я приехал в деревню на побывку, а был как раз разгар сенокоса. С вечера я и не собирался идти косить, но застучали моло¬точки по наковальням, и что-то поднялось во мне, взбудоражило. Я подумал: почему бы и не сходить?
Вечернее время было упущено, а своей косы у нас в хозяйстве не было: некому было косить. Тогда мой сосед порекомендовал мне взять косу у Ивана Васильевича Кунина. «Сам он уже престарелый. а коса у него отличная», — сказал он мне.
Еще от церковной ограды увидел я огонек цигарки Ивана Васи¬льевича. Я подошел к нему и сел рядом.
— Что, воздухом дышишь? — спросил он меня.
— Да вот, хочу с мужиками на покос сходить, — ответил я. Иван Васильевич встал и пошел в дом. Было слышно, как он вы¬шел во двор. Вскоре он вышел, неся с собой две косы.
— Вот тебе коса, — сказал он. — Только поаккуратней, не сло¬май.
— А вторая коса зачем? — удивился я.
—  Это мне. Разбередил ты меня — тоже на покос пойду. Воз¬можно, последний разочек...
Привычным движением руки Иван Васильевич положил косу на плечо.
Косцы не удивились, когда увидели Ивана Васильевича. Они хо¬тели по привычке поставить его впереди, но он отказался и встал сзади. А трава как нарочно уродилась невпрокос. Такая трава требу¬ет намного больше сил, чем реденькая.
Мы долго спорили с Иваном Васильевичем, кто пойдет сзади, и наконец он меня уговорил идти впереди. Какое-то время я косил ув¬леченно, забыв про все, но вскоре услышал, как коса старика шарка¬ет прямо по моим пяткам.
— Могу! Могу! Коси! Живей! Не мешкай! — почти кричал он.
Сначала я прибавил шаг, но потом решил все же пропустить ра¬зошедшегося старика вперед. Он занял мой прокос и вскоре нагнал и еще одного косца, который тоже уступил ему дорогу, а потом он настиг и третьего.
Наконец он остановился, тяжело дыша, рот его был приоткрыт, глаза горели живо и радостно. Он взял горсть травы и утер ею крас¬ное от упорной работы лицо. Оно стало мокрым, и было уже не покять от чего: то ли от росы, то ли от пота, то ли от слез совершив¬шейся радости.
Когда снова начали косить, Нван Васильевич опять пропустил меня вперед. Он прорешал, что больше обгонять не будет и будет косить тихонечко. «Помахал и хватит, — сказал он. — Кости мои немазаны...»
Я косил и думай, что же такое таится в работе земледельца, что и тяжелая она, и не самая благодарная, а привораживает к себе челове¬ка так, что тот, на ладан дыша, берет ту косу, которой косил в моло¬дости, идет, косит, да еще и плачет от радости?
Как вы думаете, что заставлю Ивана Васильевича принять уча¬стие в покосе?
Говорят, что земледелец никогда не расстанется со своим заняти¬ем, потому что земля его привязала к себе. Ему нравится, что она отдает теплом, что она приносит урожай; она для него и мать, и дитя. Поэтому неудивительно, что Иван Васильевич решил отряхнуть ста¬риной», ведь для него его работа всю жизнь была самым главным делом, она приносила ему радость и удовлетворение.
№25
II
Как в молодости
Однажды мне пришлось участвовать в покосе. Я приехал в де¬ревню на побывку как раз в разгар сенокоса и сначала не «обирался на него идти. Но как услышал, как стучат молоточки по наковален-кам, решил сходить.
Так как косы в нашем хозяйстве не было, сосед посоветовал схо¬дить к Ивану Васильевичу Кунину, который сам не косил из-за воз¬раста, а коса у него было отличная.
Когда я подошел к дому Ивана Васильевича, старик курил около дома. Когда он узнал, что я хочу сходить на покос, пошел в дом и вынес оттуда две косы. Оказалось, что я так разбередил старика, что он и сам решил сходить покосить траву.
Косари не удивились появлению Ивана Васильевича и хотели по привычке поставить его впереди, но он отказался, сказав, что пойдет сзади. Мы со стариком немного поторговались, кто пойдет сзади, и наконец я согласился пойти впереди него.
Какое-то время я косил увлеченно, забыв обо всем, но вскоре ус¬лышал, что коса Ивана Васильевича почти касается моих пяток. Ста¬рик бодро косил, громко подбадривая себя.
Сначала я решил прибавить шаг, но вскоре все же пропустил ста¬рика вперед. Потом Иван Васильевич нагнал и другого косаря, и тот тоже его пропустил. Прошло еще немного времени, и он нагнал тре¬тьего.
Когда Иван Васильевич остановился, он тяжело дышал, рот его был открыт, глаза светились счастьем. Он взял горсть травы и утер ею красное от работы лицо. Щеки его стали мокрыми, и уже было непонятно почему: то ли от росы, то ли от пота, то ли от слез свер¬шившейся радости.
Когда снова начали косить, старик встал сзади и пообещал, что больше обгонять не будет, что он уже отвел душу.
Я косил и думал, что такого таинственного в тяжелой и порой не¬благодарной работе земледельца, что тот на ладан дышит, а все же берет косу, которой косил в молодости, и идет, и косит, да еще и плачет от радости.
Выразите свое отношение к поднятой в тексте проблеме.
Мне кажется, что очень важно любить свою работу, то, чему ты посвящаешь свою жизнь. Нужно чувствовать призвание к работе, делать ее с удовольствием. Ведь если работа, пускай даже самая тя¬желая, приносит радоеть и если трудиться идешь с улыбкой, можно считать, что жизнь удалась и что прожил ты ее не зря.
№26
I
Музыка
Последней военной осенью я стоял на посту в одном польском городишке. Это был первый иностранный город, который я увидел в своей жизни, но он ничем не отличался от наших разрушенных горо¬дов. Так же меж изуродованных домов, усыпанных ломом, кружи¬лись листья и куски бумаги. Над городом стоял мрачный купол по¬жара. На горящие здания то и дело обрушивались снаряды, гудели в воздухе самолеты.
Мы заняли город утром, а уже вечером откуда-то, словно из-под земли появились люди с узлами, чемоданами или тележками, чаще с ребятишками. Они плакали у развалин, вытаскивали что-то из-под обломков. Ночь укрыла бездомных людей с их горестями и пережи¬ваниями. И только пожары укрыть она не могла.
Неожиданно в доме напротив меня раздалась музыка органа. При бомбежке от этого дома отвалилась половина, открывая взору стены с сухощекими святыми и мадоннами, смотрящими через копоть го¬лубыми скорбными глазами.
Я сидел на лафете пушки, зажав между коленями карабин, и ка¬чал головой под одинокую музыку посреди войны. Когда-то в детст¬ве, услышав звуки скрипки, мне хотелось умереть от непонятной печали и восторга. Глупый был, маленький. С тех пор я повидал столько смертей, что. ненавистнее слова «смерть» для меня нет, И поэтому, наверное, услышанная мною в детстве музыка переломи¬лась во мне, а те взлеты к небу, от которых я плакал когда-то, рас¬творились в сердце и стали им самим, и то, что пугало в детстве, бы¬ло вовсе не страшно. Да, музыка осталась той же, и я остался тем же, но не было слез и детского восторга, из которого рождалась любовь к близким и к Родине. Музыка разворачивала душу, как огонь войны обнажал дома, показывая то лики святых, то кровать, то качалку. Все было обнажено, и поэтому музыка не плакала, а звучала воинствен¬ным кличем, призывающим что-нибудь сделать, чтобы утихли пожа¬ры, чтобы люди не жались к развалинам, а чтобы зашли они под крышу, где ждут их близкие и любимые люди, чтобы в небе не было слышно звуков взрывов.
Почему в военные годы автор по-иному стал воспринимать зна¬комую с детства музыку?
В военные годы автор стал по-иному относиться к знакомой с детства музыке, потому что в детстве, еще ничего не зная о жизни, он хотел умереть от радости и восторга, когда слушал музыку. Те¬перь же, повидав столько смертей в своей жизни, он понимал эту музыку по-другому. Ему по-прежнему казалась эта музыка грустной, но теперь он хотел что-то сделать для людей, чтобы им жилось легче и радостней на этой земле.
№26
II
Музыка
Последней военной осенью я стоял на посту в одном польском городе. Хотя это и был иностранный город, он ничем не отличатся от наших разрушенных городов: по улицам летели листья и клочки бу¬маги, здания были разрушены. Над городом стоял купол пожара. В небе гудели самолеты, и иногда на развалины обрушивались снаря¬ды.
Днем советские войска заняли город, а вечером откуда-то появи¬лись люди с узлами и чемоданами. Они плакали у разрушенных до¬мов, вынимали что-то из-под обломков. Наступила ночь и укрыла людей с их горестями. Не могла она укрыть только пожары.
Неожиданно в доме напротив зазвучали звуки органа. Половина этого дома во время бомбежки отломилась, обнажив на стенах сухощеких святых и мадонн, которые смотрели сквозь копоть голубыми скорбящими глазами. Когда-то в детстве, услышав скрипку, я был готов умереть от восторга и непонятной печали. Но тогда я был маленький и глупый. Теперь же я столько смертей повидал, что одно это слово — смерть — было для меня ненавистно. Навер¬ное, поэтому музыка, которую я слышал в детстве, переломилась во мне, а те взлеты к небу, от которых я плакал когда-то, растворились в сердце и стали мной самим. То, что пугало в детстве, было теперь не страшно.
Музыка была той же, да и я был прежним, но только теперь я не плакал от этих проникновенных звуков, не было того восторга, от которого рождалась любовь к близким и к Родине. Музыка развора¬чивала душу, все обнажилось, все было вывернуто грязной изнанкой, и поэтому музыка не плакала, а звучала воинственным призывом сделать что-нибудь, чтобы утихли эти пожары, чтобы люди зашли*в дома к близким и любимым, а не жались к развалинам, чтобы небо не подбрасывало взрывами.
Выразите свое отношение к поднятой проблеме в тексте.
Война — это страшное слово. За всю человеческую историю войны унесли миллионы жизней, оборвали миллионы судеб. Любая война бессмысленна, жестока и выгодна только небольшой группе людей. Затраченные усилия, принесенные жертвы не стоят всех кон¬трибуций, приращений территории и обретения влияния, поэтому, как мне кажется, проигрывают в войне все: и победители, и побеж¬денные.
Война — это признак слабости людей; ведь ни одна сильная лич¬ность не станет применять силу, она найдет другие способы дости¬жения желаемого. А слабый человек первым делом возьмется за оружие.
№27
I
 Весенний остров
Пароход миновал Осиновский порог, и Енисей сразу стал шире, а берега его — ниже. Чем шире становился Енисей, тем более пологи¬ми становились берега, течение успокаивалось, воды текли без шума и суеты.
Я стоял один на носу парохода и смотрел на родную реку, вдыхал прохладу ночи. Иногда нос парохода так глубоко врезался в воду, что брызги долетали и до меня. Я радостно облизывал губы и ругал себя за то, что так долго не был в родных краях, суетился, хворал, путешествовал по чужим краям. Пароход шел по Енисею, разрезая, как студень, реку и тихую ночь. На пароходе все спали, не спал только сам пароход, не спал рулевой, и я не спал.
Я ждал солнце. Примерно час назад оно укатилось в лес и за¬висло над вершинами деревьев. Над рекою поднялся туман, окуты¬вая ее берега. Этот летний туман был очень легким и не мешал па¬роходу продвигаться вперед. Скоро солнце оттолкнется от деревьев и поползет вверх, разгонит туман, который заползет в гущу леса и там падет росой на травы, листья и песок. Кончится так и не на¬чавшаяся ночь.
Утром я увидел впереди остров, в середине которого была груда скал, меж них тенели кирдачи, а понизу кипел вершинами лес.
Берега острова были яркими. Так бывает здесь только в конце весны — в начале лета, когда бушует всюду разнотравье и полыхают яркие цветы Сибири. В середине лета, в сенокос, цветы осыпаются, а листья на деревьях блекнут.
Но на острове живая зеленая лента! Вон только что распустив¬шийся гусятник, а вон хвощ. За ними синяя полоса с розовыми и огненными вкраплениями. Цветут колокольчики, дикий мак, кукуш¬кины слезы... Везде по Сибири они уже отцвели а здесь весна!
Пароход начал удаляться от острова, а я побежал на корму. Я торопился, мне хотелось посмотреть на нечаянно встреченную весну.
Позже я пытался отыскать похожий остров. Встречались разные: и одинокие, и цепью, — но такого, весеннего, острова больше не было. Этот остров долго был под водой, а когда он обох, везде уже бушевало лето. Но он не мог остаться без весны — и забушевал, за¬цвел всеми красками радуги, и ничто не могло сдержать торжество природы. Она буйствовала, не соблюдая никаких сроков.
Вспоминая об этом острове, я думаю о нас, людях. Ведь у каждо¬го человека рано или поздно тоже бывает весна. Не важно, в каком облике и в каком цвете. Главное, что она приходит.
Как вы понимаете слова В. Астафьева: «К каждому человеку по-, здно или рано приходит своя весна»?
Мне кажется, В. Астафьев имеет в виду, что рано или поздно у человека наступает такой период в жизни, когда он наиболее актив¬ный, наиболее творческий, когда он полностью раскрывается как личность, когда все его чувства обострены. Такого человека мы обычно называем цветущим.
У каждого человека своя весна, каждый раскроется по-своему. Я полностью согласен с В. Астафьевым, что не важно, в каком облике или каком цвете, но «к каждому человеку поздно или рано приходит своя весна».
№27
II
Весенний остров
Пароход миновал Осиновский порог, и Енисей становился теперь все шире, а берега его — все более пологими. Постепенно река успо¬каивалась, несла воды без шума и суеты.
Я стоял один на носу корабля и любовался на родную реку. Когда нос корабля слишком сильно врезался в воду, до меня долетали брызги. Я слизывал их и ругал себя за то, что так долго не бывал на родине.
Была ночь, и все на пароходе, кроме самого парохода, рулевого и меня, спали.
Я ждал солнце, которое час тому назад укатилось к лесу и завис* ло над вершинами деревьев. Реку и ее берега укутал туман. Он был несильным и не мешал пароходу идти. Скоро солнце опять подни¬мется, и туман уползет в лес и выпадет росой. И кончится так и не начавшаяся ночь.
Утром я увидел впереди остров. В середине его были скалы, а понизу острова кипел лес. Берега были яркие и пестрели от разно¬травья. Так бывает только в конце весны или начале лета, когда си¬бирские цветы горят всеми цветами радуги, а травы насыщенно зе¬леные. К середине лета, к сенокосу, цветы опадают, а чистья на дере¬вьях блекнут.
Но на подоле острова была живая лента зелени. За зеленой по¬лосой была синяя с огненными брызгами. Цвели маки, колоколь¬чики, жарки... Везде по Сибири цветы уже отцвели, а здесь... весна!
Я побежал на корму, мне хотелось еще немного полюбоваться на этот остров. Потом мне встречались и другие острова, но такого ве¬сеннего острова больше не было. Он был слишком долго под водой и высох только тогда, когда везде уже бушевало лето, но он не мог без весны и забушевал, расцвел. Ничто не могло сдержать торжества природы.
Вспоминая об этом острове, я думал о людях. Ведь к каждому че¬ловеку рано или поздно тоже приходит своя весна. Не важно, в каком облике и в каком цвете. Главное, что она приходит.
Выразите свое отношение к поднятой проблеме в тексте.
Я согласен с автором, что у каждого человека рано или поздно наступает своя весна, время, когда человек наиболее продуктивен и активен, время, когда человек может выразить себя наиболее ярко. У кого-то его весна приходит в молодости, но часто такие люди стано¬вятся не такими яркими к зрелости. Другим же людям, наоборот, нужно время сформироваться как личности, выносить свои идеи. У таких людей весна бывает и в зрелые годы. Но из-за того, что весна эта поздняя, она нисколько не хуже «ранней».
№28
I
Дядя Гиляй
Ничто не может дать такого представления о прошлом, как встреча с его современником, особенно с таким необычным, как Владимир Алексеевич Гиляровский — человеком неукротимой энер¬гии и неудержимой доброты.
Прежде всего в Гиляровском поражала его цельность характера. Если существует такое выражение, как «живописный характер», то оно относится именно к нему.
По укладу своей души Гиляровский был настоящим запорожцем. Недаром Репин рисовал с него одного из казаков, пишущих письмо султану, а скульптор Андреев лепил с него Тараса Бульбу для баре¬льефа на своем памятнике Гоголю.
Да и внешностью он был заметной: с сивоусыми усами, в смуш¬ковой шапке и жупане. Он сразу поражал собеседника блеском свое¬го разговора и значительностью своего облика.
Гиляровский вырос в исконно русской семье, где соблюдались строгие правила, переходившие из поколения в поколение. Естест¬венно, что в такой семье рождались дети крепкие и физически силь¬ные. Гиляровский мог пальцами согнуть серебряный рубль, разгибал подковы.
Однажды Гиляровский приехал в гости к своему отцу и, желая показать свою силу, завязал в узел кочергу. Его отец, глубокий ста¬рец, разозлившись, что сын портит домашние вещи, в сердцах развя¬зал кочергу и выпрямил ее.
У Гиляровского было много случаев, сделавших его в нашем представлении выдающимся человеком. Будучи человеком такого размаха, Гиляровский, естественно, оказался среди передовых людей своего времени. Он дружил с Чеховым, Буниным, Куприным и со многими другими творческими людьми.
Но, пожалуй, больше, чем дружбой с известными людьми, Гиля¬ровский мог гордиться тем, что вся московская беднота знала его. Гиляровский был знаком с московским «дном», знаменитой Хитровкой — приютом нищих и бродяг, множества талантливых людей, не нашедших свое место в этой жизни.
Хитровцы любили его как своего защитника, потому что он по¬нимал глубину хитровского горя и опустошения.
Сколько же нужно было бесстрашия и доброты, чтобы заслужить доверие этих озлобленных людей!
Гиляровский мог приходить в Хитровские трущобы в любое вре¬мя, не боясь ничего. Его никто не посмел бы тронуть. Лучшей про¬пускной грамотой для него было его великодушие. Оно смиряло да¬же самых агрессивных.
Каждому времени нужен свой летописец, который бы описывал не только исторические события, но и уклад простой жизни.
Есть люди, без которых сложно представить себе существование литературы и общества. Гиляровский был одним из них.
Не важно, что он мало написал. Вокруг него крутилась литера-турная и общественная жизнь. В деятельности таких людей, как Ги¬ляровский, преломлялась вся современная история страны. Такие люди определяли собой свое время.
Определите стиль данного текста Докажите свою точку зре¬ния
Мне кажется, что это текст публицистического стиля. По жанру это очерк. Автор хочет рассказать читателям о выдающейся личнос¬ти, показать его с разных сторон и заинтересовать читающих эти строкч не только в том, чем этот человек знаменит, но и в том, как его деятельность повлияла на развитие литературы и общественной жизни.
№28
II
Дядя Гиляй
Ничто не может дать такого представления о прошлом, как зна¬комство с его современником, особенно с таким, как Владимир Алексеевич Гиляровский.
В Гиляровском поражала целостность и выразительность его ха¬рактера, можно сказать, что он у него был «выразительным».
По строю своей души Гиляровский был запорожцем. Репин пи¬сал с него одного из казаков, пишущих письмо султану, а скульп¬тор Андреев лепил с него Тараса Бульбу для барельефа на памят¬нике Гоголю.
Внешность у Гиляровского была заметная. Он поражал собесед¬ников блеском своего разговора и ясно ощутимой внушительностью своего внутреннего облика.
Гиляровский происходил из исконно русской семьи, где чтили традиции, передающиеся из поколения в поколение. Поэтому неудивительно, что дети в этой семье все были цельные и физически развитые люди. Гиляровский был такой сильный, что разгибал подковы.
Однажды в гостях у отца, желая показать свою силу, Гиляров¬ский завязал кочергу в узел, а его отец, глубокий старик, рассердив¬шись, что сын портит домашние вещи, развязал и выпрямил ее.
Естественно, человек такого размаха, как Гиляровский представ¬лялся нам личностью легендарной. Он был человеком передовым, дружил с Чеховым, Куприным, Буниным и многими творческими личностями того времени.
Но больше всего Гиляровский мог гордиться тем, что он был из¬вестен и любим среди московского «дна» — жителей Хитровки. Хитровцы любили Гиляровского как своего защитника, человека, кото¬рый понимает глубину их страданий.
Пожалуй, Гиляровский был единственным человеком, который мог в любое время дня и ночи смело гулять по Хитровке. Никто бы не осмелился его тронуть.
Сколько же было великодушия и бесстрашия в этом человеке, что он сумел заслужить доверие таких озлобленных людей!
Каждому времени нужен свой летописец, который бы описывал не только исторические события, но и простой быт людей.
Есть люди, без которых трудно представить существование об¬щества и литературы. Не важно, много или мало они написали. Они жили, вокруг них кипела литературная и общественная жизнь; вся современная история преломлялась в их деятельности. Важно то, что они определяли собой свое время.
Как вы думаете, почему К. Паустовский назвал В Гиляровского легендарной личностью?
Мне кажется, что К. Паустовский назвал В. Гиляровского леген¬дарной личностью потому, что вокруг него кипела литературная и общественная жизнь, его деятельность определяла то время, в кото¬ром он жил. «Легендарен» Гиляровский еще и тем, что он был лето¬писцем времени — летописцем быта и уклада.
№29
I
Красота родной природы
Был октябрь, на полях гуляло стадо, с картофельных полей до¬носило дымом. Я, медленно прогуливаясь, посматривая на дере¬веньку, на перелески, и вдруг мне 'явственно представился Некрасов. Ведь именно в этих местах он охотился, бродил с ружьем. Возможно, он прислонялся к одной из дуплистых березок, отдыхал и придумывал новые строки. Может, потому и видится здесь Не¬красов как живой, потому что именно в этих краях он создал ог¬ромное количество произведений, воспевая красоту верхневолж¬ской природы.
Природа сама по себе неизменна. Пройдут столетия, люди при¬думают новые машины, побывают на Марсе, а леса будут все такими же, и так же будет ветер кружить золотую листву. И точно так же природа будет вызывать порывы творчества. Так же будет человек страдать, ненавидеть и любить...
Плыли мы как-то раз на барже вниз по Ветлуге. Рабочие лес¬промхоза играли в карты, курили и медленно переговаривались, а две поварихи и женщина из района сидели на корме и ели яблоки. Река сначала была узкой и невзрачной, но когда баржа обогнула от¬мель и вышла на широкий простор, картина резко изменилась. Вода лакированно блестела, как будто на нее вылили масло, и в черной глади отражались ели и пожелтевшие березки. Рабочие отложили яблоки, а женщины перестали есть. Несколько минут стояла полная тишина, только катер гудел, да за волной вскипала пена.
Когда мы вышли на середину реки, вдалеке показался хуторок с убегающей в поле дорогой, и женщина тихо запела: «Куда бежишь, тропинка милая...», поварихи тоже стали глядеть на дорогу, и когда женщина сделала паузу, как бы забыв что-то, они повторили первые слова песни, а потом уж они вместе допели ее до конца.
Они некоторое время молчали, не отрывая глаз от берега, потом поправили платочки и стали петь дальше, глядя друг на друга и как бы чувствуя родство душ.
А мужчины сидели, нахмурив брови. Кто-то тихо подтягивал песню, не зная слов или стесняясь петь в голос. И целый час пели они эту песню, повторяя строчки по нескольку раз, а баржа медленно плыла по дикой реке. Я смотрел на вдохновенные лица этих людей и думал: все они разные, а сейчас стали как бы одинаковыми, что-то заставило их сблизиться, почувствовать вечную красоту. Еще я ду¬мал о том, что красота живет в каждом из нас, и очень важно суметь разбудить ее, не дать ей умереть, не проснувшись.
Что вы можете сказать о влиянии природы на человека на осно¬вании данного текста?
На основании данного текста можно сказать, что природа имеет очень сильное влияние на человека. Ведь человек — это дитя приро¬ды, и вся его жизнь связана с ней, как бы далеко он от нее не был. Недаром все великие художники, поэты и музыканты воспевали в своих произведениях красоту природы.
№29
II
Вечная красота природы
Был октябрь, на лугах гуляло стадо, с картофельных полей шел дым. Я шел, поглядывая на пролески, деревушку за рекой, и мне вспомнился Некрасов. Возможно, именно по этим местам он ходил с ружьем, именно к этим дуплистым березкам прислонялся, чтобы передохнуть, именно здесь к нему пришли строки его великих произведений, в которых поэт воспел красоту верхневолжской природы.
Сама по себе природа вечна. Человек построит новые машины, слетает на Марс, а природа останется той же и через несколько столетий. Как и сейчас, она будет рождать в человеке порывы творчества...
Однажды я плыл по Ветлуге на барже. Мужчины сидели, играли в карты, курили и разговаривали. А три женщины сидели на корме и ели яблоки. Река была узкой, а природа — невзрачной. Но вот катер обогнул мелководье и вышел на широкий простор. Картина преобра¬зилась: казалось, что в реку вылили масло, и в темном зеркале отра¬жались ели и золотые березки. Рабочие отложили карты, женщины перестали есть. Несколько минут стояла тишина, только катер тихо гудел да пена шумела за бортом.
Вскоре баржа вышла на самую середину реки, и вдали показался хуторок с убегающей в поле дорогой. Тогда одна из женщин запела грустную песню. Когда она сделала паузу, словно забыв что-то, дру¬гие две женщины повторили первые строки песни, и потом все втро¬ем они допели песню до конца.
Мужчины сидели молча, нахмурив брови, но можно было услы¬шать, что кто-то вполголоса подпевает, или не зная слов, или сты¬дясь петь во весь голос. Целый час все пели эту песню, по нескольку раз повторяя строки. А катер тихо шел по дикой реке Ветлуге. Глядя на этих вдохновленных людей, я думал: все эти люди такие разные, но в этот момент они как будто стали одинаковыми, что-то заставило их сблизиться, забыться, почувствовать вечную красоту. Еще я ду¬мал о том, что в каждом человеке живет красота, надо только разбу¬дить ее, не дать ей умереть не проснувшись.
Попробуйте подтвердить собственными примерами мысль ав¬тора текста о том, что «красота... живет в сердце каждого чело¬века».
Эта история произошла с моим отцом. Мой отец — заядлый охотник, он очень любит ходить в лес на лося. Помню, как они с дру¬зьями собирались однажды на охоту. Они несколько недель обсуждали, какие трофеи привезут из леса домой, даже спорили, кто наст¬реляет больше уток и зайцев. Но больше всего им хотелось подстре¬лить лося.
Когда отец приехал домой, лося он не привез, и не потому что лось им не встретился. Отец рассказал, что шли, шли они по лесу, увидели лосиху и хотели уже подстрелить ее. Но тут из-за кустов вышел ее маленький детеныш. «У нас рука не поднялась, — сказал отец. — Ладно одно животное, но лишать дите матери нельзя!»
№30
I
Легенда о Коломне
Кто создает легенды? Конечно, народ. Разумеется, легенду при¬думывает какой-то один человек, но при передаче от одного челове¬ка к другому она обрастает новыми подробностями, приобретает новый поворот событий, меняется интерес к отдельным моментам. Народ шлифует ее, создавая законченное художественное произве¬дение. Но все же бывают случаи, когда автор легенды известен.
Одну из таких легенд придумал историк и писатель Н. М. Карам¬зин. Он много путешествовал, и из каждого путешествия писал сво¬им друзьям письма. Так, после его путешествия по Европе появилось сочинение «Письма русского путешественника».
Путешествуя осенью 1803 года по Подмосковью, Карамзин, как обычно, излагал свои впечатления в письмах. Он много знал об ис¬тории этих мест, и знал, конечно, что происхождение названия Ко¬ломна неизвестно. Он писал: «Вы желаете знать, кто и когда основан этот город? На этот вопрос вам никто не ответит. Впервые в летопи¬сях о нем упоминается в ХП веке».
Дальше он писал, что так как неизвестно, откуда происходит это название, можно потехи ради произвести это название от итальян¬ской фамилии Колонна. Папа Винифатий VIE преследовал предста¬вителей рода Колонна, которые искали убежища в разных странах. Это исторический факт. Дачее Карамзин пишет, что, возможно, один из рода Колонна бежал в Россию, где великие князья дали ему во владения землю при впадении Москвы-реки в Оку. Там Колонна основал город и назвал его в свою честь.
Шутка Карамзина попала в журнал «Вестник Европы», где серь¬езно обсуждатась литераторами. Никому и в голову не приходило, что о приезде в Россию одного из рода Колонна ничего не известно. Правда, в те годы российская история была плохо изучена. Но особенно горячо эта легенда была воспринята в самой Коломне. Кто-то даже переложил ее на летописный стиль, и она представлялась как отрывок из некоего летописца.
Эта легенда, красиво написанная, висела в рамке почти в каждом купеческом доме Коломны. Шутка Карамзина сыграла свою роль, и в герб Коломны, который утверждался тогда же, вошло изображение колонны.
Есть научные гипотезы о происхождении названия этого города. Одной из самых вероятных является легенда, что слово «Коломна» восходит к финскому слову и означает «поселение около кладбища». Действительно, до прихода славян на этой территории жили финские племена, и очень вероятно, что они оставили это название. Геогра¬фических объектов с таким же корнем к северу-западу от Москвы очень много: озеро Коломне, село Коломна, болото Коломенское, неоднократно река Коломенка и т. д.
Какая из версий происхождения города Коломны вам кажется наиболее убедительной и почему?
Версия, что название города Коломны восходит к финскому сло¬ву, мне кажется более убедительной. Она основывается на научных фактах: исторических (на территории некогда жили финские племе¬на) и лингвистических (в финском языке можно найти слова с таким же корнем). Хотя, с другой стороны, версия Карамзина очень веселая и остроумная, а главное, в нее больше хочется верить.
№30
II
Легенда о Коломне
У легенд нет определенного автора — их придумывает народ. Конечно, сначала ее придумывает один человек, но при пересказе она обрастает новыми подробностями, смещаются внимание к от¬дельным моментам. Но бывают и такие легенды, чей автор точно известен.
Создателем одной из таких легенд был писатель и историк Н.М. Карамзин. Он очень любил путешествовать, а о своих впечат¬лениях писал в письмах друзьям. Так, после его поездки по Европе появилось прекрасное сочинение «Письма русского путешествен¬ника».
Осенью 1803 года Карамзин путешествовал по Подмосковью. Однажды он заехал в Коломну. Он хорошо знал историю этих мест и знал, что происхождение названия этого города неизвестно. В лето¬писи этот город впервые упоминался в XII веке, но о его основателе там ничего не говорилось. В одном из своих писем Карамзин написал другу, что если исто¬рия происхождения слова «Коломна» неизвестна, можно для забавы предположить, что она происходит от итальянской фамилии Колон¬на. Действительно, в это время папа Винифатий преследовал всех представителей рода Колонна, и они скрывались в других государст¬вах. Карамзин предположил, что, возможно, один из них бежал в России, и великие русские князья выделили ему участок земли при впадении Москвы реки в Оку. Колонна основал там город и назвал его в свою честь.
Шутка Карамзина случайно попала в журнал «Вестник Европы», где ее обсуждали серьезные литераторы. Они даже не задумывались о том, что о приезде одного из рода Колонна, в Россию ничего не известно. Но особенно горячо эта легенда была воспринята в само# Коломне. Кто-то даже переписал ее в летописном стиле и представил как отрывок из некоего летописца.
В то время в каждом купеческом доме Коломны эта легенда кра¬совалась в рамке на стене. Легенда сыграла свою роль, и колонна была включена в герб города, который утверждался тогда же.
Есть научные гипотезы о происхождении названия этого города. Наиболее убедительно звучит предположение, что это название ос¬талось от финских племен, которые жили на этой территории до прихода славян. Слово «Коломна» восходит к финскому корню и означает «поселение около кладбища». К северо-западу от Москвы есть много географических объектов, имеющих название с тем же корнем: болото Коломенское, озеро Коломно, реки Коломенки и т.д.
Расскажите об истории названия вашего родного города (села, деревни) или любого известного вам города.
Моя бабушка живет на Украине. Еще давно, в детстве, она мне рассказала легенду происхождения названия города Кривой Рог. Со¬гласно легенде, первое поселение в этой местности основал кривой, то есть без одного глаза, казак по имени Рог. Казак Иван Рог — ре¬альная личность, в 60—70-е годы XVII века избирался кошевым ата¬маном Запорожской Сечи.
№31
I
Переводчик
Сколько сказано о родном языке! Но чудо речи необъяснимо. Только родное слово, познанное в детстве, может напоить душу по¬эзией народа, пробудить в человеке первые истоки национальной гордости. Детство — это ядро будущей личности. Это время, когда возникает ощущение причастности к окружающим людям, к окру¬жающей природе, к культуре.
Для меня русский язык менее родной, чем киргизский, родной мне с детства и на всю жизнь.
Мне было пять лет, когда я впервые выступал в роли переводчи¬ка. Было это в горах, где я был с бабушкой.
В то лето случилась беда: племенной жеребец, купленный колхо¬зом незадолго до этого, внезапно околел. Жеребец был ценный, дон¬ской, привезенный из далекой России. Наши всполошились и отпра¬вили гонца в колхоз, а оттуда — в район. Через день к нам в горы приехал русский человек. Он мне очень хорошо запомнился: высо¬кий, рыжебородый, в черной куртке. Он не знал ни слова по-киргизски, а наши — по-русски. Тогда табунщики, недолго думая, решили, что переводчиком буду я. Я стоял в толпе ребятишек.
— Пойдем, — сказал один табунщик. — Ты переведешь нам, что он говорит, а ему — что мы говорим.
Я застеснялся, испугался и убежал к бабушке в юрту. Обычно до¬брая и ласковая, в этот раз она сказала мне строго:
—  Ты что, стыдишься говорить по-русски или, может быть, по-киргизски?
И она отвела меня за руку назад.
Приезжий ветеринар сидел с аксакалами. Увидев меня, он подо¬звал к себе и спросил, как мое имя. Я ответил. Потом он меня попро¬сил узнать у табунщиков, отчего помер жеребец.
— Дядя, этот луг ядовитый, — сказал я робко, но, видя, как раду¬ется бабушка, ветеринар и все окружающие, я осмелел. Я на всю жизнь запомнил этот синхронный перевод на обоих языках слово с слово. Жеребец, оказывается, съел ядовитую траву. На вопрос, поче¬му другие лошади ее не едят, табунщики ответили, что местные ло¬шади не едят эту траву, потому что знают, что она несъедобная. Я так и перевел.
Приезжий похвалил меня, аксакалы дали теплого вареного мяса. ' Я выскочил на улиц, и меня окружили ребята.
—  Ты по-русски шпаришь, как вода в реке, без остановки! — похвалили они меня.
На самом деле я говорил, запинаясь, но им было угодно предста¬вить это так. Мы съели мясо и побежали играть.
Стоит ли в литературной биографии вспоминать такие вещи? Мне кажется, что стоит. Надо начинать с того, как человек себя по¬мнит. Некоторые помнят себя с трехлетнего возраста, другие едва могут припомнить себя в десять лет. Я убежден, что все это много значит. Какие размышления вызывает у вас данный текст?
Этот текст вызывает у меня размышления о том, как важно знать не только родной язык, но и другие языки. Это знание помогает рас¬ширить круг общения, дает возможность общаться а людьми, кото¬рые разговаривают на других языках. И дело здесь не только в самом факте общения, но еще и в том, что, изучая иностранный язык, мы понимаем культуру другого народа, а следовательно, глубже пони¬маем собеседника: его характер и поступки.
№31
II
Переводчик
Сколько всего сказано о родном языке, но чудо речи так и не-объяснимо! Только родное слово, познанное в детстве, может на¬полнить душу народной поэзией, пробудить в человеке истоки на¬циональной гордости. Детство — это ядро формирования человека. В детстве возникает ощущение причастности к родной природе и родной культуре.
Впервые я выступал в роли переводчика, когда мне было лет пять. Я был в горах вместе с бабушкой.
Вдруг в поселении издох племенной жеребец, привезенный из далекой России. Табунщики всполошились и отправили гонца снача¬ла в колхоз, а потом и в район. Через день в горы приехал русский. Я его очень хорошо запомнил: у него были рыжие волосы, голубые глаза; одет он был в черную куртку. Он не знал ни слова по-киргизски, а табунщики — по-русски. Тогда недолго думая табун¬щики решили, что я буду переводчиком. Я застеснялся и убежал в юрту к бабушке. Обычно добрая, в этот раз бабушка мне сказала строго: «Ты что, стесняешься говорить по-русски или ты стыдишься своего родного языка?» Она за руку отвела меня обратно.
Ветеринар сидел с аксакалами. Когда он увидел меня, он улыб¬нулся и спросил, как меня завут. Я ответил. Потом русский человек попросил спросить у табунщиков, почему издох жеребец. Я начал неуверенно, но, видя, как радуется бабушка, ветеринар и все осталь¬ные, осмелел. Я рассказал, что жеребец пасся на ядовитом лугу и помер. Местные лошади не едят там траву, потому что знают, что она не съедобная. Вот так я и перевел. Я на всю жизнь запомнил этот синхронный перевод на двух языках слово в слово.
Приезжий похвалил меня, а табунщики дали мне вареного мяса. Когда я выбежал на улицу, меня окружили ребята, крича, что я по-русски шпарю, как вода в реке, без остановки. Конечно, это была неправда, при переводе я много запинался, но ребятам угодно это было представить так. Некоторые скажут, что такие мелочи не стоит упоминать в лите¬ратурной биографии, но я считаю, что очень важно начать с того момента, как человек себя помнит. Ведь некоторые помнят себя с трех лет, а некоторые с трудом могут припомнить себя в десять.
Данным текстом начинается автобиография писателя Ч. Айт¬матова Напишите, с описания какого поступка вы начали бы свою биографию.
Свою биографию я начал бы с того случая, когда в младших классах я разбил стекло к классе. Это был мой первый серьезный проступок. Конечно, сейчас это не кажется таким важным, но тогда для меня это была настоящая трагедия. Я испугался, что меня будут ругать, и убежал. Наверное, так никто бы и не узнал, что стекло разбил я, но, промаяв¬шись целый день, я нашел в себе силы признаться в содеянном. Навер¬ное, учительница поняла, что я искренне раскаиваюсь, и поэтому не стала меня сильно ругать — лишь немного пожурила. С тех пор я понял, что всегда лучше признаться в содеянном — так жить легче.
№32
I
И прахом своим...
В густом осиннике я увидел серый пень в два обхвата. Пень этот сторожили выводки опят. На срезе пня лежал мох, украшенный яго¬дами брусники. Здесь же был выводок хилых елочек. У них было всего по две-три лапки и мелкая жесткая хвоя. Но на кончиках лапок все-таки виднелись капли смолы и завязывающиеся лапки. Однако завязи были такими маленькими, а ели такие слабые, что им было уже не справиться с борьбой за жизнь.
Кто не растет — тот умирает! — таков закон жизни. Этим елоч¬кам предстояло умереть: в этом месте можно было прорасти, но нельзя было вырасти. Я сел на пенек и увидел, что одна елочка резко /отличается от всех остальных. Она стояла бодро посредине пня. В потемневшей хвое, в тоненьком смолистом стволе и во взъерошен¬ной макушке чувствовался вызов.
Я запустил руку под мох и улыбнулся: «Ах, вот оно что!»
Эта елочка устроилась на середине пня, веером распустив свои тоненькие корешки. Самый главный корешок впился прямо в сере¬дину пня (поэтому мох на нем был такой линялый).
Елочка долго и трудно будет сверлить этот пень, пока не добе¬рется до земли. Еще несколько лет она будет расти в деревянной рубашке, расти из самого сердца того, кто ее породил и даже после смерти кормит свое дитя.
А когда пень превратиться в труху, и на его месте ничего не ос¬танется, эту елочку будут подпитывать корни ели-матери, которые будут бережно собирать капельки, упавшие с травинок, согревая елочку в стужу осталным теплым дыханием прошедшей жизни.
Когда мне становится особенно больно от воспоминаний (а они не покидают и, наверное, не покинут никого, кто прошел войну) о тех, кто пал в поле боя, а были среди них и молодые ребята, не ус¬певшие еще толком пожить, — я думаю об этой елочке, растущей в лесу на пне.
Как вы думаете, в чем смысл названия этого текста?
Я думаю, что смысл названия в том, что те, кто погиб на войне, не отдали свои жизни зря. Да, самим им не удалось пожить так, как они хотели, но своей жертвой они дали право на жизнь другим поко¬лениям. Возможно, это несправедливо, что мы живем, а они мертвы, но, конечно, на поле боя они об этом не думали. Мы должны по¬мнить и чтить память тех, кто не пожалел ничего ради того, чтобы в мире был мир.
№32
II
И прахом своим...
Однажды в густом осиннике увидел я серый пень. Вокруг него росли опята и целый выводок маленьких елей. Хвоя у них была тем¬ная, завязи новых веточек — слабые. Завязи были так малы, а елочки сами — так малосильны, что было понятно, что им не справиться с трудной борьбой за жизнь и продолжать расти.
Тот, кто не растет, умирает! - таков закон жизни. Этим елочкам предстояло умереть. Они смогли прорасти в этом месте, но выжить там было невозможно.
Я сел на пенек и увидел, что одна елочка сильно отличается от остальных. Выч какой-то вызов в этих потемневших иголочках, в этом тоненьком смолистом стволе.
Я запустил пальцы под мох и все понял. Эта елочка ловко устро¬илась на пне. Она веером распустила свои тоненькие корешки, они сосали влагу из мха (поэтому он был такой линялый), а самый глав¬ный корешок впился прямо в середину пня.
Еще долго будет сверлить этот пень, пока не доберется до земли. Еще несколько лет она будет расти в деревянной рубашке, питаться тем, кто, возможно, породил ее, и тем, кто даже после смерти вскармливал свое дитя.
А когда от пня останется одна труха, корни ели-матери еще долго будут отдавать елочке влагу, которую они будут бережно собирать.
Они будут в стужу остатным теплым дыханием прошедшей жизни греть елочку.
Когда мне становилось невыносимо от воспоминаний войны, о всех тех, кто погиб на поле сражения (ведь среди них были молодые люди, которые и жизни толком не видели), я всегда думал об этой елочке на пне в лесу.
Какую жизненную мудрость можно извлечь из данного текста?
Из данного текста можно извлечь то, что надо обязательно ду¬мать о своих потомках — о наших преемниках, которые будут после нас заботиться о земле, культуре. Не стоит думать, что после того, как мы умрем, жизнь остановится. Она будет продолжаться, и очень важно, чтобы наши потомки пошли дальше, а не топтались на месте. Главное, все делать в жизни для будущего.
№33
I
Любовь, уважение, знание...
Как относиться к нашему культурному наследию? Каждый отве¬тит, что его надо оберегать, но в памяти пробуждаются другие, гру¬стные, а порой даже горестные воспоминания.
Довелось мне однажды быть на Бородинском поле вместе с за¬мечательным человеком — реставратором Николаем Ивановичем Ивановым. Он уже и не помнит, когда последний раз был в отпус¬ке: ни дня без Бородинского поля прожить не может. Мы с ним обнажили головы перед памятниками, воздвигнутыми благодарны¬ми потомками.
И это здесь, на поле русской славы, в 1932 году был взорван па¬мятник на могиле Багратиона! Сделавшие это надругались над свя¬тыней, они совершили преступление против самого святого: против чувства глубокой признательности герою, защитнику национальной .Свободы. А как расценивать тех, кто примерно в это же время намалевал гигантскую надпись на стенах монастыря, построенного на месте смерти другого героя — Тучкова: «Довольно хранить остатки рабского прошлого!»
Я родился и прожил большую часть жизни в Ленинграде. Для меня архитектурный облик города связан и именами Растрелли, Росси, Кварнеги, Захарова, Воронихина. По дороге с главного аэродрома стоял Путевой дворец Растрелли. Он был в плохом состоянии, но коснись его рука реставратора, и какой бы праздничной стала увер¬тюра к Ленинграду. Во время войны дворец был близко к линии фронта, но наши бойцы сделали все, чтобы сохранить это здание. Но в конце шестидесятых годов его снесли! Снесли, и пусто на этом месте. Так же пусто и в душе, когда проезжаешь это место. И горько, ведь потеря памятников культуры невосполнима: все они уникальны, они связаны с определенной эпохой, с конкретными именами.
«Запас» памятников культуры, «запас» культурной среды в мире крайне ограничен, и с каждым годом он становится все меньше. На земле остается все меньше памятников культуры, и не потому, что земли становится меньше. Все дело в том, что слишком много при¬зывали к патриотизму, а его надо воспитывать с детства.
Любовь к родной стране, родной природе, родному городу или селу, родной речи начинается с любви к семье, к жилищу, школе. И еще — с уважения чувств других людей, которые также любят ^свой дом, свою природу, свое родное слово, пусть и непонятное тебе.
Все эти важнейшие человеческие качества и поможет открыть тебе история: любовь, уважение, знание.
Каким предстает перед вами автор этого текста Д С Лиха¬чев9
Автор этого текста Д. С. Лихачев предстает перед нами истин¬ным патриотом своей родины. Он искренне переживает за то, как будет развиваться общество, он старается посоветовать людям, как воспитать важнейшие, с его точки зрения, человеческие качества: любовь, уважение, знание. Он дает «рецепт», как вылечиться обще¬ству от цинизма. Он уверен, что для этого необходимо воспитывать патриотизм с малых лет с любви к самым простым вещам: семье, школе. Также он считает, что без сохранения и почитания памятни¬ков культуры люди не смогут двигаться вперед в своем развитии.
№33
II
Любовь, уважение, знание...
Любой человек скажет, что к историческому и культурному на¬следию надо относиться бережно, но очень часто можно вспомнить грустные примеры обратного
Однажды я был на Бородинском поле вместе с замечательным реставратором Николаем Ивановичем Ивановым, который не пред¬ставлял свою жизнь без этого места. Мы обнажили голову перед па¬мятниками, воздвигнутыми благодарными потомками героям Боро¬дина.
И вот здесь в 1932 году взорвали памятник на могиле Багратиона. Сделавшие это посягнули на святыню, на самое благородное чувст¬во: чувство благодарности и признательности защитнику Национальной свободы России. А как можно назвать тех, кто примерно в это же время намалевал на стенах монастыря, построенного на месте гибели другого героя — Тучкова — огромную надпись: «Довольно хранить остатки рабского прошлого!»
Я родился и провел большую часть жизни в Ленинграде. Для ме¬ня архитектурный облик этого города ассоциируется с такими име¬нами, как Растрелли, Росси и других. По дороге с главного ленин¬градского аэродрома стоял Путевой дворец Растрелли. Дворец был в плохом состоянии, но нужно было только, чтобы рука реставратора коснулась этих стен, и тогда бы увертюра к Ленинграду стала радо¬стной. Во время войны дворец стоял слишком близко к линии фрон¬та, но наши бойцы сделали все, чтобы спасти это здание. Но дворец снесли в шестидесятых годах. Снесли, и стало место пустым. Так же было пусто и в душе, когда проезжаешь это место, ведь памятники культуры всегда связаны с определенной эпохой, с конкретными мастерами.
«Запас» памятников культуры в мире ограничен, и он становится все меньше. На земле остается все меньше места для них, и это про¬исходит не потому, что становится меньше земли. Слишком много говорили о патриотизме, а его надо воспитывать с раннего детства.
Любовь к родине, родной культуре, родной речи надо воспиты¬вать с любви к семье, школе. И еще с уважения к чувствам других людей, даже если мы их не понимаем.
Все эти важнейшие человеческие качества и поможет открыть в душе история: любовь, уважение, знание.
Определите стиль текста и докажите свою точку Зрения Стиль данного текста — публицистический. Цель автора — привлечь внимание к поднятой в тексте проблеме — проблеме культурного наследия. Для большего эффекта автор приводит фак¬ты, даты, имена. Д.С. Лихачев провоцирует читателя на обсужде¬ние этой темы.
№34
I
Потерянная любовь
Орфей любил Эвридику. И не было этой любви равных. Однаж¬ды, гуляя по лугу, Эвридика случайно наступила на змею. Вскрикну¬ла она и упала; лоб покрылся испариной, закатились светлые очи.
На крик прибежал Орфей и увидел свою любимую. Ударил он по струнам кифары, но не открыла Эвридика глаз своих, не потянулась к нему, как обычно. Долго оплакивал Орфей любимую, а потом решил спуститься за ней в царство теней и соединиться с ней. Ничего не взял с собой Орфей в подземное царство, кроме кифары и нерас¬пустившей веточки вербы.
Спустился он к берегам священного Стикса, за которым лежал мир мертвых. Вот и Харон. Но когда Орфей сделал шаг по направле¬нию к ладье, он наткнулся на поставленное лодочником поперек вес¬ло. Он знал свое дело и сказал: «Царство мертвых не для живых. Придешь, когда придет твое время».
Рванул Орфей струны кифары и запел песню. Над царством веч¬ной тишины и безмолвия зазвучала земная песня. Харон поднял вес¬ло и облокотился на него, прислушиваясь в неведомым звукам. Про¬должая петь, Орфей ступил в ладью, и вот уже он на другом берегу. На звуки его музыки бежали тени, а за ними — подземный пес Кербер. Услышав музыку, он остановился и замер, как земная охотничья собака по знаку охотника.
Когда Орфей добрался до трона подземных владык Аида и Пер-сефоны, он начал петь лучшую из своих песен — песню о любви. Пока он пел, веточка вербы распустилась. Из лопнувших почек пока¬зались зеленые листочки. Так упоителен был запах свежей зелени, лишенной смерти и тлена, что у Персефоны на глаза навернулись слезы.
Кончилась песня, и наступило молчание. Когда Аид спросил Ор¬фея, что он хочет, тот ответил, что пришел ради своей любимой Эв-ридики. Он знал, что рано или поздно все попадут в царство мерт¬вых, но он просил у Аида время, дать возможность Эвридике испы¬тать радость жизни.
Аид согласился, но с одним условием: Эвридика пойдет в мир живых за Орфеем, а Орфей — за Гермесом. Если Орфей обернется, дар будет отнят.
Привел Гермес тень Эвридики, бросился к ней Орфей, но Гермес сказал ему: «Имей терпение».
И двинулись они в путь. Миновали царство Аида, Харон взял их на ладью. Вот уже и Стикс позади. Тропинка вела вверх. Гермес шел впереди, Орфей — за ним. Забрезжил свет, и вот уже осталось не¬сколько шагов, но Орфей заволновался: не отстала ли Эвридика? Он замедлил шаг, но ничего не услышал, так как тени ходят бесшумно. Не выдержал он и обернулся. Ничего не увидел он, но уловил легкое дуновение. Аид отнял свой дар, и Орфей сам был виноват в этом.
Снова спустился к Стиксу Орфей, надеясь вновь уговорить богов. Но милость дается лишь один раз...
Какие мысли и чувства вызывает у вас миф об Орфее и Эвридике?
Миф об Эвридике и Орфее — прекрасный пример настоящей ис¬кренней любви. Орфей пошел на все, чтобы вернуть любимую. Он сделал то, что никому не удавалось: он сумел разжалобить сурового повелителя подземного царства Аида. Чуть-чуть не хватило Орфею, чтобы вернуть в царство живых любимую. Мне кажется, что в конце мифа есть мораль: нельзя вернуть то, что утрачено навсегда, как бы сильно тебе этого не хотелось.
№34
II
Упущенный шанс                                     
Орфей любил Эвридику, и не было силе этой любви равной. Од¬нажды, гуляя по лугу, Эвридика случайно наступила на змею. Де¬вушка вскрикнула и упала; лицо побледнело.
На крик прибежал Орфей. Он пытался разбудить возлюбленную музыкой своей кифары, но девушка так и не проснулась. Долго горе¬вал Орфей, а потом решил вернуть Эвридику из царства мертвых. Отправляясь в путь, он с собой взял только кифару да нераспустив¬шуюся веточку вербы.
У берегов священного Стикса его встретил Харон, который не пускал Орфея дальше. Он говорил, что живым нет входа в царство мертвых. Тогда Орфей рванул струны кифары и запел. Харон заслу¬шался незнакомой музыкой, которая никогда не звучала в безмолв¬ном царстве, а Орфей перебрался на другую сторону. Он не прекра¬щал петь, и на звуки его песни сбежались тени, а за ними бежал под¬земный пес Кербер. Услышав звуки, пес замер, как земная собака по знаку охотника.
Когда Орфей добрался до трона подземных владык'Аида и Пер-сефоны, он запел свою самую прекрасную песню — песню о любви. Пока он пел, веточка вербы распустилась, показав зеленые листики. Аромат зелени, не ведающий тлена и смерти, был упоителен. Слезы навернулись на глаза Персефоны.
Когда Аид спросил Орфея, чего тот хочет, он ответил, что просит вернуть ему на время Эвридику, дать ей почувствовать радость жизни.
Сжалился Аид и согласился отдать Эвридику, но при одном ус-'ловии: Эвридика пойдет за Орфеем, а Орфей пойдет за Гермесом. Орфей не должен был оборачиваться.
Привели дух Эвридики, и они пошли обратно в царство живых. Когда уже оставалось всего несколько шагов до того, как выйти на свет, Орфей забеспокоился: не отстала ли Эвридика? Он замедлил шаг, но ничего не услышал: тени двигаются бесшумно. Не выдержал Орфей и обернулся. Ничего не увидел он, только почувствовал лег¬кое дуновение. Аид отнял свой дар.
Кинулся Орфей обратно, надеясь снова уговорить богов. Но ми¬лость дается лишь один раз...
Согласны ли вы с утверждением А. Немировского, что сипа люб¬ви Орфея и Эвридики не имела себе равных?
Я согласен с утверждением А. Немировского, что сила любви Орфея и Эвридики не имела себе равных. Ведь на какие жертвы пошел молодой человек, чтобы вернуть возлюбленную, дать ей возможность еще чуть-чуть насладится миром живых. Орфей сде¬лал невозможное: он не только сумел пробраться в царство мерт¬вых, но и разжалобить своей музыкой сурового владыку подземно¬го мира.
№35
I
Работа над  картиной
Художнику, решившему написать историческую картину, надо хорошо знать ту историческую эпоху, которую он собрался описы¬вать. Когда Суриков задумал писать «Боярыню Морозову», он про¬читал много книг о той эпохе, он ходил по Москве, всматривался в Кремль и храм Василия Блаженного. Он, как у людей, спрашивал их: «Вы видели, вы слышали, вы свидетели».
В написании картины художнику очень помогли воспоминания детства. Родился он в сибирском городе Красноярске. Он был по¬томком сибирских казаков, пришедших туда с Дона под предводи¬тельством Ермака. В детстве мальчик слышал много сказаний и пре¬даний, в том числе и историю про боярыню Морозову.
В то время в Сибири еще сохранился образ жизни Руси XVI и ХУП веков: та же одежда, те же обычаи. Все эти черты художник и изобразил в своей картине.
Суриков работал очень много над созданием каждого героя кар¬тины. Он часто посещал молитвенные дома старообрядцев в селе Преображенском Московской области. Он вспоминал: «Там меня все знали. Даже старушки и девушки-начетчицы позволяли мне себя рисовать. Им нравилось, что я казак и не курю».
Дольше всего Суриков искал образ самой боярыни Морозовой. Однажды у старообрядцев он увидел женщину, приехавшую с Урала. Ее внешность поразила художника. Он нарисовал с нее этюд за два часа. Этюд — это небольшая картина, в которой художник изобра¬жает часть своей будущей картины. С этого первого этюда Суриков потом написал еще один, окончательный, который сейчас хранится в Третьяковской галерее. Он называется «Голова боярыни Морозо¬вой». Суровое лицо женщины как будто освещено внутренним ог¬нем.
Очень много написал Суриков этюдов зимы. Он вспоминал, что все рисовал с натуры: и розвальни, и сани, и колеи. Тогда он жил в Долгоруковском. В переулках всегда были глубокие сугробы. Как только выпадал глубокий снег, Суриков просил кого-нибудь про¬ехать на розвальнях, а потом начинал колею рисовать.
Вот так работал Суриков. Он сам шутил, что если бы он нарисо¬вал, то и под землю бы залез и в котле позировать заставлял бы.
Очень большое значение в работе художника имеет его жизнен¬ный опыт, те ассоциации, которые возникают у него во время рабо¬ты. Чем больше впечатлений откладывается в душе художника, тем ярче и полнее его искусство. Иногда во время работы художника эти ассоциации появляются сами собой.
Суриков в своей картине «Боярыня Морозова» долго искал соче¬тание черного платья женщины и белого снега. В поисках этого цве¬тового решения он внезапно вспомнил, как однажды поразило его одно сочетание: черная ворона на ослепительно белом снегу.
Композиция позволила художнику расположить на картине все, что он хотел, а светотень и колорит помогли передать все разнообра¬зие мира.
О каких чертах характера художника свидетельствует данный текст?
Данный текст свидетельствует о том, что Суриков был очень от¬ветственным человеком. Он подходил к написанию картины, осо¬бенно исторической, очень ответственно: он изучал книги, всматри¬вался в сооружения той эпохи. Он даже сам шутил над своей дотош¬ностью, говоря, что если задумает ад рисовать, то и худа полезет и заставит в котле позировать.
Суриков умел расположить к себе людей, потому что он был к ним внимателен. Даже суровые старушки и девушки-начетчицы в старообрядческой церкви были к нему благосклонны и позволяли рисовать себя.
И, конечно, Суриков обладал необыкновенным талантам худож¬ника. Он создал картину, которая до сих пор поражает посетителей Третьяковской галереи. Он сумел дать нам почувствовать тот внут¬ренний огонь, который он ощутил, когда встретил ту женщину, с которой писал лицо боярыни Морозовой.
№35
II
Художник и его картина
Художник, который решил писать картину на историческую те¬му, должен хорошо знать ту эпоху, которую он собирается описывать. Например, когда Суриков решил написать «Боярыню Моро¬зову», он прочитал очень много книг, он ходил по Москве, всмат¬риваясь в -Кремль и другие здания, как бы прося их рассказать, что они помнят о том событии, о котором художник решил всем рас¬сказать.
В создании картины Сурикову помогли воспоминания детства, проведенного в Сибири. Ведь он был потомком донских казаков, пришедших туда вслед за Ермаком. Мальчик слышал много преда¬ний и рассказов, в том числе и о боярыне Морозовой.
В то время в Сибири еще сохранился уклад жизни XVI и XVII ве¬ков, и эти черты художник воплотил в своей картине.
Суриков очень кропотливо работал над каждым образом карти¬ны. Он часто посещал молитвенные дома старообрядцев, и там его все знали. Даже суровые старушки и девушки-начетчицы позвойяли ему рисовать себя.
Дольше всего художник искал образ самой боярыни Морозовой. Однажды у старообрядцев он увидел женщину, приехавшую с Урала. У нее в глазах был внутренний огонь. Суриков написал этюд с нее за два часа. После он написал еще один, окончательный этюд, который сейчас хранится в Третьяковской галерее под названием «Голова боярыни Морозовой».
Суриков без конца писал этюды зимы. Он все писал с натуры: и сани, и дровни. Когда выпадал в Долгоруковском глубокий снег, он просил кого-нибудь проехать на санях и писал колею. Он сам шутил, что если задумает писать ад, то спустится под землю и заставит к котле позировать.
Кроме этого, в написании картины очень важен жизненный опыт художника, те ассоциации, которые возникли у него во время рабо¬ты. Чем больше впечатлений остается в душе художника, тем ярче и полнее его творчество. Иногда эти ассоциации возникают неожидан¬но для художника.
Суриков долго искал сочетание белого снега и черного платья боярыни Морозовой. Он вспомнил, как однажды его поразил кон¬траст: черная ворона на ослепительно белом снегу.
Перспектива и композиция картины позволили художнику умес¬тить на полотне все, что он хотел, а светотень и колорит передают разнообразие и яркость мира.
Расскажите об истории создания какой-либо известной вам картины
Я бы хотел рассказать об истории создания картины Иванова «Явление Христа народу». Около 1833 года Иванов начинает раз¬рабатывать эскизы к будущей картине. Сюжет он взял из первой главы Евангелия от Иоанна. Эта картина огромная, она занимает в Третьяковской галерее целую стену. Художник написал огромное количество этюдов, которые тоже можно увидеть в Третьяковке. Иванов посвятил всю жизнь написанию этой картины: он создавал ее 20 лет.
№36
I
Весна в селе
Саврасову хотелось работать: писать новые этюды и картины. После некоторых раздумий он решил отправиться в какую-нибудь деревню на севере Костромской области. Он быстро собралс свои вещи, взял этюдник и отправился в санях по почтовому тракту.
Наезженная дорога чернела среди покрытых снегом полей. Снежный покров был уже серым, как домотканый услот. Но как же свободно дышалось в этих местах! Пахло тающим снегом. Пегая кобылица вяло плелась по почтовому тракту среди еще зимних по¬лей.
Извозчик, тощий мужик с тощей бородкой, спросил у Саврасова, куда он едет, и по служебной ли надобности или так просто прове¬дать кого-нибудь. Саврасов ответил ему, что он художник и что он приехал в эти края для того, чтобы написать весну.
— Да для чего это, барин, — удивился извозчик. — Мы и так ее каждый год видим, мы уже привыкли. Лучше бы ты что-нибудь по¬хлеще, позаковырестее нарисовал, чтобы удивление взяло...
Саврасов остановился в селе Мслвитине. Порядочная глухомань. Сколько вот таких сел по всей России' Те же почерневшие изкизы и дворы. Церковь на окраине. Деревья с мокрыми стволами. Кажктся, что все здесь отсырело: деревья, бревна изб, заборы. Слышно, как где-то кричат птицы. Наверное, это грачи. Уже прошел день Гераси¬ма-грачевника, и они уже должны были прилететь. , Да вот же они! Сидят на березе возле церкви Они покачиваются ' на ветках, устроились в больших черных гнездах, неторопливо и с достоинством ходят по осевшему снегу.
Березы эти молодые, но неказистые, отбрасывают тонкие тени на потемневший снег. Они у забора, за которым церковь и колокольня. Здесь село заканчивалось, и вдаль уходили серые поля с черными прогалинами обнажившейся земли.
Церковь Вознесения была построена в конце XVIII века. Белый храм с пятью небольшими куполами. Рядом колокольня со встроен¬ными кокошниками и основания остроконечного шатра.
Саврасов пошел посмотреть на старую церковь и остался там на¬долго. То чувство весны, которым он жил последние дни, которое он ощущал, когда ехал по дороге среди потемневших полей и вдыхал пьянящий мартовский воздух, приобрело здесь особую силу. Он увидел на окраине обыкновенного русского села то, что он смутно надеялся увидеть. Именно ради этого он проехал столько верст.
Выскажите свое мнение о предмете спора Саврасова с извозчи¬ком
Мне кажется, что извозчик не понял, почему надо рисовать весну, потому что для него картина русской весны была привычна, в ней не было ничего необычного. Он не мог даже подумать, что, возможно, многие городские жители никогда не видели всей этой красоты. Именно поэтому Саврасов хотел запечатлеть, по сути, обычный пей-заж. Он хотел, чтобы все увидели, как красива и проста русская вес¬на, хотел показать, как он восхищается ею.
№36
II
Весна
Саврасову хотелось писать новые картины и этюды, поэтому он решил поехать в какую-нибудь деревеньку на севере Калужской об¬ласти. Он быстро собрался и поехал по почтовому тракту в санях.
Сани ехали по наезженной черной дороге среди черных и унылых полей. Как же хорошо дышалось! Пахло тающим снегом.
Извозчик спросил, куда направляется Саврасов. Он объяснил, что он художник и едет работать и что хочет нарисовать весну. Извозчик удивился, зачем это нужно: ведь весна — это такое обычное дело, все к ней привыкли, и никому это не интересно. Он посоветовал ху¬дожнику нарисовать что-нибудь такое, чтобы удивление взяло.
Саврасов остановился в селе Молвитине. Это было самое обык¬новенное село, каких в России тысячи. На окраине стояла небольшая церковь. Дома были черные. Казалось, что все отсырело: и дома, и деревья, и заборы. Где-то невдалеке кричали птицы. Должно быть, это были грачи, ведь день Герасима-грачевника уже прошел.
И действительно, на березах около церкви было много грачей. Они сидели на покачивающихся ветках, устраивали черные гнезда, неторопливо и важно ходили по земле.
Березы были молодые, но неказистые; они отбрасывали тонкие тени на подтаявший снег. Рядом с березами был забор, за ним — церковь и колокольня. Эта церковь была построена в конце XVm века— белый храм с пятью небольшими куполами. За церковью уходили в даль ровные серые поля с темными обнажившимися про¬галинами земли.
Саврасов пришел сюда только для того, чтобы посмотреть на старую церковь, а остался здесь надолго. То чувство весны, которое не оставляло его всю дорогу, когда он вдыхал пьянящий мартовский воздух, приобрело здесь особую силу-и остроту. Он увидел здесь то, что ждал, что смутно надеялся увидеть. Ради этого он и проехал столько верст.
Какая картины была создана художником в селе Молвитине? Напишите о своем отношении к ней
В селе Молвитине художник Саврасов создал одну из своих са¬мых знаменитых картин — «Грачи прилетели». Эта картина просто изумительна. Она показывает зарождающуюся русскую весну. Пей¬заж простой и привычный: колокольня, березы с грачами, уходящие в даль поля. Но именно это и ближе всего русскому человеку. Когда смотришь на эту картину, то кажется, что ты стоишь рядом, ты ста¬новишься ее участником.
№37
 I
Чтобы боль каждого...
В глубине Грузии есть местечко Гелати. Здесь курятся сизой рас¬тительностью склоны гор, а по белым развалинам академии, в кото¬рой, говорят, учился гениальный певец этой земли Шота Руставелли, ползет мелколистное растение, могильно-черные ягоды которого даже птицы не клюют.
Здесь же находится тихий храм с потускневшим крестом на ма¬кушке. Этот храм был построен еще Давидом-строителем в древности.
Кажется, все замерло в Гелати. Работает только время, оставляя свои метки на творениях рук человека.
Вот дарница — огромное дупло, куда правоверные, пришедшие поклониться Богу и памяти строителей, складывали свои дары: сы¬ры, хлеб, фрукты.
В чистом небе качался купол храма с крестом, а невдалеке, сов¬сем по-российски, пел жаворонок, трещали кузнечики да заливались синицы.
Медленно и осторожно я вступил в храм. Стены его все были в копоти, по ним скатывались тяжелые серые подтеки. Кое-где были видны части фресок, и то выглядывал скорбный глаз Богородицы, то виднелась окровавленная нога Спасителя.
Местные жители объяснили мне, что по дикому обычаю завоева¬тели-монголы устраивали в захваченных церквях конюшни и разводали костры. Но Давид-строитель возводил это здание на века, и по его велению под куполом была сдедана свинцовая прослойка. От монгольских костров она расплавилась, и на завоевателей обрушился свинцовый дождь. Монголы бежали из Гелати в панике, считая, что это кара православного Бога.
Грузины сохранили храм в том виде, в каком его покинули завое¬ватели.
Печально сердце этого храма, вечна и скорбна тишина в нем. Па¬мять холодным крылом опахивает здесь сердце человека.
С поникшей головой покидал я оскверненный, но не убитый храм. На выходе я заметил гранитную плиту. На ней была какая-то надпись, уже стертая ступнями людей. На грубо отесанной плите были причудливые грузинские иероглифы, некоторые из них были уже стерты.                                                                                 *
Грузины наизусть знают эту надпись и с охотой переводят ее на русский язык, не забывая упомянуть, что их царь был на несколько сантиметров выше Петра I, поэтому плита на его могиле такая боль¬шая.
На плите написано: «Пусть каждый, входящий в этот храм, на¬ступит на мое сердце, чтобы слышал я боль его...»
Все вокруг замерло, вслушиваясь в мудрую печаль этих слов.
Какие мысли и чувства вызывает у вас этот текст?               
У меня этот текст вызывает противоречивые чувства. Весь рас¬сказ пропитан тихой грустью, и, читая его, тоже начинаешь грустить. Грустить за оскверненный храм, который для многих был символом нерушимости веры. С другой стороны, из текста становится ясно, что зло и варварство всегда наказуемо. Кажется, что действительно Бо¬жья рука прикоснулась к храму, когда на захватчиков обрушился свинцовый дождь. Это место божественное, волшебное, а не просто полуразвалившееся здание.
№37
II
Чтобы боль каждого…
В глубине Грузии есть местечко Гелати. Здесь курятся сизой рас¬тительностью склоны гор, по развалинам академии, в которой, по преданию, учился гениальный певец этой земли Шота Руставели, ползут растения, чьи черные ягоды не клюют даже птицы.
Здесь находится древний собор с потускневшим от времени крес¬том на маковице. Он был построен еще Давидом-строителем.
Все замерло в Гелати, и только время оставляет следы на всем, что создал человек.
Вот дарница — деревянное дупло, в котором правоверные остав¬ляли дары: хлеб, фрукты, — поклоняясь Богу и мастерству зодчих.
Высоко в небе качался крест храма, а жаворонки невдалеке пели совсем по-российски. Тихо и медленно вступил я в этот храм. Стены были в копоти и в тяжелых серых подтеках. Кое-где были видны куски фресок: скорбный глаз Богородицы, окровавленная ступня Спасителя...
Мне объяснили, что по дикому обычаю завоеватели-монголы ус¬траивали в церквях конюшни и разводили костры. Но Давид-строитель воздвигал этот храм на века и приказал сделать под купо¬лом свинцовую прослойку. От костров монголов свинец расплавился и обрушился на захватчиков дождем. В панике убежали захватчики из Гелати, посчитав, что на них обрушился гнев православного Бога.
Грузины сохранили храм в том самом виде, в каком он остался после ухода монголов.
Печально, с опущенной головой покидал я этот храм. На выходе заметил гранитную плиту, на которой было что-то написано по-грузински. Некоторые буквы уже стерлись под ступнями людей, но грузины с удовольствием перевели мне эту надпись на русский язык.
Она гласила: «Пусть каждый, входящий в этот храм, наступит на мое сердце, чтобы слышал я боль его...»
Все вокруг замерло, вслушиваясь в мудрую печаль этих слов.
Какую жизненную мудрость можно извлечь из данного текста9 В жизни всегда надо отвечать за свои поступки. Рано или поздно человек заплатит за все, что сделал в жизни неправильно. Можно приписывать это к Божьей каре, можно к жизненному закону — это не важно... главное, человек должен помнить, что люди будут отно¬ситься к нему так же, как он относится к ним. Это аксиома... Чело¬веку свойственно судить обо всем согласно своим жизненным убеж¬дениям. И всякому хочется, чтобы его уважали и ценили. Просто так любовь и уважение не получишь, надо их заслужить своими поступ¬ками.
№38
I
Граф Брюс
Это рассказ о потомке шотландских королей графе Якове Вили-мовиче Брюсе (1670—1735).
В 1721 году сподвижник Петра I, герой Полтавской битвы, Брюс стал графом Российской империи.
Девиз Брюса был столь же необычен, как и он сам: «Были». По¬чему? Да потому что он был не только администратором и генера¬лом, он еще прославился как маг и чернокнижник и с высоты своих знаний он понимал, что человеческая жизнь не больше, чем миг. Его почитали русским доктором Фаустом. Поговаривали, что он так мно¬го знает, потому что уже давно продал душу дьяволу.
Про него говорили: «Высыпь горох на стол, он посмотрит и ска¬жет, сколько на столе горошин. Он знает, сколько раз колесо повер¬нется, если поедешь из Тешевич до Киева! Он может взглянуть на небо и сказать, сколько там звезд!!!» Многие были уверены, что он знал все тайные травы и камни, делал из них разные составы и даже получал живую воду.
Брюса считали магом, но на самом деле он был просто хорошо образованным человеком и хотел проникнуть в тайны мироздания: понять феномен жизни и смерти, причины возникновения мира.
Брюс нигде не учился и всего добился самообразованием. К кон¬цу жизни он знал полдюжины языков. Он перевел знаменитые сочи¬нения Гюйгенса и Кугорна, составил русско-голландский и голланд¬ско-русские словари, написал первый русский учебник по геометрии и составил, как утверждали, «Брюсов календарь», по которому мож¬но было предсказывать погоду и события на двадцать лет вперед. Брюс составил одну из лучших географических карт России и один из первых астрономических атласов.
Брюс обязан своей славой чародея тому, что всегда во всех своих поездках он брал с собой подзорную трубу и по ночам смотрел на небо. Когда в 1701 году в Сухаревской башне открылась Навигаци¬онная школа, светлыми лунными ночами там всегда можно было увидеть темную фигуру человека, изучающего звезды. В этом же году он стал начальником Артиллерийской школы, расположенной также в Сухаревской башне.
Брюс не был ни магом, ни алхимиком, он был образованным чело¬веком. Последователем Ньютона и Коперника. Он был военным, чьи пушки разгромили артиллерию шведов под Полтавой. Он был дипло¬матом, заключившим Ништадский мир, которым кончилась Северная война, длившаяся 21 год, и по которому Россия получила выход к мо¬рю и такие территории, которые до этого она никак не могла получить.
В 1726 году Брюс вышел в отставку в чине генерала-фельд¬маршала и поселился в имении Глинки, где полностью посвятил себя научным исследованиям. Умер он там же в 1736 году.
Что в биографии Я. В. Брюса произвело на вас наибольшее впечатление?
Наибольшее впечатление произвело на меня то, насколько Брюс был образованным человеком и сколько он сделал для России. Это был человек неувядаемой энергии. Дипломат, военачальник, астро¬лог, языковед, он всегда двигался вперед в своем стремлении к науч¬ным знаниям. Народ называл его чародеем и магом, волшебником и чернокнижником, человеком, продавшим душу дьяволу. На самом деле он просто видел и знал больше, чем многие его современники. Люди чувствовали в нем силу и относились к нему с уважением и некоторой опаской. Сила эта была — знания.
№38
II
Выдающийся Брюс
Яков Вилимович Брюс был потомком шотландских королей. Он был одним из сподвижников Петра I, героем Полтавы. В 1721 году он стал графом Российской империи.
Девиз Брюса был столько же необычным, сколько и он сам: «Бы¬ли». Такой девиз объясняется тем, что Брюс был не только полко¬водцем и администратором, но он еще прославился как маг, черно¬книжники звездочет, и с высоты своих знаний он понимал, что чело¬веческая жизнь не больше, чем миг. Его считали российским докто¬ром Фаустом, говорили, что он столь ученый потому, что уже давно продал душу дьяволу.
Люди говорили, что если высыпать горох на стол, Брюс сразу же, не считая, точно скажет, сколько на столе горошин, что он, взглянув на небо, может сказать, сколько там звезд. Считалось, что Брюс знает все тайные травы и камни, что он получал различные смеси, даже живую воду.
На самом же деле Брюс был просто очень образованным челове¬ком, и его интересовали такие вопросы, как феномен жизни и смер¬ти, причины возникновения жизни на Земле.
Брюс нигде не учился и всего добился самообразованием. Он знал полдюжины языков, переводил известных авторов на русский язык, составил голландско-русский и русско-голландский словари, первый русский учебник по геометрии. Он был создателем одной из лучших географических карт России и одного из первых астрономи¬ческих атласов. Поговаривали, что еще он создал «Брюсов кален¬дарь», по которому можно было предсказывать погоду и события на двадцать лет вперед.
Своей славой мага он обязан тем, что в походы и странствия брал собой подзорную трубу и по ночам подолгу смотрел на небо. Когда в 1701 году в Сухаревской башне была открыта Навигационная школа, светлыми лунными ночами можно было увидеть фигуру человека, изучающего небо.
Брюс не был ни магом, ни чернокнижником, он был образо¬ванным человеком, последователем Коперника и Ньютона. Он был полководцем, чьи войска разгромили артиллерию шведов под Полтавой. Он был дипломатом, подписавшим очень выгодный для России Ништадский мир после Северной войны, длившейся 21 год.
В 1726 году Брюс вышел в отставку и чине генерала-фельд¬маршала и поселился в имении Глинки, посвятив все свое время на¬учным исследованиям. Он умер там же в 1735 году.
Расскажите об одном из выдающихся людей эпохи Петра 1.
Наверное, самым известным сподвижником Петра I был Алек¬сандр Данилович Меньшиков. Это был талантливый полководец и государственный деятель. Он руководил строительством Петербурга, под его руководством в 1706 году была разгромлена грозная швед¬ская армия у Калиша. Отличился Меньшиков и в Полтавской битве. К сожалению, после смерти Петра I Меньшиков попал в немилость властей, был сослан в Березов, где он и умер.
№39
I
Видение
Густой белый туман опустился на озеро Кубенское. Не видно ни берегов, ни бела света. Как поднялось солнце, я и не заметил. Только туман отошел к берегам, озеро стало шире, лед на нем как будто плыл и качался.
Вдруг на белом издали и сером вблизи льду я увидел храм, кото¬рой как будто парил в воздухе. Он, как игрушка из папье-маше, под¬прыгивал в солнечных лучах, а туманы покачивали его на своих вол¬нах.
Храм этот плыл ко мне, белый, сказочный, прекрасный. Я отло¬жил удочку и смотрел на него, завороженный.
За туманом стали проглядывать вершины деревьев, уже и завод¬ская труба вдали показалась. А храм все еще парил надо льдом, опу¬скаясь все ниже и ниже. Солнце играло в его маковке, дымка под ним светилась, и весь он был озарен светом.
Наконец храм опустился на лед. Я молча указал на него, думая, что мне все это приснилось, что я заснул и мне пришло видение из тумана.
— Спас-камень, — сказал мой друг.
Тут я свпомнил, что мои друзья говорили мне о каком-то Спас-камне. Я-то думал, что Спас-камень — это просто камень, а оказа¬лось, что Спас-камень — это храм.
Не отрывая глаз от удочки, мой товарищ пробормотал мне исто¬рию этого дива. Этот храм был воздвигнут в честь русского князя-воина, прославившегося тем, что боролся за объединение северных земель. Предание гласит, что как-то этот князь, спасаясь от врагов, начал тонуть в тяжелых латах, его ноги наткнулись на камень — он-то и спас его. В честь этого чудесного спасения на подводную гряду были навалены камни и земля. По небольшому перекидному мости¬ку, который каждый год сносило льдом, и на лодках монахи натаска¬ли туда целый остров, а потом поставили на нем монастырь. Распи¬сывал его знаменитый Дионисий.
Но в начале тридцатых годов в колхозах развернулось строи¬тельство и нужен был кирпич. Тогда решили взорвать монастырь. Но монахи строили на века и сотворяли из кирпича монолит. Мо¬настырь взорвали. Только кирпич все равно не получили: получи¬лась только груда развалин. Остались от монастыря лишь колоко¬ленка и жилое помещение, в котором теперь рыбаки хранят свои рыболовные снасти.
Храм стоял, весь залитый солнцем, туманы уже поднялись высо¬ко. Но все еще хотелось ущипнуть себя, уверится, что этот хрусталь¬ный храм на льду не миражное видение.
Дух захватывает, когда подумаешь, каким красивым был этот храм, пока его не взорвали.
— Да, — угрюмо отвечает мой товарищ, — такой красивый, что и словами передать нельзя. Одним словом, чудо, созданное руками человеческими.
Я смотрю на Спас-камень и не могу оторваться. Я забыл про удочку, про рыбу, про все на свете...
Напишите о своем впечатлении от этого рассказа.
Мне этот рассказ очень понравился. Читая его, я представлял храм необыкновенной красоты. Мне почему-то представилось, что он сде¬лан из прозрачного стекла или льда; видение это хрупкое. Если ви¬дишь такой храм, перестаешь дышать: боишься спугнуть это видение.
С другой стороны, меня возмущает то, как люди относятся к та¬ким прекрасным памятникам архитектуры. Конечно, когда негде жить, не будешь любоваться на красивое здание, но бесцельно ру¬шить то, что с такой любовью было сооружено предками, мне кажет¬ся бесчувственным. Если мы не будем ценить нашу историю и то, что сотворено нашими предками, мы не сможем вложить чувство любви к Родине нашим детям и внукам, то есть наша национальная культура будет утеряна.
№39
II
Видение
Утренний туман опустился на озеро Кубенское. Ничего не было видно, поэтому не было заметно, когда встало солнце. Постепенно туманы начали отступать к берегам.
Вдруг я увидел, что над льдом в утренней дымке, весь озаренный лучами солнца, покачивался храм. Он был весь прозрачный и легкий, как будто сделанный из папье-маше.
Я отложил удочку и смотрел как завороженный на храм. Солнце поднялось уже высоко, в тумане начали проглядывать верхушки де¬ревьев и даже заводская труба, а храм все парил в воздухе, а солнце играло у него на луковке.
Наконец храм опустился на лед. Мой товарищ объяснил, что это Спас-камень. Я уже слышал о нем от друзей, но думал что камень — это камень, а не храм.
Не отрывая глаз от удочки, друг рассказал мне, что этот храм был воздвигнут в честь спасения одного русского князя. Спасаясь от вра¬гов, этот князь начал тонуть в тяжелых латах, но подводный камень не дал ему погибнуть. На этом месте накидали камней и земли, сде¬лав настоящий остров, на котором был воздвигнут монастырь. Рас¬писывал его знаменитый Дионисий.
В начале тридцатых годов, когда развернулось строительство, кол.хозникам нужен был кирпич, и они решили взорвать монастырь. Только монахи сделали из кирпичей монолит, и когда монастырь взорвали, ничего, кроме груды развалин, колхозники не получили. Остались от монастыря только колоколенка да жилое помещение.
Я как завороженный смотрел на этот храм. Казачось, он был сде¬лан из хрусталя. Я не мог поверить своим глазам, казалось, что все это видится во сне. Просто дух захватывало, когда я представлял, какой монастырь был красивым до того, как его взорвали. Это было чудо, чудо, созданное умом и руками человеческими. В тот момент я забыл про все: про удочку, про рыбу, про все на свете.
Выразите свое отношение к поднятой в тексте проблеме.
Мне кажется, что взрывать прекрасные памятники архитектуры просто безумие. Ведь каждое здание хранит в себе воспоминание об эпохе, людях и событиях. А сколько труда было вложено, чтобы их построить и отделать! Ведь часто какой-нибудь мастер отдавал всю жизнь ради этого!
Мне кажется, что особенно кощунственно взрывать храмы, ведь для многих людей это святые места. Создатели храмов и церквей в своей работе выражали любовь не только к святым, но и к своей Ро¬дине, своему народу.
№40
I
Дорога домой
Бывают коты вороватые, а бывают неисправимо вороватыми. Одесский кот Мордан относился как раз к таким — неисправимо вороватым. Что касается его внешности, то мне кажется, его имя говорит само за себя. Что же касается его сущности, об этом было сказано выше. Жил он в коммунальной квартире, не голодал, при¬звание же свое видел не в ловле мышей, не в ласковости, которой некоторые коты заслуживают себе беспечальное житье у людей, а в том, чтобы следовать врожденной преступной наклонности — во¬ровству. Стоило хозяйке отвернуться, как Мордан был тут как тут. Он даже умудрялся вытаскивать мясо из кастрюли с кипящим су¬пом.
Ловкость и наглость кота всегда держали обитателей квартиры как бы на осадном положении. С одной стороны, это неплохо: тре¬нируются внимание, бдительность и устойчивость нервной системы. С другой стороны, обитатели квартиры, не понимая всей выгоды положения, малодушно решили избавиться от надоедливого кота. Бедное животное вывезли на окраину города и оставили там. Месяц жители квартиры пребывали в спокойствии и думали, что так будет всегда. Но через месяц на пороге показался Мордан, злой, похудев¬ший, но не изменивший своим преступным наклонностям.
На беду кота, в этой квартире жил капитан сухогруза, и было ре¬шено взять кота на борт корабля. Суровая морская жизнь и дисцип¬лина должны были перевоспитать Мордана, но не тут-то было: реци¬дивист он на то и есть рецидивист. На корабле криминальные воз¬можности кота резко возросли по сравнению с кухней. Мордан крал все, что только мог. Конечно, я был бы склонен видеть в этом какую-то игру, соперничество между Морданом и всеми остальными, кото¬рое должно было скрасить монотонные дни пути. Но моряки не по¬няли этих возвышенных мотивов и были настроены более прозаиче¬ски. Они не приняли вызова судьбы и в первом же индийском порту оставили его на суше.
На этом должен был бы закончиться рассказ о Мордане, но этого не произошло.
Обитатели одесской квартиры, избавившись от наваждения, жили теперь спокойно и счастливо. Если они и вспоминали о коте, то не с былым ужасом, а даже с некоторой ностальгией.
Когда же через полтора года на пороге все той же одесской квар¬тиры послышалось жалобное мяуканье, никто не мог и предположить, что это был Мордан. Но это был именно он, вернувшийся из Индии домой. Для всех это было как возвращение блудного сына.
Желающие могут подсчитать, через сколько границ, рек, гор пришлось коту перейти, сколько километров преодолеть, чтобы вер¬нуться домой.
Напишите о своем впечатлении от этого рассказа.
Мне этот рассказ очень понравился. Он веселый и добрый. Автор пишет с иронией о кошачьих повадках и то, как люди к этому отно¬сятся. В каждой строчке чувствуется симпатия А. Горбовского к коту с криминальными наклонностями, и читателю тоже нравится  этот  пушистый разбойник. Этот рассказ очень добрый. Наверное, каж¬дый, у кого есть домашние животные, мог бы вспомнить какой-нибудь забавный случай из жизни своего любимца.
№40
II
Дорога домой
Бывают коты вороватые, а бывают вороватые неисправимо. Одесский кот Мордан как раз относился ко второму типу котов. Его имя в полной мере отображало его облик. Жил кот Мордан в комму¬нальной квартире и свой смысл жизни видел не в ловле мышей, а в потакании своей врожденной криминальной наклонности — воро¬вать. Стоило только хозяйке отвернуться на минуту, как Мордан был тут как тут. Он даже умудрялся вытащить мясо из кастрюли с кипя¬щим супом.
Ловкость и наглость кота постоянно держали обитателей кварти¬ры как бы в осадном положении. Конечно, это тренировало бдитель¬ность и внимательность жителей квартиры, но они оказались доста¬точно малодушны и однажды погрузили кота в машину, чтобы от¬везти его на окраину города и оставить там. Примерно с месяц все жили спокойно, но через месяц Мордан вернулся, злой, похудевший, но не изменяющий своим преступным пристрастиям.
На кошачью беду в той же квартире жил капитан сухогруза. Решено было забрать кота на корабль. Морская дисциплина должна была перевоспитать разбойника. Но рецидивист он на то и есть рецидивист. Само собою, на корабле возможности кота многократ¬но возросли по сравнению с кухней. Он воровал все, что мог. Ко¬нечно, можно это расценивать просто как азарт, как некий поеди¬нок между Морданом и всеми остальными. Но моряки не подня¬лись до таких высоких мыслей и были настроены более прозаичес¬ки. Поэтому в первом же индийском порту они оставили кота на берегу.
На этом бы должна закончиться история Мордана, но не тут-то было.
Обитатели одесской квартиры, избавившись от наваждения, жили счастливо, лишь иногда вспоминали Мордана даже с некоторой нос¬тальгией. Поэтому, когда через полтора года на рассвете у дверей квартиры послышалось жалобное мяуканье, никто не мог и поду¬мать, что это мог быть Мордан. Но это оказался именно он. Для всех это было как возвращение блудного сына.
Желающие могут рассчитать, какое расстояние пришлось пройти коту, чтобы вернуться домой.
Каким может быть продолжение этого рассказа?
Поначалу Мордан встал на прежний путь воровства, и измучен¬ные обитатели квартиры вновь стали подумывать, куда бы все-таки деть этого разбойника. Но вскоре все как-то само собой разреши¬лось. Мордан стал стар для своих прежних проделок и не мог с той же легкостью добывать себе пищу преступными методами. Теперь он чаще ласкался к обитателям квартиры, а те, умиляясь, давали ему сытно покушать. Наверное, Мордан решил провести старость в спо¬койствии. Но главное, что все остались довольны, и у этого рассказа счастливый конец.
№41
I
В гостях у медведя
Чичиков еще раз искоса взглянул на Собакевича, на этот раз он ему очень показался похож на средней величины медведя. Для пол¬ноты сходства на Собакевиче был медвежьего цвета костюм, рукава были длинны, панталоны были длинны, он ступал своими ступнями и вкривь и вкось и постоянно наступал другим людям на ноги. Цвет лица его был каленый, горячий, как на медном пятаке. Известно, что есть много лиц, над которыми природа не использовала никаких мелких инструментов: буравчиков, напильничков и так далее, а про¬сто рубила с плеча: махнет — нос получился, еще раз махнет — под¬бородок. После того, не обскобливши, пустила в свет, сказав: «Жи¬вет!»
Именно такой вид был у Собакевича. Держался он более вниз, чем вверх, шеей не ворочал вовсе, отчего никогда не смотрел прямо на собеседника, а на дверь или в угол печи. Чичиков еще раз посмот-рел на него: медведь! Совершенный медведь! У него даже имя: Ми¬хаил Семенович! Зная за Собакевичем привычку наступать на ноги, Чичиков очень осторожно передвигал своими, пропускал хозяина вперед. Хозяин, казалось, сам знал за собой этот грех и тут же спро¬сил, не побеспокоил ли он Чичикова. Но Чичиков ответил, что пока еще не произошло никакого беспокойства.
Войдя в гостиную, Собакевич указал на кресло и сказал Чичико¬ву: «Прошу!» Садясь в кресло, гость взглянул на стены и на висев¬шие на них картины. На картинах были все греческие полководцы, гравированные во весь рост. У них были такие толстые ляжки и та¬кие большие усы, что дрожь проходила по телу. Среди греческих юношей, непонятно для чего, поместился Багратион, тощий, худень¬кий, с маленькими знаменами и пушками внизу и в самых узеньких рамках. Потом была опять греческая героиня — Бобелина. Одна нога ее казалась больше, чем все туловище тех щеголей, которые напол¬няют нынешние гостиные. Хозяин, будучи сам человеком крепким и здоровым, хотел, чтобы его окружали такие же люди. Возле Бобели-ны, у окна, висела клетка с дроздом темного цвета, также очень по¬хожим на Собакевича.
Почти целых пять минут сидели молча, раздавалось только постукивание дрозда по деревянной клетке. Чичиков еще раз окинул взором комнату: все в ней было крепко и неуклюже, как и сам хозя¬ин. В углу стояло пузатое ореховое бюро — совершенный медведь. Стол, стулья, кресла — все было самого тяжелого и беспокойного свойства. Казалось, что каждая вещь говорила: «И я тоже Собаке¬вич!» или «И я тоже очень похож на Собакевича».
Какие слова в описании Собакевича, по-вашему мнению, являют¬ся ключевыми?
Ключевыми в описании Собакевича являются слова: медведь, не¬уклюже, крепкий, вкривь и вкось и др. — все эти слова характеризу¬ют Собакевича как человека темного, необразованного в полной ме¬ре, грубого. Автор сам описывает его как человека, над созданием которого природа долго не мудрила. Собакевич — это человек нео¬тесанный не только внешне, но и внутренне, в душе.
№41
II
В гостях у Собакевича
Когда Чичиков вновь взглянул на Собакевича, он ему показался очень похожим на медведя. Сходство подчеркивал медвежьего цвета костюм, длинные рукава и панталоны; Собакевич постоянно насту¬пал людям на ноги. Есть такие лица, над которыми природа долго не мудрила и не использовала мелких инструментов, таких, как бурав¬чики и напильнички. Она просто рубила с плеча, а потом, не обскоб¬ливши, пускала в свет, говоря: «Живет!» Именно такой неотточенный образ был у Собакевича: он смотрел всегда вниз, головы не поворачивал, поэтому никогда не смотрел на собеседника, а куда-нибудь в угол печи. Чичиков вновь посмотрел на него: совершенный медведь. Его даже звали Михаилом Семеновичем! Зная его привычку наступать на ноги, Чичиков аккуратно двигал! сво¬ими и всегда пропускал Собакевича вперед. Тот тоже как будто чувст¬вовал за собой этот грех и спросил у гостя, не побеспокоил ли он его. Но Чичиков ответил, что никакого беспокойства пока не произошло.
Войдя в гостиную, Собакейич предложил гостю присесть. Садясь, Чичиков посмотрел на стены и на висевшие на них картины. На кар¬тинах были изображены греческие полководцы, гравированные во весь рост. Все они были с такими толстыми ляжками, что дрожь пробегала по телу. Между греческими красавцами почему-то висел тоненький Багратион. Рядом с ним висела греческая героиня Бобе-лина, одна нога которой была шире, чем все туловище щеголей, ко¬торые наполняли гостиные тех времен. Рядом с Бобелиной, у окна, висела клетка с дроздом, тоже необыкновенно похожим на хозяина.
Минут пять сидели молча, было слышно только постукивание дрозда. Чичиков еще раз окинул комнату: все вещи в ней были проч¬ны и неуклюжи, как и сам хозяин. Казалось, все вещи: стол, стулья, кресла — говорили: «И я тоже Собакевич!» или «И я тоже очень по¬хож на Собакевича!».
Как вы думаете, какие художественные приемы, использованные И. В. Гоголем в данном тексте, помогают лучше представить Со¬бакевича?
В данном тексте Н.В. Гоголь использует такой прием, как сравне¬ние, причем это развернутое сравнение. На протяжении всего повест¬вования автор подчеркивает сходство всех предметов в доме на хозяи¬на, а хозяина — на медведя. Кроме того, автор использует такой при¬ем, как гипербола. Например, Н.В. Гоголь говорит, что одна нога гре¬ческой героини Бобелины была толще, чем туловища щеголей.
Все эти художественные средства помогают читателю предста¬вить образ Собакевича-медведя, понять, насколько неотесан был этот человек и все предметы, которые его окружали.
№42
I
Скромный Рахманинов
Мало кто по-настоящему знал Рахманинова, он не многим откры¬вался. Поначалу его внешность немного пугала — слишком торже¬ственно и даже трагично было выражение его лица с глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками. Но вскоре человек понимал, что его внешность не соответствует его внешним переживаниям, что он внимателен к людям, готов им помочь. Он всегда делал это так неза¬метно, что о добрых делах Рахманинова никто никогда не знал.
Я позволю нарушить себе слово, данное когда-то Сергею Василь¬евичу, и расскажу об одном эпизоде, который я обещал ему держать в секрете.
Однажды в «Последних Новостях» я написал призыв помочь од¬ной женщине, матери двух детей, попавшей в сложное положение. На следующий день от Рахманинова пришли 3000 франков (по тем временам это были приличные деньги, и эта семья могла прожить на них несколько месяцев). Единственное условие, которое поставил Рахманинов, чтобы я не писал о его поступке в газете и чтобы жен¬щина не узнала, откуда деньги.                                                    *
Он делал крупные пожертвования на инвалидов и голодающих в России, помогал своим друзьям в Петербурге и в Москве. Каждый год он давал благотворительный концерт в Париже в честь русских студентов. Обо всем этом знали — не могли не знать. Рахманинов, собиравший по всему миру переполненные залы, всегда очень вол¬новался перед благотворительными концертами. Он говорил, что надо что-нибудь напечатать в газете, он боялся, что зал будет полу¬пустым. Когда ему говорили, что это невозможно, он говорил, что все может быть, ведь конкуренция огромная.
И вот этот человек, который ненавидел шумиху и рекламу, не любил фотографироваться, однажды сказал мне с какой-то ребячьей жалостью: «Может, нужно интервью напечатать? Как вы думаете?»
Как-то в самом разгаре Второй мировой войны «Новое Русское Слово» устроило кампанию по сбору средств в пользу русских воен¬нопленных, тысячами умиравших в Германии от голода.
Чтобы привлечь внимание к этой кампании, нужно было при¬влечь несколько известных имен, и Рахманинову предложили напи¬сать несколько слов о том, что надо помочь русским военнопленным. Чтобы Сергей Васильевич не боялся, что обращение его будет слиш¬ком коротким, я предложил напечатать его в самом начале в рамке.
У Рахманинова было прекрасное чувство юмора, и он мне при¬слал ироничный ответ:
«Многоуважаемый господин Седых!
Я должен отказаться от вашего предложения, так как не люблю появляться к прессе. Тем более, я не могу объяснить, почему надо давать на русских пленных. Это то же самое, что спрашивать, зачем надо питаться. Кстати, я только что послал 200 посылок через Аме¬риканский Красный Крест.
С уважением к Вам С. Рахманинов». Какова главная мысль данного текста?
Надо совершать добрые поступки — вот главная мысль этого текста. Причем делать это не для похвалы или славы благодетеля, а ради самого добра, ради того, чтобы люди стали счастливыми. Автор показывает нам яркий пример — жизнь Рахманинова. Несмотря на свою популярность, он был очень скромным человеком. Для него главное было не сказать о добре, о совершить какой-нибудь добрый поступок. Этот человек — пример для подражания для всех нас.
№42
II
Скромный благодетель
Мало кто по-настоящему знал Рахманинова, он с трудом сбли¬жался с людьми. Он пугал людей своим суровым видом, слишком значительным взглядом. Но те, кто знал его ближе, знали, что его внешность не соответствует его внутренним переживаниям, что он внимателен к людям, — не только близким, но и чужим. Рахманинов всегда был готов помочь людям и делал это так, что о многих его добрых делах никто никогда не шал.
Однажды в «Последних Новостях» я напечатал призыв помочь одной женщине с двумя детьми, которая попала в сложную ситуа¬цию. На следующий день Рахманинов прислал для нее 3000 франков (что по тем временам была приличная сумма). Единственным его условием было то, чтобы никто, даже сама женщина, не знал, кто дал деньги.
Рахманинов давал крупные пожертвования на инвалидов, голо¬дающих в России, посылал посылки своим друзьям в Петербург и Москву. Каждый год он устраивал благотворительный концерт в честь русских студентов. Об этих ею делах знали все — не могли не знать. Рахманинов, всегда собиравший полные залы, боялся, что на благотворительные концерты может никто не прийти. Он, не лю¬бивший появляться в прессе и фотографироваться, говорил, что надо дать какое-нибудь объявление в газете, а иногда с ребячьей жалост¬ливостью предлагал напечатать с ним интервью. Когда ему возража¬ли, что на его концерте и так будет аншлаг, он говорил, что не уве¬рен в этом, ведь такая большая конкуренция.
Как-то в самом разгаре Второй мировой войны «Новое Русское Слово» организовало кампанию по сбору пожертвований в пользу русских военнопленных, умирающих от голода в Германии. Для привлечения внимания нужно было, чтобы знаменитые люди выска¬зали свою поддержку этому проекту. Тогда я предложил Рахманино¬ву написать несколько слов о том, что надо помочь русским военно¬пленным. Рахманинов обладал хорошим чувством юмора, и он прислал мне ответ, носивший печать благодушной иронии. Он писал, что отказы¬вается от предложения быть напечатанным в газете, потому что во¬прос, «почему надо давать на русских пленных» ему казался неуме¬стным. Это то же самое, что спросить, зачем надо питаться. Также Рахманинов добавил, что послал 200 посылок через Американский Красный Крест.
Какие выводы о личности с Рахманинова можно сделать на ос¬новании этого текста?
На основании этого текста можно сделать вывод, что Рахманинов был очень чутким и добрым человеком. Он занимал активную граж¬данскую позицию. Он помогал людям, которым материальная по¬мощь была необходима.                                                                
Также он был очень скромным человеком. Он не любил быть на виду, рассказывать всем о своей благотворительности. Он считал, что нужно не говорить о добрых делах, а делать их.
Я считаю, что всем нам надо брать пример с этого великого чело¬века.
№43
I
Умение слушать
Среди постыдных поступков, которые я совершал в жизни, за¬помнился мне один. В детдоме на стене висел репродуктор. Однаж¬ды оттуда послышался какой-то непохожий ни на что голос, кото¬рый, наверное, своей непохожестью меня раздражал. Я подошел к репродуктору и выдернул вилку из розетки. «Орет, как жеребец!» — сказал я. Голос певицы оборвался. Ребята отнеслись к этому спокой¬но, потому что в детдоме я считался самым, певучим и читающим человеком.
Много лет спустя в Ессентуках слушал я симфонический оркестр. Многое повидавшие на своем веку музыканты крымского оркестра с тоненькой, похожей на муравьишку, дирижершей объясняли публи¬ке, что они будут играть, когда, кем и по какому случаю было напи¬сано то или иное произведение. Делали они это так, как будто изви¬нялись за вторжение в перенасыщенную культурную жизнь граждан, лечащихся или просто жирующих на курорте. Концерт начался с лихой увертюры Штрауса, которая должна была подготовить слуша¬телей к более серьезному второму отделению. Но ни сказочный Штраус, ни огневой Брамс, ни кокетливый Оф-фенбах не помогли, и уже с половины первого отделения зрители, набившиеся в зал только потому, что билеты на концерт были бес¬платные, начали уходить. Если бы они просто уходили, осторожно — нет, они покидали свои места с выкриками и бранью, как будто их обманули в их лучших вожделениях.
Стулья в концертном зале старые, венские, сколоченные поряд¬ком, и каждый гражданин считал своим долгом, поднявшись с крес¬ла, возмущенно хлопнуть сидением.
Я сидел, ужавшись в себя, и слушал, как надрываются музыкан¬ты, чтобы заглушить шум и ругань в зале. Я смотрел на оркестрантов и на дирижершу в черном фраке, с таким трудом зарабатывавшим свой честный и бедный хлеб, и мне хотелось попросить за всех нас прощение и рассказать, как я в детстве...
Но жизнь не письмо, в ней нет постскриптума. Что из того, что певица, которую я оскорбил (а это была Надежда Обухова), стала впоследствии моей любимой певицей, что не раз плакал, слушая ее.
Она уже не услышит моего извинения и раскаяния. Зато я, уже пожилой и седой, содрогаюсь от каждого хлопка и бряка стула в концертном зале.
Как вы относитесь к классической музыке
Классическая музыка — это то, что большинство современных людей не понимает. Она кажется нам скучной и слишком затянутой. Но именно классическая музыка может передать до мельчайших подробностей все чувства.
Я не часто слушаю классическую музыку, как  всякий молодой человек, я слушаю музыку современную. Но иногда я устаю от нее или настроение плохое, и тогда я включаю специально приготовлен¬ные для такого случая два диска: Моцарта и Чайковского. На душе становится легче и чище.
№43
II
Случай на концерте
Среди постыдных поступков, которые я совершил, запомнился один, когда в детдоме из репродуктора, висевшего на стенке, раздал¬ся какой-то непонятный голос. Он раздражал меня, и я выдернул вилку из розетки. Голос певицы оборвался. Никто из ребят ничего не сказал, потому что я считался самым певучим и читающим челове¬ком в детдоме.
Много лет спустя в Ессентуках я был на симфоническом концер¬те. Музыканты и худенькая дирижерша объясняли зрителям, что будет звучать, когда и кем это было написано. Делали они это так, как будто извинялись за вторжение в насыщенную духовную жизнь граждан, лечащихся или просто жирующих в Ессентуках. Концерт начался с лихой увертюры Штрауса, чтобы подготовить зрителей к более серьезному второму отделению.
Но ни Штраус, ни другие произведения не помогли, и уже с по¬ловины первого отделения люди, которые пришли на концерт только потому, что он был бесплатным, начали уходить. Причем они уходи¬ли, хлопая тяжелыми сиденьями и ругаясь, как будто их обманули в их лучших вожделениях и мечтах.
Я сидел, ужавшись в себя, смотрел, как надрываются оркестран¬ты и дирижерша, стараясь заглушить музыкой шум и брань в зале, и хотел попросить у них прощение за всех зрителей, хотел рассказать, как я повел себя в детстве.                                                             
Жизнь — это не письмо, в ней нет постскриптума. Та певица, ко¬торую я в детстве оскорбил (а это была Надежда Обухова), впослед¬ствии стала моей любимой певицей. Как я хотел бы сказать ей, что «исправился», что плакал, слушая ее песни.
Певица уже не услышит мои раскаяния, не сможет простить ме¬ня. Зато, уже будучи пожилым человеком, я содрогаюсь от каждого хлопка и бряка стула в концертном зале.
Какие размышления вызывает у вас данный текст?
Мне кажется очень грустным, что в последнее время многие люди не уважают труд других людей. Как, например, в этом тексте: зрите¬лям не нравилась классическая музыка, потому что они ее не понима¬ли, они не привыкли к ней. Но вместо того, чтобы узнать что-то новое, они были возмущены тем, что им предлагали, считая это скучным. Зрители вели себя по-хамски: они хлопали стульями, выкрикивали оскорбления в адрес музыкантов и дирижера. Мне кажется, что нужно поднимать уровень общей культуры в нашей стране, чтобы кому-нибудь сидящему в зале не было стыдно за поведение всех зрителей.
№44
I
Путь таланта
Передо мной полотна Сурикова. Интересно, почему в одном про¬сыпается талант, а в другом нет?
Вероятнее всего, талант накапливается по капельке, передается по наследству из колена в колено, как цвет волос или характер. Он пробирается вверх по родословной, как огонек по бикфордову шну¬ру, чтобы в каком-нибудь поколении вспыхнуть ослепительным взрывом. Талант может не проявляться в каком-то поколении, но его песчинка передается дальше, он копится, дожидаясь своего проявле¬ния.
Никто не знает, что такое талант и где его искать в человеке, из¬вестно лишь, что у одного он есть, а у другого нет. Например, удиви¬тельные связки достались именно Шаляпину, Карузо.
Как по бикфордову шнуру, тянулся талант и к Сурикову. Он на¬чал проявляться еще в предыдущем поколении. Отец Сурикова не¬плохо пел, дядя художника — Хозяинов — писал маслом. Другие его дядья тоже рисовали: копировали литографии. Мать Сурикова, хотя и была неграмотной женщиной, прекрасно плела кружева, вышивала бисером целые картины. Суриков вспоминал: «Мать моя не рисова¬ла, но когда нужно было объяснить старую казачью шапку, она взяла карандаш и неуверенно нарисовала ее: я сейчас же ее увидел».
Талант был как данность. Он был принят в виде таинственной эс¬тафеты. Теперь дело было за другими, внешними факторами, чтобы талант не ушел в другие поколения или не погиб, едва появившись.
Николай Васильевич Гребнев, человек, которому нигде не стоит памятник, больше всех «повинен», что у России есть Суриков. Скромный провинциальный учитель рисования заметил проклюнув¬шийся из красноярского быта и как бы нездешний росток. Дальней¬шее можно сравнить с внимательным уходом садовода за редкрщ цветком, доставшимся ему случайно.
Суриков вспоминал об учителе: «Он учил меня рисовать. Чуть не плакал надо мной. Рассказывал мне о Брюллове, Айвазовском, как тот море пишет, как формы облаков знает. Гребнев брал меня с со¬бой, где акварельными красками заставлял сверху холма город рисо¬вать. Мне тогда одиннадцать лет было. Приносил гравюры, рисунки Рафаэля и Тициана, чтобы я с оригинала рисовал. Я очень красоту композиции любил. А потом и в природе ее видеть начал». К слову, в расцвете славы Сурикова называли «композитором».
Но это все потом. Надо было еще выбраться из красноярской глуши — пересадить растеньице на столичную почву. На поездке в Академию художеств настаивал все тот же Николай Васильевич Гребнев, который, наверное, почувствовал, что теперь он вправе ска¬зать, что прожил на земле не зря.
Определите тему и главную мысль текста
Тема данного текста — судьба Сурикова как художника.
Основная мысль данного текста — к человеку талант не прихо¬дит сам по себе, он переходит из поколения в поколение, пока, нако¬нец, не вспыхнет в конкретном человеке. Но автор справедливо замечает, что природное дарование — это не единственное условие появления талантливого человека. Талант нужно развивать; на при¬мере Сурикова автор показывает, как происходило становление ху¬дожника. Он считает, что окружающая обстановка и знающие люди влияют на творческую личность даже больше, чем просто дар от природы.
№44
II
Путь таланта
Почему в одних людях талант просыпается, а в других нет? Та¬лант, вероятно, накапливается из поколения в поколения, пока не вспыхнет ослепительным взрывом в каком-нибудь человеке.'Талант может не проявляться в предыдущих поколениях, но его крупица обязательно передаться в следующее поколение.
Никто не знает, где находится у человека талант, но известно, что это отличительная особенность, доставшаяся одному человеку и не доставшаяся другому, как достались великолепные связки Карузо или Шаляпину.
Как по бикфордову шнуру, тянулось то нечто, что называется та¬лантом, и к Сурикову. В предыдущем поколении талант уже начал искрить. Отец Сурикова неплохо пел. Его дядя — Хозяинов — писал маслом, другие его дядья тоже рисовали. Мать Сурикова, хотя и бы¬ла неграмотной женщиной, прекрасно плела кружева и вышивала бисером. Она не умела рисовать, но когда ей надо было, например, рассказать, как выглядела старая казачья шапка, ей было проще на¬рисовать ее, чем объяснить словами.
Талант был как данность, но теперь нужны были внешние факто¬ры, которые помогли бы развиться таланту, не дать ему умереть, едва проявившись. Таким внешним фактором был Николай Василье¬вич Гребнев, он больше всех «повинен» в том, что у России есть Су¬риков. Скромный учитель рисования заметил только что проклю¬нувшийся росток из красноярского быта, он лелеял его, как лелеет садовод редкое растение, доставшееся ему случайно.
Суриков вспоминал, как Гребнев учил его рисовать. Он расска¬зывал мальчику о Брюллове, Айвазовском, о том, как тот умел рисо¬вать море. Гребнев брал будущего художника с собой и заставлял его рисовать акварельными красками город. Он приносил Сурикову гра¬вюры, репродукции великих мастеров, чтобы тот с них срисовывал. В картинах старых мастеров Суриков больше всего чувствовал ком¬позицию, потом он начал видеть ее и в природе. Недаром в расцвете и славе Сурикова называли «композитором».
На том, чтобы Суриков поехал в Академию художеств, тоже на¬стоял Гребнев. Надо было пересадить взлелеянный росточек на сто¬личную почву. Только теперь, наверное, мог Гребнев сказать, что он прожил эту жизнь не зря.
Выразите свое отношение к поднятой в тексте проблеме.
Я полностью согласен с автором, что одного таланта мало, чтобы стать настоящим мастером. Талант надо развивать, над ним нужно работать, работать упорно и всю жизнь. Не стоит считать, что талант — это залог успеха. Человек всегда должен критически относится к своей работе, замечать свои слабости и ошибки и исправлять их.
№45
I
Святые места
Из чего вырастает огромная любовь человека к Родине?
Мне было двадцать лет, когда после первой получки я приехал в Москву из Воронежа и сразу же пошел на Красную площадь. Я слу¬шал бой часов. Хотелось потрогать кирпичи в стене и камни, высти¬лавшие площадь. Мимо проходили люди, разговаривали о мелких вещах и не обращали на эту красоту никакого внимания. Я не пони¬мал, как можно идти разговаривать о погоде, когда рядом такая кра¬сота. Тогда в Кремль еще не пускали. Я дождался* пока открылась дверь у решетки Василия Блаженного. Запомнились камни на узкой лестнице — «сколько людей прошло».
Потом я много раз бывал у Кремля. Уже поездив по миру, всегда с гордостью думал, что нигде больше нет площади такой красивой и своеобразной.
Можно ли представить эту площадь без храма Василия Блажен¬ного? А однажды перед войной, как рассказывал Петр Дмитриевич Барановский, лучший реставратор нашей страны, его вызвали в вы¬сокую инстанцию и сказали, что будут сносить храм, чтобы площадь стала просторнее, а ему поручалось сделать необходимые обмеры. Барановский тогда не мог поверить своим ушам, но, к счастью, чья-то мудрость остановила непоправимое действие, и храм остался на месте.
А ведь могли и снести храм, чтобы машинам было свободнее ез¬дить. Но время показало, кто прав. Сейчас Красная площадь вовсе закрыта для машин по причине святости места и большого числа людей, желающих пройти по площади пешком.
Сегодня, снимая шапку перед храмом Василия Блаженного, мы преклоняемся перед мастером, сотворившим его. Древние зодчие и живописцы могли выразить свой талант и умение только в постройке храмов и церквей. Сохраняя древнюю церковь, мы сохраняем памят¬ник мастерству.
При всей нашей занятости и заботе о хлебе насущном мы долж¬ны сохранять и бережно относиться ко всему: к древним построй¬кам, ремеслам, живописи в храмах, книгам, документам, могилам героев.
Совершая великие дела, мы должны знать, откуда пошли наши корни. Наши дела в совокупности с прошлым, окружающим миром природы и огнем домашнего очага выражаются дорогим для всех словом «Отечество». Любить Родину невозможно заставить, ее надо воспитывать.
Из чего вырастает огромная человеческая любовь к Родине?
Мне кажется, что огромная человеческая любовь к Родине вырас¬тает из любви к малой родине, которая появляется еще в детстве. Природа, здания, постройки, близкие люди — вот что всплывает в памяти у каждого из нас при слове «Родина». Очень важно с ранних лет воспитывать в человеке заботу о Родине, о всем близком и род¬ном.
№45
II
Святые места
Из чего вырастает огромная человеческая любовь к Родине?
На первую свою получку я приехал из Воронежа в Москву и сразу же отправился на Красную площадь. Мне хотелось потро¬гать кирпичи в стене, камни на площади — соприкоснуться с ис¬торией страны. Я не мог понять, как проходившие мимо люди не обращали внимание на окружавшую их красоту и разговаривали о каких-то своих мелких проблемах. В то время в Кремль еще не пускали, но я дождался, пока открылась дверь у решетки Василия Блаженного — мне хотелось хоть одним глазком взглянуть на то, что там внутри.
Много лет спустя, поездив по миру, я с гордостью думал, что ни¬где в мире нет такой красивой и своеобразной площади.
Нельзя даже представить себе Красную площадь без храма Васи¬лия Блаженного, а ведь его хотели снести! П.Д. Барановский, луч¬ший в нашей стране реставратор, рассказывал, как после войны его вызвали в одну высокую инстанцию и сказали, что площадь надо сделать просторнее для автомобилей, поэтому решено снести храм, и ему поручили сделать необходимые обмеры. Барановский просто не мог поверить своим ушам! К счастью, чья-то мудрость остановила непоправимое действие, и храм остался на месте.
Сейчас на Красной площади автомобилям вовсе запрещено ез¬дить по причине святости места и большого количества людей, же¬лающих пройти ее пешком.
Сегодня, смотря на храм Василия Блаженного, мы вспоминаем мастера, сотворившего чудо. Древние мастера и живописцы могли проявить свой талант только в постройке церквей, поэтому, сохраняя древнюю церковь, мы сохраняем памятник мастерству.
Несмотря на все наши будничные проблемы, мы дрлжны береж¬но относиться к храмам и церквям, древним книгам и документам, народным ремеслам и живописи в храмах. Совершая великие дела, мы должны знать, откуда пошли наши корни. Наши дела в совокуп¬ности с прошлым, окружающим миром природы и огнем домашнего очага выражаются дорогим для всех словом «Отечество». Любить Родину невозможно заставить, ее надо воспитывать.
Какие проблемы подняты автором в данном тексте?
Автор в данном тексте поднял проблему сохранения культурного наследия страны. Это очень важно для любой нации, ведь, как сказал сам В. М. Песков, «мы должны знать, откуда пошли и как начинали». Не зная своего прошлого, мы рискуем совершить те же ошибки, что и наши предки. Мы не будем двигаться вперед. Не зря говорят, что на¬род, у которого нет прошлого, нет настоящего и не будет будущего.
№46
I
Рождение стиха
Зимой 1935 года мы шли с Луговским по пустой Массандровской улице в Ялте.
Было пасмурно, тепло, дул ветер. Нас обгоняли, шурша по мос¬товой, высохшие листья клена. Они останавливались на перекрест¬ках, как бы раздумывая, куда бежать дальше. Но пока они шептались об этом, налетал ветер и уносил их.
Луговской с мальчишеским восхищением смотрел на эту пере¬бежку листьев. Он поднял один лист и показал его мне:
— Смотри, у всех сухих кленовых листьев кончики согнуты под прямым углом, поэтому от малейшего дуновения ветерка лист бежит на них, как маленький зверек.
Массандровская улица в то время была такой же, как и сейчас, — неожиданно живописной и типично морской. Она была необычно живописной, потому что на ней как нарочно было собрано много выветренных лестниц, оград из дикого камня, плюща, кривеньких жалюзи на окнах и двориков с увядшими цветами. Дворики круто обрывались к береговым скалам, и когда ветер усиливался, соленые брызги оседают на окнах.
Луговской любил Массандровскую улицу и всегда показывал ее друзьям, не знавшим этот уголок Ялты.
В тот день, когда мимо нас бежали сухие листья, Луговской при¬шел ко мне несколько смущенный:
— Понимаешь, — сказал он, — я пошел звонить на телефонную станцию в Москву, и от ворот нашего парка за мной увязался клено¬вый лист: он не отставал от меня ни на шаг, когда я останавливался, и он останавливался, когда я ускорял шаг, он делал то же самое. Так мы с ним дошли до телефонной станции, а дальше он со мной не пошел. Наверное, лестница там для него слишком крутая, и петом, это же учреждение. Наверное, осенним листьям нельзя залетать в учреждения. Я погладил его и сказал, что скоро вернусь. Когда я вышел, его уже не было. Должно быть, его кто-то прогнал или разда¬вил. Мне стало очень грустно, как будто я предал или не уберег ма¬ленького забавного друга. Глупо, правда?
— Скорее грустно, — ответил я.
Тогда Луговской достал из кармана пустую пачку из-под папирос и прочел только что написанные на ней стихи про этот кленовый листочек. Стихи были похожи на печальную и виноватую улыбку.
Такую улыбку я обычно видел у Луговского, когда он возвращал¬ся от своих стихов в обыкновенную жизнь. Он приходил оттуда как бы ослепленный, казалось, ему нужно время, чтобы привыкнуть к декабрьскому солнцу.
Луговский был настоящим поэтом: он не занимал поэзию у дру¬гих, он наполнял ею окружающий мир, все явления, какими бы воз¬вышенными или ничтожными они ни казались.
Каким предстает перед вами поэт В Луговской в данном тексте?
В данном тексте поэт В. Луговской предстает перед читателями добрым и немного наивным человеком. Как всякий творческий чело¬век, он тонко чувствует природу, подмечает мельчайшие детали, кото¬рые помогают создавать ему новые стихи. Поэту нравится его занятие, когда он творит, он не обращает внимания на то, что творится вокруг него. Луговской сентиментален и все принимает близко к сердцу.
№46
II
Рождение стиха
Это произошло зимой 1935 года в Ялте. Мы шли с Луговским по Массандровской улице. Было пасмурно, тепло, ветрено. Мимо наспробегали стайки сухих кленовых листьев. На перекрестках они ос¬танавливались, как будто решали, куда бежать дальше. Но пока они шептались, ветер уже уносил их.
Луговской поднял один лист и с мальчишеским восторгом рас¬сказал мне, что у всех сухих кленовых листов кончики согнуты под прямым углом, из-за чего при малейшем движении воздуха они как бы бегут на этих «лапках», как маленькие зверьки.
Массандровская улица и сейчас такая, какая она была в то время — живописная и типично приморская. Живописная потому, что на ней было собрано множество выветренных лестниц, оград из дикого камня, плюща, кривеньких жалюзи на окнах и двориков с увядшими цветами. Дворики круто обрывались к береговым скалам, и, когда ветер усиливался, соленые брызги оседали на окнах.
Луговской очень любил показывать эту улицу своим друзьям, не знакомым с Ялтой.
В тот день, когда мужчины прогуливались, Луговской пришел ко мне и рассказал, что только что ходил на телефонную станцию по¬звонить в Москву. От ворот парка за ним увязался сухой кленовый листочек и ни на шаг не отставал от него. Когда они дошли до теле¬фонной станции, листочек не пошел внутрь. Поэт погладил его и сказал, что скоро вернется. Когда же он вышел из телефонной стан¬ции, листика уже не было. Наверное, его кто-то прогнал или разда¬вил. Луговской смущенно сказал, что у него было такое чувство, как будто он не уберег маленького забавного друга.
Я проникся рассказом друга, и эта история показалась мне очень грустной. Луговской вытащил из кармана пустую пачку из-под па¬пирос и прочитал только что написанные об этом листочке стихи. Они были похожи на печальную и виноватую улыбку.
Такая улыбка обычно была у Луговского, когда он возвращался от своих стихов в обыкновенную жизнь. Луговской был истинным поэтом — он не занимал поэзию на стороне, он наполнял ею окру¬жающий мир, все явления, какими бы возвышенными или ничтож¬ными они не казались.
Напишите о своем отношении к поэзии
У меня отношение к поэзии неоднозначное. С одной стороны, чи¬тать ее тяжело (во всяком случае, сложнее, чем прозу), да и темы поэзии не такие «легкие». Например, мы можем купить множество детективов в прозе и ни о/итого — в стихах. Впрочем, это никому и не нужно: поэзия всегда считалась уделом «серьезных» жанров.
Сам писать стихи я не умею, у меня даже не получается срифмо¬вать пару строк, поэтому я всегда преклонялся перед теми, кто так свободно может придумать стихотворение. Есть в поэзии что-то ма¬гическое, то, что завораживает, особенно когда ты не читаешь ее, а слушаешь. Не зря поэзию всегда сравнивали с музыкой.
№47
I
Герои Бородина
К вечеру бой стал затихать. Обе армии стояли напротив друг дру¬га, обессилевшие, поредевшие, но все равно готовые к бою. Францу¬зы отошли с занимаемых ими высот, а русские остались там, где ос¬тановились к конце сражения.
Сначала Кутузов был намерен с утра возобновить бой и стоять до конца, но когда ему донесли о потерях (а они составляли 45 тысяч убитыми и ранеными), другого решения, как отступать, он принять не мог. Потери французов были еще больше: около 58, 5 тысячи уби¬тых и раненых солдат и офицеров и 49 генералов, но у них не было выбора — им надо было идти до конца.
«Великая армия» разбилась о несокрушимую русскую армию, поэтому Наполеон сказал про эту битву, что в ней «были прояв¬лены наибольшие достоинства и достигнуты наименьшие резуль¬таты».
Кутузов же этот день оценил по-другому. Он сказал, что это сражение будет памятником мужества и храбрости русских вои¬нов, когда каждый был готов умереть на месте и не уступить не¬приятелю.
«Двунадесяти языкам», собранного со всей Европы, противосто¬яло еще большее число русских «языцей», собранных со всей импе¬рии.
На Бородинском поле сражались плечом к плечу русские, бело¬русы, украинцы, татары, грузины, немцы, объединенные чувством долга и любовью к Родине.
Потому поровну крови пролили и положили на весы мужества офицеры и генералы: русский Денис Давыдов, грузин Петр Баграти¬он, немец Александр Фигнер, татарин Николай Кудашев и турок Александр Кутайсов.
И все же сколь ни ярки были эти вспышки офицерской доблести, они были похожи скорее на праздничный фейерверк, тогда как все¬сокрушающая солдатская доблесть была подобна лесному пожару, который крушил и испепелял все на своем пути. История сохранила много имен героев Бородина, кавалеров военного ордена Георгия: Петра Милешко, Ефрема Митюхина и многих других.
Это был простой народ, разноязыкий, разноликий, собранный в едином государстве и объединенный общей судьбой.
Это был подлинный патриотизм. Народ-патриот выступил на Бо¬родинском поле истинным творцом истории, он показал всему миру, что нет на земле большей силы, чем народные массы, сплоченные народными вождями для достижения великой, понятной и близкой их сердцу цели.
Чем, по вашему мнению, была сильна русская армия?
Мне кажется, российская армия была сильна, в первую очередь тем, что она была права, она защищала Родину от захватчиков. Все: от солдата до генерала горячо любили Россию и не могли смириться с тем, что она может быть кем-то захвачена. Все были объединены этой пылкой любовью к Родине, и поэтому они были сильны. У всех была одна и та же цель — отстоять Москву, а значит, и Россию.
№47
II
Герои Бородина
К вечеру бой начал затихать. Обе армии, измотанные и поредев¬шие, но готовые к дальнейшему бою, стояли друг против друга. Французы несколько отошли от занятых ими высот, а русские оста¬лись там, где они были в конце боя.
Сначала Кутузов был намерен с утра снова начать бой, но когда узнал о потерях (убитыми и ранеными они составляли 45 тысяч че¬ловек), было принято решение отступать. У французов потери были еще больше — 58,5 тысячи человек, но они должны были идти до конца.
«Великая армия» разбилась о несокрушимую армию, и Наполе¬он позже сказал, что это был бой, когда были проявлены наиболь¬шие достоинства и достигнуты наименьшие результаты. Кутузов же оценил это сражение как символ мужества и доблести русских воинов, когда каждый был готов умереть на месте и не уступить неприятелю.
«Двунадесяти языкам» наполеоновской армии противостояло еще большее число «языцей», собравшихся со всей империи. На Бо¬родинском поле стояли плечом к плечу и русские, и белорусы, и ук¬раинцы, и татары, и грузины, и немцы, все были объединены сознанием долга перед Родиной. Именно поэтому так мужественно сража¬лись офицеры и генералы различных национальностей.
Но сколь ни ярки были вспышки офицерской доблести, они не могут сравниться с солдатской доблестью, которая, подобно лесному пожару, крушила и испепеляла все на своем пути. История сохрани¬ла нам много имен героев Бородина — кавалеров военного ордена Георгия. Это был простой российский народ, многоликий, разноязы¬кий, но соединенный в одном государстве общей судьбой.
Это был патриотизм самой высокой пробы. Народ-патриот вы¬ступил на Бородинском поле истинным творцом истории, он показал всему миру, что нет на земле большей силы, чем народные массы, сплоченные народными вождями для достижения великой, понятной и близкой их сердцу цели.
Расскажите об одном из героев Отечественной войны 1812 года Петр Багратион — наверное, один из самых известных русских полководцев начала XIX века. Начинал он свою карьеру еще в похо¬дах Суворова. Прославился как талантливый полководец еще до Отечественной войны 1812 года, когда в 1807 году русские войска под его командованием нанесли по французской армии тяжелый удар при Прейсиш-Эйлау. Во время Бородинского сражения Багра¬тион руководил одной из наиболее ответственных позиций — Семе¬новскими флешами. Петр Багратион был тяжело ранен на Бородин¬ском поле и вскоре скончался.
№48
I
Москвич Пушкин
Так уж получилось, что Москва с присущей ей беспечной щедро¬стью уступила Пушкина Петербургу. Там он оказался ко двору. Не к царскому, конечно (там сразу не заладилось), а к большому столич¬ному двору, который включал массу людей разных сословий и чи¬нов, которых объединяло то, что все они читали Пушкина.
А ведь Александр Сергеевич Пушкин был уроженцем Москвы. Он родился на Немецкой улице (ныне Баумана), где прожил не¬сколько месяцев. После этого вся семья направилась в имение его деда О.А. Ганнибала — Михайловское. Вернулись Пушкины в Москву в 1801 году и облюбовали окрестности Чистого пруда. Тогда там еще не было бульвара — по пустырю тек ручей. Пушкины часто меняли квартиры. Для нас наибольший интерес представляет дом во владении князей Юсуповых, где Пушкины жили в деревянном особ¬няке недалеко от юсуповских палат.
Детские воспоминания остаются с человеком на всю жизнь, как бы последующая жизнь ни загружала его память. Красные палаты, огромный сад, статуи — все это навсегда поразило воображение мальчика.
Самое подробное описание Москвы у Пушкина можно найти в «Евгении Онегине». Москва — это и сады, и купола церквей, и дере¬вянные дома в старых переулках. Пушкин, с присущим только ему даром очень точно передал неповторимый аромат московского бытия.
Судьбоносной стала для Пушкина Москва, когда в его жизни по¬явилась Наталья Гончарова. Именно отсюда, из дома на Большой Никитской улице после тяжелых признаний, отказов и полусогласий повел Пушкин свою Мадонну к венцу.
Приезжая в Москву в последний, самый сложный период своей жизни, Пушкин всегда находил тепло и уют в не слишком опрятном гнезде добряка, типичного московского чудака Павла Воиновича Нащокина.
Но все же пришло время, когда Москва вернула себе Пушкина. Она не смогла отобрать его у Петербурга {это было невозможно), но бна разделила с ним честь считаться городом Пушкина.
В 1880 году в Москве состоялось открытие памятника Пушкину. До этого памятники ставили только коронованным особам и полко¬водцам. Памятник строили, как храм, на народные деньги. В честь этого события Ф. М. Достоевский написал речь о Пушкине, которую прочел на заседании Общества любителей словесности. Эта речь раскрыла национальное и общечеловеческое значение Пушкина и стала крупнейшим литературным и общрс!венным событием.
Расскажите о своем впечапиении о памятнике А Пушкину в Москве
Мне очень нравится памятник А. С. Пушкину в Москве. Поэт стоит там задумчивый, погруженный в свои мысли. Возможно, он думает, какое слово подобрать для новой строчки, или он мечтает о своей прекрасной возлюбленной Наталье Гончаровой, а может, он беспокоится о своих друзьях-декабристах и будущем России. Но мне кажется, что раньше этот памятник выглядел лучше. Я-видел старые фотографии: там памятник возвышается над всей площадью. Сейчас же он теряется на фоне огромного киноконцертного зала, обилия переливающий рекламных щитов и постоянной автомобильной пробки.
№48
II
Москвич Пушкин
Как-то получилось, что Москва уступила Пушкина Петербургу, где он пришелся ко двору. Не к царскому, с которым сразу не зала¬дилось, а ко столичному, который включал людей разных сословий и чинов, но объединенных тем, что все они читали Пушкина.
А ведь Александр Сергеевич родился в Москве, на Немецкой улице (ныне Баумана), где он прожил несколько месяцев. Потом Пушкины уехали в семейное поместье Михайловское, откуда верну¬лись в 1801 году. Они поселились в коренной части Мосвы— окрестностях Чистого пруда. Тогда там не было бульвара, здесь просто по пустырю тек ручей. Пушкины часто меняли квартиры. Для нас большой интерес представляет деревянные особняк в поместье кня¬зей Юсуповых, где жили Пушкины.
Детские впечатления остаются с человеком на всю жизнь, поэто¬му красные юсуповские палаты, огромный сад, аллеи, беседки, ста¬туи навсегда поразили воображение мальчика.
Самый развернутый образ Москвы присутствует, конечно, в «Ев¬гении Онегине». Москва — это и сады, и купола церквей, и деревян¬ные дома в старых переулках. Пушкин, с присущим только ему да¬ром очень точно передал неповторимый аромат московского бытия.
Судьбоносной стала для Пушкина Москва с появлением в его жизни Натальи Гончаровой. Именно из дома на большой Никитской улице после долгих отказов и полунамеков повел Александр Сергее¬вич к венцу свою Мадонну.
Приезжая в Москву в последний, самый Сложный период своей жизни, Пушкин всегда находил тепло и уют в не слишком опрятном гнезде типичного московского чудака Павла Воиновича Нащокина.
Но все же пришло время, когда Москва вернула себе великого уроженца. Конечно, она не отобрала Пушкина у Петербурга, но она разделила с ним честь считаться городом великого поэта.
В 1880 году в Москве был открыт памятник Пушкину. Этот па¬мятник, как храм, строили на народные деньги. По этому случаю Ф. М. Достоевский написал речь, которую произнес на заседании Об¬щества любителей русской словесности. Эта речь раскрыла нацио¬нальное и общечеловеческое значение Пушкина и стала крупнейшим литературным и общественным событием.
Напишите о своем отношении к творчеству Пушкина
Я преклоняюсь перед творчеством Пушкина. Он был гениальным творцом. В особенности мне нравится его любовная лирика, В его стихах отразились тончайшие оттенки такого чувства, как любовь: волнения юношеской влюбленности, восторженность первой счаст¬ливой любви, щемящую боль разбитого сердца. Любое настроение и переживание откликнется в бессмертных произведениях Александра Сергеевича Пушкина.
№49
 I
Дурак
Жил-был на свете дурак. Жил припеваючи, но стали доходить до него слухи, что слывет он за безмозглого пошляка. Смутился дурак и начал думать, как бы ему прекратить эти слу-яи. Вдруг его темный ум озарила внезапная мысль, и он ее немед¬ленно исполнил.
Встретил однажды он знакомого, и тот начал нахваливать ему одного известного живописца.
—  Помилуйте! — сказал дурак. — Этого художника уже давно сдали в архив. Вы этого не знали? Я от вас этого не ожидал. Вы — отсталый человек!
Знакомый испугался и тут же согласился с дураком. Когда же другой его знакомый похвалил дураку какую-то книгу, история повторилась:
—  Помилуйте! Этого автора уже никто не читает. Вы этого не знали? Я от вас этого не ожидал. Вы — отсталый человек!
Этот знакомый тоже испугался и тоже согласился с дураком.
—  Какой прекрасный человек мой друг N.N.! — сказал дураку третий знакомый.
— Помилуйте! — ответил ему дурак. Это же негодяй: всю родню ограбил. Вы этого не знали? Я от вас этого не ожидал. Вы — отста¬лый человек!
И третий знакомый испугался и тоже согласился с дураком, от¬ступился от друга.
О чем бы ни говорили при дураке, на все у него была одна от¬поведь. Разве что иногда прибавит: «Вы все еще верите в авторите¬ты?»
«Злюка! Желчевик!» — говорили про него люди, но все восхища¬лись, какой он умный и какой у него язык. Все считали его талантом.
Закончилось все тем, что один редактор предложил' дураку вести у него в газете критический отдел. И дурак начал критиковать все и вся, нисколько не меняя своей манеры.
Теперь он, всегда ругавший авторитеты, сам авторитет. Молодые юноши благоговеют перед ним. Честно говоря, не следует благого¬веть, но что же им, бедным юношам еще делать: вдруг в отсталые люди попадут?
Житье дуракам между трусами.
Как вы думаете, почему дураку удалось создать о себе впечат¬ление авторитетного человека.
Я считаю, что дураку удалось создать о себе мнение авторитетно¬го человека, потому что в своих суждениях он прикрывался общест¬венным мнением. Он говорил людям, что все считают не так, как они, заставлял их поступаться своими принципами, менять свое мне¬ние, а они уважали его как человека очень умного и все знающего. Нередко люди, из-за боязни быть осмеянными, соглашаются с боль¬шинством, а оно часто бывает неправо. Мне кажется, Тургенев очень точно подметил, что «житье дура¬кам между трусами». Ведь все эти люди, которые соглашались с ду¬раком, просто боялись признать, что у них есть свое мнение, боялись стать «отсталыми людьми».
№49
II
Дурак
Жил-был на свете дурак. Жил припеваючи, но вот дошли до него слухи, что слывет он за безмозглого пошляка. Огорчился дурак и начал думать, как бы исправить положение. Внезапно в его темный умишко пришла мысль, и он тут же ее исполнил.
Встретился ему знакомый и начал говорить, как ему нравится один художник. Дурак же сказал, что этот художник уже давно сдан в архив и назвал знакомого отсталым человеком. Знакомый испугал¬ся и тут же согласился с дураком.
Когда другой его знакомый начал хвалить только что прочитан¬ную книгу, дурак сказал ему, что этого автора никто не читает и до¬бавил: самое: «Вы — отсталый человек». Второй знакомый тоже испугался и тоже согласился с дураком.
Когда же третий знакомый начал хвалить своего друга, дурак возразил ему, что все знают, что этот человек подлец. «Как, вы этого не знали? — сказал дурак. — Вы — отсталый человек». Третий зна¬комый тоже испугался и согласился с дураком — отрекся от друга.
О чем бы ни говорили дураку, на все у него была одна и та же от¬поведь. Иногда он добавлял: «Вы все еще верите в авторитеты».
Прослыл дурак злым человеком, но умным, талантливым. Редак¬тор одной газеты даже предложил ему заведовать критическим отде¬лом, и дурак согласился. Он продолжал критиковать всех и вся, не меняя своей манеры.
Теперь дурак, всегда ругавший авторитеты, сам авторитет, и мо¬лодые юноши благоговеют перед ник. Да и как иначе: вдруг в отста¬лые люди попадешь?
Житье дуракам между трусами.
Как вы понимаете последнюю фразу: «Житье дуракам между трусами»?
Житье дуракам между трусами потому, что трусы бояться выска¬зать свое мнение. Такому вот дураку не нашлось бы места (и тем более он не стал бы авторитетом) в обществе, где живут смелые лю¬ди. Ведь смелые люди не бояться возразить общественному мнению, не бояться попросить каких-либо доказательств правоты своего со¬беседника. Они готовы отстаивать свою точку зрения.
№50
I
Подлинный гений
В жизни я знал только одного подлинного гения — Шаляпина. Всем одарил его Господь: и прекрасным голосом, и внешностью не¬обыкновенной, и острым умом, и талантами разными. Был он вели¬ким певцом и актером. Трудно сказать, что больше волновало в «Бо¬рисе Годунове»: его игра или его пение. Россия богата талантами, но немногим удается развиться, не заглохнуть в безвестности. Шаляпин вот не погиб. Он пробился с самых народных низов, пришел из Су¬конной слободки, чтобы дать миру, по словам Стасова, «радость безмерную».
Впервые я услышал Шаляпина году в 23-м или 24-м в Париже. Он недавно выехал из России и дал концерт в Большой Опере.
На сцену, как-то по-особенному закинув голову, вышел, уже по¬бедоносно улыбающийся, гигант, и зал разразился рукоплесканиями, как будто навстречу певцу поднялся мощный океанский вал. Все нем было празднично: и крупная, красивая фигура, и бледное лицо, и зачесанный кок светлых волос, и белесоватые ресницы. Запомнились больше всего его фрак и золотая лорнетка. Он поднес лорнет к гла¬зам, заглянул в программу и запел первый романс. Голос его в то время был еще молодой и сильный; это был даже не голос, а инстру¬мент, с помощью которого певец мог передавать любые душевные переживания.
Столько грусти было в его голосе, когда он пел "«Элегию», что слезы наворачивались на глаза. Трудно было поверить, что этот же человек будет петь «Воротился ночью мельник» и изображать под¬питого мужчину и его сварливую жену, что он перевоплотится в ста¬рика-гренадера, идущего из русского плена, что величественно и грозно будут звучать последние аккорды «Марсельезы». Много пел в этот вечер Шаляпин: и свою сатанинскую «Блоху», и простую на¬родную «Ночку», и «Как король шел на войну». Сколько нежности и трепета вкладывал Шаляпин в строфы о бедном Стасе, над которым колосится рожь. Вышел я из Оперы как пьяный и шел через весь ночной Париж к студенческому кварталу и все никак не мог совла¬дать с охватившими меня чувствами.
Как относится автор текста к Ф. Шаляпину?
Автор текста относится к Шаляпину с нескрываемым восторгом, восхищением и глубоким уважением. Личность Шаляпина так ув¬лекла А. Седых, что он назвал певца единственным подлинным ге¬нием, которого он встречал в жизни. Чувствуется , что автор очень  любит творчество Шаляпина, хорошо его знает и благодарен певцу за то, что он делал.
№50
II
Концерт гения
В жизни я знал только одного гения — Шаляпина. Всем его на¬градил Бог: и прекрасным голосом, и видной внешностью, и талан¬тами разными. Он был певцом и актером. Когда он выступал в «Бо¬рисе Годунове», нельзя было понять, что лучше: его игра или его пение. Богата Россия талантами, но не все могут пробиться. А Шаля¬пин вот не погиб, поднялся из самых народных масс, чтобы дать ми¬ру «радость безмерную».
Впервые А. Седых услышал Шаляпина в Париже году в 23-м или 24-м на концерте в Большой Опере.
Шаляпин вышел на эстраду, как-то странно закинув голову и уже победоносно улыбаясь. Зал разразился аплодисментами, как будто навстречу певцу поднялся мощный океанский вал. Все в Шаляпине было радостно и празднично. Больше всего А. Седых запомнились фрак и золотая лорнетка. Шаляпин поднес лорнет к глазам, посмот¬рел в профамму и запел первый романс, прикрыв глаза. Голос в те годы у Шаляпина был еще молодой и сильный. Это был даже не го¬лос, а инструмент, с помощью которого ему удавалось передавать тончайшие душевные переживания.
Сколько густи было в его голосе, когда он пел «Элегию»! Нель¬зя было поверить, что этот же человек потом будет изображать под¬выпившего мужика и его сварливую жену в «Воротился ночью мельник», что будет он изображать старика-фенадера, возвращаю¬щегося из русского плена, что так величественно будут звучать по¬следние звуки «Марсельезы». Много в тот вечер пел Шаляпин: и простую народную «Ночку» и свою сатанинскую «Блоху». Сколько жалости вкладывал Шаляпин в строфы о бедном Стасе, над которым шумит и колосится рожь... А. Седых вышел из оперы как пьяный и долго шел по ночному Парижу к студенческому кварталу и все нег совладать с охватившим его волнением.
Случалось ли вам встретиться с подпинно талантливым челове¬ком7 Расскажите об этом
Много ли тринадцатилетних мальчиков умеют играть на трех му¬зыкальных инструментах, пишут и стихи, и музыку? Не думаю. А вот мой знакомый Костя Исанин все это умеет. Костя — стипендиат организации «Новые имена», у него множество нафад и дипломов.
В свои годы Костя добился впечатляющих успехов на музыкаль¬ном поприще. У него даже были собственные сольные концерты в Прибалтике, куда его пригласили в честь празднования победы в Великой Отечественной войне Он выступал перед огромно» аудито¬рией, причем исполнял не только классические произведения, но и свои собственные
№51
I
Талицкая сказка
Когда Семка жил у писателя в городе, он рассматривал сырые иконы, книги про старину — этого добра у писателя было навалом.
Этим же летом, как побывал Семка в городе, он стал присматри¬ваться к церкви в деревне Талице, что в трех верстах ог Чебровки. В Талице вместо двадцати домов осталось восемь, и церковь была дав¬но закрыта. Небольшая, каменная, она открывалась взору внезапно, сразу за косогором, который огибала дорога в Талицу. По каким-то соображениям строители не поставили церковь, как принято, на воз¬вышении, а внизу, под откосом. Семка еще с детства помнил, что если идешь в Талицу и задумаешься о чем-нибудь, то на повороте вздрогнешь — внезапно увидишь церковь, белую и легкую среди тяжелой зелени деревьев.
В Чебровке тоже была церковь, но более позднего периода Большая, с высокой колокольней, она возвышалась над деревней Она тоже была закрыта и дала в стене трещину. Казалось бы, две церкви: одна на возвышенности, а другая спрятана под косого¬ром — какая должна выиграть при сравнении? Выигрывала ма¬ленькая. Она брала всем: и тем, что легкая, и тем, что открывалась глазам внезапно. Чебровскую церковь было видно за пять километ¬ров — на то и рассчитывали строители. Талицкая же как будто бы¬ла спрятана от праздного взора, она открывалась лишь тому, кто шел к ней.
Как-то пошел Семка снова к талицкой церкви, сет на косогор и стал смотреть на нее. Тишина и покой кругом. И стоит в зелени бе¬лая красавица — столько лет стоит! Много она видела восходов и закатов, полоскали ее дожди, заносили снега... а она все стоит. Кому на радость? Давно уж истлели в земле те, кто ее построил, давно рас¬сыпалась в прах та голова, что ее задумала. О чем думал неведомый мастер, когда воздвигал эту церковь? Бога ли славил или себя хотел показать? Но кто хочет показать себя, тот повыше забирается, по¬ближе большим дорогам или вовсе на людную площадь — там за¬метят. Этого мастера заботило что-то другое. Красота? Как песню спел человек, и спел хорошо. Он сам не знал, зачем это надо было. Так требовала душа.
Что тут сказать? Красиво, волнует, радует. Но он и сам радовал¬ся, волновался и понимал, что красиво. Что же? Умеешь радоваться — радуйся, умеешь радовать — радуй...
Чем привлекла талщкая церковь героя рассказа В. М, Шукшина «Мастер»?
Талицкая церковь привлекла Семку своей красотой, легкостью и необычным месторасположением. Эта церковь «открывалась глазам внезапно» — это завораживало героя, вносило в его душу что-то волшебное. Семку поражало, ч го творение пережило своих мастеров, что тех, кто задумал и построил эту церковь, давно уже нет, а их де¬тище, в которое они вложили всю душу и любовь к родной природе, стоит и радует глаз человека. Причем не каждого человека, а лишь того, кто «шел к ней».
№51
II
Радующая сердце сказка
Когда Семка жил у писателя в городе, он рассматривал старые иконы, листал книги про старину — этого у писателя было нава¬лом.
В то же лето Семка стал приглядываться к церкви в деревне Та-лице, что в трех верстах от Чебровки. В Талице вместо двадцати ос¬талось всего восемь домов, и церковь была давно закрыта. Каменная, небольшая, она открывалась взору внезапно, за косогором. Она была воздвигнута не на возвышенности, как принято, а за косогором. Сем¬ка ещё с детства помнил, что если идти к Талице и задуматься о чем-нибудь, то, огибая косогор, вздрогнешь — внезапно увидишь легкую белую церковь среди тяжелой зелени деревьев.
В Чебровке тоже была церковь. Была она более позднего перио¬да, большая, с высокой колокольней. Она тоже была закрыта. При сравнении двух церквей выигрывала, как ни странно, маленькая, под косогором. Она брала всем: и что легкая, и что открывалась глазам внезапно. Чебровская церковь была видна за пять километров — на то и рассчитывали строители. А талицкая была как будто нарочно спрятана от праздного взора, она открывалась лишь тому, кто шел к ней...
Как-то Семка снова пошел к талицкой церкви, сел на косогор и начал любоваться ею. Кругом было тихо. В зелени стояла белая кра¬савица. Давно она там стояла, сколько раз ее омывали дожди и заме¬тали снега! А она стояла кому-то на радость! О чем же думал неведомый автор, воздвигая эту церковь? Бога ли прославлял или себя хотел показать? Но если хотят себя показать, забираются повыше, или поближе в людным дорогам, или вообще на городскую площадь — там заметят. Этого заботило что-то другое., красота? Как песню спел человек, и спел хорошо. Он сам не знал, зачем, просто -этого требовала душа.
Что тут сказать? Красиво, радует, волнует. Но он это и сам знал, понимал, что красива. Что же? Умеешь радоваться — радуйся, уме¬ешь радовать — радуй.
Как вы понимаете слова из текста: «Умеешь радоваться — ра¬дуйся, умеешь радовать — радуй...»?
Мне кажется, что смысл этой фразы заключается в том, что жить надо с оптимизмом, относится ко всему по-доброму. Но этого недо¬статочно, потому что если ты умеешь радовать других, то это нужно непременно делать. Таким образом, ты принесешь частичку доброты в мир, возможно, кому-то жить станет легче. Принося радость и сча¬стье другим, человек сам будет очень счастлив. Одним словом, уме¬ешь радоваться — радуйся, умеешь радовать — радуй.
№52
I
О бережном отношении к траве
Существует точное человеческое наблюдение: цы начинаем за¬мечать воздух только тогда, когда его начинает не хватать. Даже точнее можно сказать не «замечаем», а «дорожим». Действительно, мы не дорожим воздухом, не думаем о нем, пока нормально дышим. Хотя, наверное, это не совсем правда. Мы наслаждаемся воздухом, когда потянет теплом с юга, когда он промыт майским дождем или облагорожен грозовыми разрядами. Не всегда мы дышим обыденно, иногда бывают сладчайшие глотки воздуха, которые мы запоминаем на всю жизнь.
По незамечаемости к воздуху ближе всего, пожалуй трава. Мы привыкли, что мир зеленый, поэтому мы спокойно ходим по траве, сдираем ее колесами, срезаем лопатами, заливаем асфальтом и при¬крываем бетонными плитами, заваливаем ее всяким хламом. Высы¬пать машину заводского шлака и закрыть траву от солнечных лучей? Подумаешь, сколько там травы! Десять квадратных метров? Травы вон сколько! Не человека закапываем — еще где-нибудь вырастет.
Однажды, когда кончилась зима и антифриз в машине больше был не нужен, я открыл краник, и вся жидкость из радиатора вылилась на лужайку около нашего деревенского дома. Антифриз вымы¬ло дождями, но на земле остался ожог. Среди плотно растущей тра¬вы зияло черное пятно. Три года не могла земля залечить свою рану, и только потом там опять выросла трава.
Но это под собственным окном: видишь, что неосторожно испор¬тил лужайку, и жалеешь об этом. А если где-нибудь подальше: в ов¬раге или на лесной опушке? Да мало ли на земле травы? Не жалко. Ну высыпали шлак, ну придавили несколько миллионов травинок! Неужели такое высшее существо, как человек, должен думать о ка¬ких-то травах? Трава везде: в поле, в лесу, даже в пустыне. Начина¬ешь задумываться о страшной картине: земля есть, а травы нет. Жут¬кое зрелище! Представляю себе человека, который в бескрайней черной пустыне, которой стала наша земля после космической или не космической катастрофы нашел единственный зеленый ростбк, пробивающийся из мрака к солнцу.
Глоток воздуха, когда человек уже задыхается. Зеленый росток, когда человек полностью отрезан от природы... Но, вообще, это про¬сто трава. Топчи ее, жги, заваливай мусором, презирай...
А между тем ласкать глаз человека, радовать и успокаивать его — одно из побочных назначений любого растения, особенно цветка.
Выразите свое отношение к поднятой в тексте проблеме.
Я согласен с автором, что люди небрежно относятся к окружаю¬щей среде. Действительно, мы настолько привыкли, что трава — зеленая, воздух — чистый, небо —• голубое, что мы даже не думаем о них. А ведь если с ними что-нибудь случится, человечеству станет жить очень трудно, или оно вообще погибнет. Я считаю, надо воспи¬тывать в себе бережное отношение к природе, не считать, что она для всех, а расценивать ее как свою.
№52
II
Воздух и трава
Существует одно точное человеческое наблюдение: мы не заме¬чаем воздух, пока дышим нормально. Даже не «не замечаем», а «не дорожим/). Мы не дорожим воздухом, пока нормально и беспрепят¬ственно дышим. Хотя иногда мы все-таки его замечаем. Мы наслаж¬даемся, когда потянет теплом с юга, или когда воздух омыт майским ливнем или облагорожен грозовыми раскатами. Иногда такие мо¬менты мы запоминаем на всю жизнь.
По не замечаемое™ к воздуху ближе всего трава. Мы привыкли, что мир зеленый, поэтому мы топчем траву, срезаем ее лопатами, запиваем цементом, покрываем асфальтом и заваливаем мусором. Ну высыпали машину шлака на траву, ну и что? Это всего лишь трава — вырастет в другом месте.
Однажды, когда зима кончилась и антифриз в машине был боль¬ше не нужен, я открыл краник, и вся жидкость вылилась на траву перед окном деревенского дома. Жидкость вымыло дождями, но для земли это был ожог, и черное пятно среди плотно растущей травы не зарастало в течение трех лет.
Под окном, конечно, заметно. Каждый день я смотрел на это место и сожалел, что испортил лужайку. А если это произойдет где-нибудь подальше: на лесной опушке или в овраге? Ну, подумаешь, трава? По¬чему человек должен заботиться о какой-то траве? Травы много' в лесу, на поле, даже в пустыне. Но начинаешь замечать, что может быть так: земля есть, а травы нет. Жуткое зрелище! Представляется человека, который в бескрайней черной пустыне, которой стала наша земля после космической или не космической катастрофы, нашел единственный зеленый росток, пробивающийся из мрака к солнцу.
Глоток воздуха, когда человек уже не может дышать . Зеленая травинка, когда человек отрезан от природы... а вообще, траву мож¬но топтать, жечь, вырывать...
А между тем ласкать глаз человека, радовать и успокаивать его — одно из побочных назначений любого растения, особенно цветка.
Определите тему, главную мысль и стиль текста Обоснуйте свое мнение о стилевой принадлежности текста
Тема данного текста — бережное отношение к окружающей сре¬де. Главная мысль — надо относиться с заботой ^природе, иначе однажды земля превратится в черный шар, без травы, деревьев, солнце не будет видно за плотными облаками.
Стиль данного текста — публицистический. Его основная цель — привлечь внимание читателя к поднятой проблеме, заставить его задуматься, поразмышлять о том, как важны для человека, казалось бы, самые простые вещи
№ 53
I
В работе над собой
Один из однокурсников Ландау вспоминал, какое огромное впе¬чатление произвела на Льва статья о знаменитом артисте, в которой он говорил, что великий актер — это прежде всего великое отречение.
— Что же тогда говорить о физиках, — грустно улыбнулся Ландау. Ландау ненавидел хвастовство. Он никогда не говорил громких слов. Однажды один приятель неосторожно обронил, что он, то есть этот приятель, на пороге великого открытия. Дау фыркнул: «Вспомни Гоголя. Он говорит, что никогда не стоит хвастаться будущим».
О своей же работе он не говорил ни слова (он занимался изучени¬ем квантовой механики), хотя в скором времени о его труде загово¬рили все физики.
Студенческие годы сильно изменили Ландау: сказалось влияние коллектива и преподавателей, но больше всего — работа над собой, которая по плечу лишь по-настоящему сильным натурам. Исчезли его робость и застенчивость, он приучил себя не расстраиваться из-за пустяков,
Эту борьбу он держал в тайне, по крайней мере, не показывал4'ее. Только близкие друзья по отдельным репликам могли догадаться, что происходит в душе Ландау. Однажды речь зашла о том, что че¬ловеку даны огромные творческие возможности, но не каждый мо¬жет их развить.
Один из друзей Дау сказал: «Кажется, Анатоль Франс сказал, что без усилий нельзя быть счастливым, а каждое усилие — это уста¬лость и внутреннее страдание».
Дау возразил ему, что если ему нужны цитаты, то пусть лучше он вспомнит Пирогова, который сказал, что без усилия нет воли, без воли нет борьбы, а без борьбы — ничтожество и произвол. «Надо бояться не усталости и внутреннего страдания, а бояться впасть в ничтожество», — сказал Ландау.
Ландау с каждым днем становился все взрослее. Раньше его по¬ражала способность Жюльена Сореля выучить за один присест страницу газетного текста. Теперь же его более интересовал внут¬ренний мир героя — величайшая трагедия человека, который по¬нял, что все, чего он добивался, не стоит затраченных усилий. Дау решил, что важен не только сильный характер, но и достойная цель. Его цель — наука, физика. Уже с молодых лет он научился ограждать себя от помех: время, отведенное на занятия, уходило только на занятия.
Каким предстает Л. Ландау в данном тексте?
В этом тексте Л. Ландау предстает перед нами цельной натурой. Он знает, чего хочет и как этого добиться. Ландау никогда не дает себе расслабиться, постоянно находится в борьбе с самим собой. Выводы будущего ученого обдуманны и взвешенны. Ландау береж¬но относится к своему времени, он не теряет ни минуты зря. Мне кажется, именно такие качества, как ответственность и целеустрем¬ленность, позволили Ландау добиться многого в жизни.
№53
II
Внутренняя борьба Ландау
Один из однокурсников Ландау вспоминал, какое впечаглсние произвела на Льва газетная статья про одного актера, в ко юрой он утверждал, что великий актер — это прежде всего самоотречение. «Что же тогда говорить о физиках!» — грустно улыбнулся он.
Ландау никогда не хвастался своей работой. Однажды кто-то из его знакомых заявил, что он на пороге великого открытия. Ландау напомнил ему Гоголя, который всегда говорил, что никогда не сле¬дует хвастаться будущим.
О своей же работе — ни слова. В то время он занимался кванто¬вой физикой, и через некоторое время о нем заговорили все физики.
Студенческие годы изменили Ландау: сказалось влияние коллек¬тива и учителей, а еще — внутренней работы над собой, которая по плечу лишь сильным людям. Исчезли робость и застенчивость Льва, он перестал расстраиваться по пустякам.
О своей борьбе он никому не говорил, лишь близкие друзья по отдельным репликам могли понять, что твориться у него в душе. Однажды речь зашла о том, что человеку даны огромные творческие способности, но не каждый человек может их развить.
Один из друзей Ландау вспомнил Анатоля Франса, который го¬ворил, что без усилий нельзя стать счастливым, а каждое усилие — это усталость и внутреннее страдание. Ландау не согласился с этой точкой зрения и вспомнил слова Пирогова, который утверждал, что без вдохновения нет воли, без воли нет борьбы, а без борьбы — ни¬чтожество и произвол. Ландау считал, что надо больше всего в жиз¬ни бояться впасть в ничтожество.
Ландау с каждым днем становился все взрослее. Если раньше его поражала способность Жюльена Сореля за один присест выучить страницу газетного текста, то теперь его волновал внутренний мир героя — трагедия человека, который осознал, что все, чего он доби¬вался в жизни, не стоило затраченных усилий. Ландау решил, что важен не только сильный характер, но и достойная цель. Его целью была наука, физика. Он научился ограждать себя от помех: время, отведенное для занятий, уходило только на занятия.
Напишите о своем впечатлении от рассказа о Л. Ландау.
Рассказ про Ландау очень поучителен. Он повествует читателям, что если хочешь чего-то добиться в жизни, надо работать над собой. Автор ставит нам в пример Л. Ландау, который со студенчества знал, как надо работать, что надо находиться в вечной борьбе против са¬мого себя. Нет ничего невозможного — вот смысл этого рассказа. Главное — захотеть и приложить максимум усилий.
№54
I
И очень просто...
Булочная Филиппова всегда была полна покупателями. В даль¬нем углу около горячих железных ящиков стола толпа, жующая знаменитые жареные пирожки с мясом, грибами, творогом, изюмом и вареньем. Публика — от студенческой молодежи до старых чи¬новник, от расфранченных дам до просто одетых рабочих женщин. На хорошем масле, со свежим фаршем, пятачковый пирог был так велик, что им можно было сытно позавтракать. Их завел еще Иван Филиппов, основатель булочной. Прославившийся далеко за пределами Москвы калачами и сайками, а главное, вкуснейшим чер¬ным хлебом.
Левая сторона булочной, у который был отдельный вход, всегда была полна народом, покупавшим черный и ситный хлеб.
Иван Филиппов говорил: «Хлебушко черненький труженику пер¬вое питание». Когда его спрашивали, почему он у него так хорош, он отвечал, что все дело в муке. У него не было покупной муки, вся своя, отборную рожь он покупал на местах, а на каждой мельнице у него были свои люди, который следили, чтобы ни одна пылинка не попала в муку. Он считал, что рожь надо выбирать. «И очень про¬сто!» — всегда прибавлял он.
Ежедневно черный хлеб, калачи и сайки отправляли к царскому двору. Филиппов всегда доказывал, что в Петербурге такие колачи никогда не выйдут, потому что «вода невская не годится».
Кроме того, каждой зимой шли обозы с его сухарями и калачами в Сибирь. Они были испечены на соломе, особым способом заморо¬жены прямо сразу после выпечки. Когда они прибывали на места, их оттаивали (тоже особым способом), и ароматные калачи подавались где-нибудь в Иркутске с пылу с жару.
Филиппов никогда не пользовачся случаем, чтобы нажить по¬больше денег. Там, где другие белочники мошенничеством деньги зарабатывали, Филиппов поступал иначе.
Огромные деньги зарабатывали булочники перед праздниками, продавая лежалый товар за полную стоимость по благотворительным заказам для заключенных.
Издавна был обычай на большие праздники и на родительские субботы посылать подаяние заключенным. Булочные получали зака¬зы от жертвователей на тысячу или две калачей и саек. Наживапись на этих подаяниях булочники и хлебопекарни, только Филиппов в этом случае был честным человеком.
Он никогда не посылал лежалый товар, и у него велся особый счет, по которому было видно, сколько барыша давали эти заказы, и сам этот барыш целиком отвозил в тюрьмы и жертвовал на улучше¬ние питания больным арестантам. И делал он все это <<очень просто», а не для медалей и похвалы.
Что привлекает вас в личности Ивана Филиппова?
В личности Ивана Филиппова меня привлекает, прежде всего, его отношение к своему делу. Он любит свою профессию и относится к ней со всей ответственностью. Он делает все по совести. Он никогда не предложит покупателю лежалый товар, потому что репутация ему дороже, чем выгода. Именно поэтому он стшт известен далеко за пределами Москвы. Однако Филиппов не кичится своей славой. Трудолюбие и любовь к людям — вот что характеризует Ивана Фи¬липпова.
№54
II
Московский булочник
Булочная Филиппова всегда была полна покупателями. В даль¬нем углу у горячих железных ящиков стояли люди разных сословий и занятий и жевали знаменитые филипповские жареные пироги. На хорошем масле, со свежим фаршем, пятикопеечный пирог был так велик, что им было можно сытно позавтракать. Их завел еще Иван Филиппов, основатель булочной, прославившийся далеко за преде¬лами Москвы калачами, сайками, а главное, черным хлебом.
Левая сторона булочной, у который был отдельный вход, всегда была полна народа, покупавшего черный и ситный хлеб.
Филиппов считал, что черный хлеб первое питание для тружени¬ка. Когда его спрашивали, отчего его хлеб был так хорош, он отве¬чал, что все дело в муке. Филиппов покупал рожь на местах, в-мель¬ницах у него были поставлены свои люди. «И очень просто !>> — лю¬бил добавлять он.
Ежедневно черный хлеб, калачи и сайки отправлялись в Петер¬бург в царскому двору. На месте печь не выходило: Филиппов ут¬верждал, что невская вода не годится.
Кроме того, каждую зиму шли в Сибирь обозы с филипповскими сухарями, а также калачами и сайками, замороженными особым спо¬собом. Перед едой их также особым способом размораживали, и где-нибудь в Иркутске подавали горячие сайки с пылу с жару.
Филиппов был разборчив в работе, никогда, в отличие от других булочников, не наживал денег мошенничеством.
Булочники получали огромные деньги, продавая лежачый товар за полную стоимость по благотворительным заказам на подаяние заключенным. Испокон веков было принято на большие праздники и на родительские субботы посылать арестантам подаяние. Булочные получали заказы от жертвователей на тысячу или две калачей и саек. Наживались на этих подаяниях булочники и хлебопекарни, только Филиппов в этом случае был честным человеком.
Он никогда не посылал лежалый товар, и у него велся особый счет, по которому было видно, сколько барыша давали эти заказы, и сам этот барыш целиком отвозил в тюрьмы и жертвовал на улучше¬ние питания больным арестантам. И делал он все это «очень просто», а не для медалей и похвалы.
Как вы думаете, в чем секрет успеха предпринимательской дея¬тельности Филиппова?
Мне кажется, что секрет предпринимательской деятельности Ивана Филиппова заключается в его честности. Он старается сделать все лучшим образом. Он следит за всем процессом приготовления хлеба: от того, как он попадает на мельницу, до того, как горячие калачи и булки будут проданы. Филиппов готов получать не так много прибыли, как другие, но своими принципами он никогда не поступится: он не станет продавать лежалый товар. Именно своей честностью прославился Иван Филиппов и получил доверие покупа¬телей.
№55
I
Анна Павлова
Анна Павлова!
Какое найти ей определение? Балерина? Танцовщица? Но тех и других в мире огромное множество, а она такая была одна.
Она дебютировала в 1899 году на сцене Петербургского импера¬торского балета.
В ту пору среди балетоманов был известен Дандре, выходец из аристократической французской семьи. Он увлекся Павловой, и ув¬лекся на всю жизнь, которую, впрочем, ей и пожертвовал. Он устро¬ил ей квартиру с «залой для танцевального класса» — роскошь, мало кому доступная. Он познакомил ее с Дягилевым, который уже наме¬чал свою труппу для заграницы. Все это требовало от Дандре боль¬ших расходов и толкнуло его на всякие финансовые дела, к которым он не был приспособлен. В конце концов он угодил в тюрьму.
Анна Павлова отреагировала на эту историю как будто равно¬душно и уехала с Дягилевым за границу.
Она и ее партнер Нижинский завоевали в Париже небывалый ус¬пех. Дягилев построил свою труппу именно на них. И пока он дого¬варивался о гастролях не только в Европе, но и в Америке, Павлова, не считаясь ни с чем, заключила другой контракт, чем очень подвела Дягилева. По контракту Павлова должна была в течение года танце¬вать в Англии, Шотландии и Ирландии. Танцевала она не в театрах первого ранга, а в мюзик-холлах, на которые в то время артисты смотрели с презрением. Павлова выступала вперемежку с клоунами и акробатами. Зато она получала небывалый оклад. Все думали, что при ее взбалмошном характере она не доведет дело до конца и вер¬нется к Дягилеву. Но она не только дотанцевала весь год, но даже и не помышляла о возвращении к Дягилеву.
Надо отметить, что за границей чем выгоднее контракт, тем он жестче. В них неустойка за нарушение превышает сумму заработка.
Все думали, что из-за неустойки Павлова и довела свой тяжелый ан¬гажемент до конца. Но подоплека на самом деле была другая. Она обо¬жала Дандре. Именно обожала, потому что она не любила его обыкно¬венной человеческой любовью, и это было мукой для них обоих.
Она понимала, что всем в жизни обязана Дандре. Без него она не стала бы той мировой Павловой, которую все знали. Она считала своим долгом отплатить с лихвой все те жертвы, на которые пошел Дандре ради нее.
Никому не сказав, она подписала тяжелый контракт. Получила аванс, внесла залог за Дандре и выписала его к себе.
Петербургский позор его закончился, и эти два человека на всю жизнь покинули Родину. Дандре был менеджером Павловой до са¬мой ее смерти.                                                           
О каких чертах характера А. Павловой можно сделать вывод на основании данного текста?
На основании данного текста можно сделать вывод, что Анна Павлова была женщиной сильной и волевой. Она умела любить и была готова ради любви на все. Она была решительной женщиной: отказалась от выгодных контрактов на унизительный для нее как балерины. Но она пошла на это, потому что у нее была определенная цель: вызволить любимого и отплатить ему сполна за все, что он для нее сделал. Также мне кажется, она была очень независимой: ее не интересовало мнение других.
№55
II
Анна Павлова
Анна Павлова!
Какое определение ей дать? Балерина? Танцовщица? Но и тех и других в мире сотни, а она была единственной во всем мире.
Она дебютировала в 1899 Году. В то время среди балетоманов был известен Дандре, выходец из аристократической французской семьи. Он сразу же увлекся Павловой, увлекся на «всю жизнь, кото¬рой и пожертвовал ради нее, Он устроил ей квартиру с «залом для танцевального класса» — небывалая роскошь, познакомил ее с Дяги¬левым, который уже намечал свою труппу для заграницы. Все это требовало от Дандре больших расходов, и он начал заниматься фи¬нансовыми делами, которым он не был приспособлен. В конце кон¬цов он попал в тюрьму.
Павлова отнеслась к его аресту как будто спокойно и уехала с Дягилевым за границу.
Там она и ее партнер Нижинский добились большого успеха, Дя¬гилев организовал всю труппу на них. И пока он договаривался о новык гастролях, Павлова подписала другой контракт, чем сильно подвела Дягилева. По этому контракту Павлова должна была в тече¬ние года танцевать два раза в день и гастролировать по всей Велико¬британии. Она танцевала в мюзик-холлах, на который артисты тогда смотрели с презрением. Павлова выступала вперемежку с клоунами и акробатами! Но зато она получала небывалый оклад. Все считали, что при ее взбалмошном характере она вскоре все бросит и вновь вернется к Дягилеву. Но этого не произошло: она дотанцевала весь год до конца.
Некоторые говорили, что она выдержала такой тяжелый анга¬жемент, потому что боялась неустойки (на Западе она превышает сумму заработка). Но подоплека была другая. Дело в том, что она обожала Дандре; она понимала, что всем обязана ему, что без него она не была бы всемирно известной балериной. Она знала, что ради нее он пожертвовал собой, и она хотела с лихвой отплатить ему за это.
Поэтому, подписав контракт и получив аванс, она внесла необхо¬димую сумму залога за Дандре и выписала его к себе.
Петербургский позор Дандре кончился, они оба больше не воз¬вращались на Родину. Дандре сделался менеджером Павловой до самой ее смерти.
Какие мысли и чувства вызываем у вас этот рассказ?
Этот текст вызывает у меня восхищение решимостью Анны Павловой. Она пожертвовала всемирной славой ради любимого человека, сделала все, чтобы быть вместе с ним. Несомненно, такой поступок вызывает глубокое уважение к Павловой. Не многие лю¬ди выдержат столько, сколько смогла пережить эта хрупкая бале¬рина. Мне кажется, она была человеком добрым, отзывчивым и благодарным.
№56
I
Один день Горького
Большая часть моего общения с Горьким прошла в обстановке почти деревенской, когда природный характер человека не заслоня¬ется городскими обстоятельствами.
Вставал он рано, часов в восемь, выпивал кофе и съедал два сы¬рых яйца, а потом работал до часу дня. В час был обед, который с послеобеденными разговорами затягивался часа на полтора. Потом его начинали уговаривать прогуляться, а он всячески уклонялся от этого. После прогулки Горький снова кидался к столу. Стол был большой. На нем в порядке лежали письменные принадлежности. Горький любил хорошую бумагу, разноцветные карандаши, новые перья и ручки. Здесь же были разноцветные мундштуки — курил он много.
Время после прогулки и до обеда обычно уходило на прочтение корреспонденции и рукописей. На все письма, кроме самых нелепых, Горький немедленно отвечал. Он прочитывал все присылаемые ему рукописи, иногда многотомные, делал пометки. А потом излагат свои замечания в подробных ответах авторам. Он не только делал в рукописях пометки, но и помечал все опечатки и пунктуационные ошибки красным карандашом. Иногда он делал то же самое с книга¬ми: с рвением старательного корректора он правил все опечатки. Случалось, так же он поступал и с газетами, после чего их тотчас же выбрасывал.
Примерно в семь часов был ужин, потом чай и общий разговор.
Около полуночи он уходил к себе и либо писал, облачившись в свой красный халат, либо читал в постели, которая у него всегда была проста и опрятна как-то по-больничному. Спал он мало, а работал много, по десять часов в сутки. Ленивых не любил и имел на то право.
За свою жизнь он прочел огромное количество книг и помнил все их. Память у него была изумительная.
От нижегородского цехового Алексея Пешкова до Максима Горького, писателя с мировой известностью, — огромное расстоя¬ние, которое говорит само за себя, как бы ни относиться к его талан¬ту. Казалось бы, сознание пройденного пути и память о прошлом должны были дурно повлиять на него, но этого не случилось. Он не гонялся за славой, не прилагал усилий, чтобы удержать ее; он спо¬койно относился к критике и к похвале какого-нибудь невежды; он не старался найти доказательства своей известности, не разыгрывал из себя, как многие знаменитости, капризного ребенка. Я не видел человека, который бы носил славу с большим благородством и уме¬нием, чем Горький.
Какова главная мысль данного текста?
Главная мысль данного текста — показать личность М. Горького в домашней обстановке. Автор обрисовал дневной распорядок дня писателя, показал его отношение к близким, а главное, к работе. Горький много работал, и именно поэтому добился мировой славы. Но эта известность, как отмечает Ходасевич, ничуть его не испорти¬ла. Горький носил свою славу с умением и благородством.
№56
II
Горький в работе
Большая часть общения Ходасевича с Горьким прошла в почти деревенской обстановке, когда природный характер человека не за¬слонен обстоятельствами городской жизни.
Вставал Горький рано, часов в восемь, быстро завтракал и садил¬ся работать примерно до часу. В час был обед, который вместе с по¬слеобеденными разговорами затягивался часа на полтора. После обе¬да Горького начинали уговаривать прогуляться, а он старался всяче¬ски увернуться от этого. После прогулки он вновь бросался к пись¬менному столу. Стол был большой, на нем в полном порядке лежали письменные принадлежности. Он любил хорошую бумагу. Новые ручки и перья, цветные карандаши. Здесь же были мундштуки — Горький много курил.
Время после прогулки и до ужина писатель посвящал корреспон¬денции и присылаемым ему рукописям. Он отвечал почти на все письма, писал развернутые отзывы писателям на их рукописи. Горь¬кий делал в рукописях не только пометки, но еще он красным каран¬дашом правил опечатки и пунктуационные ошибки. Иногда он делал то же самое с книгами и газетами, причем последние тут после про¬верки выкидывал.
Ужин был часов в семь, потом — чай и общий разговор. Пример¬но в двенадцать Горький уходил к себе и работал или читал на своей простой и аккуратной кровати. Писатель много работал — по десять часов в день. Он не любил ленивых и имел на то право.
Он прочел огромное количество книг и помнил их все — у него была изумительная память.
От простого нижегородского цехового до писателя с мировой из¬вестностью — огромное расстояние, которое говорит само за себя, как бы ни относиться к таланту Горького. Казалось бы, сознание пройден¬ного пути и память о прошлом должны были дурно повлиять на него, но этого не случилось. Он не гонялся за славой, не прилагал усилий, чтобы удержать ее; он спокойно относился к критике и к похвале ка¬кого-нибудь невежды; он не старался найти доказательства своей из¬вестности, не разыгрывал из себя, как многие знаменитости, капризно¬го ребенка. Горький носил славу с большим благородством и умением.
О каких чертах характера Горького можно соелать вывод на основании данного текста?
На основании данного текста можно сделать вывод, что Горький был чрезвычайно трудолюбивым и трудоспособным человеком. Да¬же в деревне он проводил все свое свободное время за работой. Не¬смотря на мировую известность, Горький не кичился своей славой. Он носил ее с умением и благородством. Он всегда отвечал почти на все письма, правил все присылаемые ему рукописи, даже если они были многотомными. Он был отзывчивым человеком, был готов по¬мочь начинающим авторам.
№57
I
Мать
Мать родилась в сибирской деревне. Долгие зимы в душной, пе¬реполненной народом и скотом избе, заронила у нее любовь к весне. Породили жажду первой заметить малейшие ее проявления, желание первой увидеть и почувствовать то, что не видят и не ^чувствуют дру¬гие. С детства для нее большой радостью стали поля, леса и все жи¬вое в них.
Как-то ранней весной отец взял меня и мать на пашню, где соби¬рался засеять десятину пшеницей. На меже он распряг лошадь и от¬пустил ее пастись. Вдруг из-под его ног выпорхнул жаворонок и, трепеща крыльями, поднялся по невидимой лестнице в голубую высь. Отец даже не заметил этого жаворонка. Но мать!
— Смотри, Алеша! — сказала она. — Чуть покрупней воробья, а большекрылый, потому и трепетун неустанный.
Я действительно заметил, что по сравнению с телом крылья у жа¬воронка длинные и широкие. И тогда же я подивился ее зоркости.
Много времени прошло, но я до сих пор помню ее поднятое к не¬бу лицо, ее восторженно-напряженную фигуру, когда она слушала переливчатое урчание, доносившееся из поднебесья.
Солнце заливало голые поля, а мать все стояла и слушала. Воз¬можно, она уже и не видела певца, но слышала его радостный голо¬сок, чувствовала в своем сердце ту же радость.
А сколько горя выпало на долю матери, потерявшей семерых взрослых детей!
И все же до старости глаза у нее оставались незамутненными, что свидетельствовало о ясности ума, лицо было свежим и свободным от морщин. Способность радоваться и чутко улавливать красоту земли дана не каждому. Она говорила: «Дурак и радость обратит в горе, а умный — ив горе утешится».
Лицо ее, как подсолнечник к солнцу, всегда было обращено к ра¬дости. Мать обладала особым талантом доброты, который она бес¬сознательно старалась привить своим детям. Я и сам стал жадно смо¬треть на дерущихся воробьев или ждать первой капели. Слова мате¬ри западали нам в память, оберегали гзс от тысячи пагубных соблаз¬нов
Она всегда нам говорила, что много лкхлей живут злобой и коры¬стью, они не могут понять красоту весны, птичьего звона — глаза у них мутные, как у слепцов.
Как сделать счастливыми всех, она не знала. Она видела источ¬ник радости в окружающей ее природе, Это любование природой было заложено в ней от рождения. Мать не представляла другой си¬лы, способной так окрылять человеческую душу, и поражалась, как другие не могли это понять,
Какие черты характера матери особенно дороги Е. Пермитину?
Пермитину особенно дороги такие черты характера матери, как доброта, чуткость. Мать для него — самый добрый и дорогой чело¬век на Земле. Чувство прекрасного передалось Пермитину именно от нее. Мать многому научила его, на многое открыла ему глаза. Она научила сына любить природу, людей, научила радоваться жизни. Именно эти уроки любви и запомнил автор на всю оставшуюся жизнь и вспоминает мать с благодарностью.
№57
II
Мать
Мать родилась в сибирской деревне. Зима в душной, перепол¬ненной народом и скотом избе заронила у нее с детства любовь к весне. Она старалась раньше всех заметить ее первые проявления, увидеть то, что другие не видят. С детства для нее большой радостью стали леса, поля и все живое в них.
Как-то ранней весной отец взял ее и меня на пашню, где собирал¬ся высеять пшеницу. Лошадь он выпряг на меже и оставил пастись. Вдруг из-под его ног выпорхнул жаворонок. Он даже не заметил его, но зато мать заметила. Она показала жаворонка мне. Я, как и мать, заметил, что по сравнению с туловищем у жаворонка очень длинные и широкие крылья.
Много времени прошло с тех пор, но я помнил ее поднятое к небу лицо, ее восторженно-напряженную фигуру, когда она слушала пе¬реливчатое урчание, доносившееся из поднебесья.
Солнце заливало голые поля, а мать все стояла и слушала. Она уже и не видела певца, но слышала его радостный голосок, чувство¬вала в своем сердце ту же радость.
А сколько горя выпало на долю матери, потерявшей семерых взрослых детей!
И все же до старости глаза у нее оставались незамутненными, что свидетельствовало о ясности ума. Способность радоваться и чутко улавливать красоту земли дана не каждому. Она говорила: «Дурак и радость обратит в горе, а умный — ив горе утешится».
Лицо ее всегда было обращено в радости. Мать обладала особым талантом доброты, который она бессознательно старалась привить своим детям. Сын сам стал жадно смотреть на дерущихся воробьев или ждать первой капели. Слова матери западали в память детям, оберегали их от тысячи пагубных соблазнов.
Она всегда говорила, что много людей живут злобой и корыстью, не могут понять красоту весны. Как сделать счастливыми всех, она не знала. Она видела источник радости в окружающей ее природе. Это любование природой было заложено в ней от рождения. Мать не представляла другой силы, способной окрылять душу, и поражалась, как другие не могли это понять.
Какую жизненную мудрость можно извлечь из данного текста?
Из данного текста можно извлечь такую жизненную мудрость: человек рожден, чтобы радоваться жизни и окружающему его миру. Несмотря на все жизненные трудности, он должен оставаться опти¬мистом. Творить добро, радоваться и приносить радость другим лю¬дям — вот смысл жизни.
№58
I
Русь колокольная
Любила Русь колокольный звон. Уже в XIV веке (а может, и раньше, но сведений нет) колокола делали в Москве и Новгороде. Новгородская летопись гласит, что в 1342 году архиепископ Василий повелел отлить колокол для Софии и привел мастера Бориса из Москвы. Этот же Борис, по свидетельству летописей, отливал колокола для Москвы и других городов. Высказываются предположения, что именно Борис, освоив новое мастерство, стал основоположником колокольного дела на Руси. Звон колоколов, звучавший на десятки километров, был своеобразной музыкой для всех. Колокола звучали «во дни торжеств и бед народных». Многие века колокольный звон сопутствовал жизни людей: оповещал о приближении врагов или опасности, приветствовал победоносные полки, приносил в праздни¬ки торжественность и веселье.
Радостным звоном встретила Москва воинов с Куликовской бит¬вы. Под колокольный звон шествовали по Москве ополченцы Мини¬на и Пожарского, изгнавшие интервентов из столицы. Колокольный звон собирал новгородцев на вече, где решалась судьба Отечества.
Большие колокола обычно изготавливали в пушечных мастер¬ских, а маленькие звоны и билы отливали колокольники. Литье ко¬локолов было почетным делом. Когда отливался большой колокол, летописец заносил это событие в летопись, не забывая упомянуть о его создателе. В колокольный сплав, состоявший из меди и олова, добавляли серебро — для благозвучности. Отсюда и пошло выраже¬ние «серебряный звон».
С колоколами были связаны различные поверья. Например, когда принимались отливать колокол, нарочно распускали ложный и мало¬вероятный слух. Считалось, что чем дальше распространится этот слух, тем сильнее будет гудеть колокол.
Считалось плохой приметой, если колокол зазвонит ночью сам по себе. Человек, который услышит ночью звон, должен был ждать вся¬ческих несчастий. Так, в Москве висел набатный колокол, который в простонародье называли всполошным. Всем было известно, что за колоколом числилась крамола: до 1478 года он был вечевым колоко¬лом Великого Новгорода, потом его у новгородцев отобралч и пере¬везли в Москву. Но в 1681 году царь Федпр Алексеевич проснулся ночью: ему показалось, что всполошный колокол звонит. Утром царь держал совет с боярами. Колокол отправили в ссылку в глухую и лесистую Карелию. Так новгородский «бунтовщик» и не прижился в Москве.
О колоколах слагалось много притч, пословиц, шуток. Колокол был для сельских жителей своего рода часами. Поэтому и была пого¬ворка: первый звон — пропадай мой сон, второй звон — земной по¬клон, третий звон — из дому вон.
О колокольных звонах повествовали метафорично, например, си¬дит петух на воротах.
Трудное дело — отливка колоколов. Колокол — это огромный музыкальный инструмент. У каждого колокола свои переливы, у каждого звона свое назначение.
Как вы понимаете значение слов «набатный» и «вечевой»?
Набатный и вечевой звоны использовались на Руси для сбора на¬рода. Но набатный удар в колокол — это такой удар, который при¬зывал людей собраться во время какого-нибудь бедствия, например, пожара или наводнения. В когда звучал вечевой удар, это значило, что людей звачи для решения проблемы или какого-нибудь спорного вопроса.
№58
II
Колокол в России
Любила Русь колокольный звон. Уже в XIV веке колокола делали в Москве и Новгороде. Новгородская летопись гласит, что в 1342 году архиепископ Василий повелел отлить колокол для Софии и привел мастера Бориса из Москвы. Этот же Борис отливал колокола для Москвы и других городов. Высказываются предположения, что именно Борис, освоив новое мастерство, стал основоположником колокольного дела на Руси. Звон колоколов, звучавший на десятки километров, был своеобразной музыкой для всех. Многие века коло¬кольный звон сопутствовал жизни людей: оповещал о приближении врагов, приветствовал победоносные полки, приносил в праздники торжественность.
Радостным звоном встретила Москва воинов с Куликовской бит¬вы. Под колокольный звон шествовали по Москве ополченцы Мини¬на и Пожарского, изгнавшие интервентов. Колокольный звон соби¬рал новгородцев на вече.
Большие колокола обычно изготавливали в пушечных мастер¬ских, а маленькие звоны и билы отливали колокольники. Литье ко¬локолов было почетным делом. Когда отливался большой колокол, летописец заносил это событие в легопись. В колокольный сплав, состоявший из меди и олова, добавляли серебро — для благозвучно¬сти. Отсюда и пошло выражение «серебряный звон».
С колоколами были связаны различные поверья. Например, когда принимались отливать колокол, нарочно распускали ложный и мало¬вероятный слух. Считалось, что чем дальше он распространится, тем сильнее будет гудеть колокол.
Считалось плохой приметой, если колокол зазвонит ночью сам по себе. Человек, который услышит ночью звон, должен был ждать несчастий. Так, в Москве висел набатный колокол, который в про¬стонародье называли всполошным. Было известно, что за колоко¬лом числилась крамола: до 1478 года он был вечевым колоколом Великого Новгорода, потом его у новгородцев отобрали и перевез¬ли в Москву. Но в 1681 году царь Федор Алексеевич проснулся ночью: ему показалось, что всполошный колокол звонит. Утром царь держал совет с боярами. Колокол отправили в ссылку в глу¬хую Карелию. Так новгородский «бунтовщик» и не прижился в Москве.
О колоколах слагалось много притч, пословиц, шуток. Колокол был для сельских жителей своего рода часами.
О колокольных звонах повествовали метафорично, например, си¬дит петух на воротах.
Трудное дело — отливка колоколов. Колокол — это огромный музыкальный инструмент. У каждого колокола свои переливы, у каждого звона свое назначение.
Докажите принадлежность данного текста к публицистичес¬кому стилю.
Данный текст относится к публицистическому стилю, потому что его основная цель — воздействие на читателей, привлечение их к поднятой проблеме. В тексте присутствуют исторические факты, ярко выраженная авторская позиция, оценка автором событий и яв¬лений, о которых он сообщает.
№59
I
Учитель
Замечательный человек, встретившийся мне в самом начале жиз¬ненного пути, был Игнатий Дмитриевич Рождественский, сибирский поэт. Он преподавал в нашей школе русский язык,, и литературу Первое, чем он поразил весь класс, была его близорукость. Учитель приближал бумагу к лицу, водил по ней носом и, словно разговари¬вая сам с собой, твердил: «Чудо! Дивно! Только русской поэзии это дано!»
Мой пятый «Б» решил, что такого малохольненького он быстро «сшамает».
Но не тут-то было! На уроке литературы он заставил каждого из нас читать по две минуты из «Дубровского» или «Бородина». По¬слушав, он бесцеремонно говорил: «Недоросль! Под потолок выма¬хал, а читаешь по слогам!»
На уроке русского языка наш учитель так разошелся, что целый час рассказывал нам о слове «яр». Когда же началась перемена, он махнул рукой и сказал, что напишем диктант завтра.
Я очень хорошо запомнил, что на том уроке никто не баловался и даже не шевелился. Меня поразило, сколько значений может иметь одно маленькое слово, что человек может все постичь с помощью слова и что человек, владеющий словом, есть человек большой и богатый.
Впервые за всю историю нашего класса даже у отпетых озорни¬ков в графе «поведение» стали появляться пятерки. Когда мы стали интересоваться литературой, Игнатий Дмитриевич стал приносить нам новые журналы или книжки и читал их нам по десять-пятнадцать минут на каждом уроке. Мы все чаще и чаще стали про¬сиживать перемены, слушая его.
Очень мы полюбили самостоятельную работу, но не стихи учить и не изложения писать, а писать сочинения, творить самим.
Однажды Игнатий Дмитриевич вошел в класс и велел нам писать сочинение о том, как мы провели лето. Класс заскрипел ручками.
Не более месяца назад я заблудился в тайге и провел там четыре дня. Сначала я испугался, но потом взял себя в руки и вел себя по-таежному смело и стойко, даже не простудился. Я написал об этом в моем сочинении и назвал его «Жив».
Никогда еще я так не старался в школе, я с тайным волнением ждал раздачи тетрадей. Многие сочинения учитель ругал за прими¬тивность изложения, за отсутствие своих слов и мыслей. Кипа тет¬радей на учительском столе становилась все меньше, и вот, нако¬нец, сиротливо заголубела моя тоненькая тетрадочка. Игнатий Дмитриевич бережно развернул мою тетрадь, прочитал мое сочи¬нение всему классу, потом поднял меня, пристально посмотрел на меня и сказал такую редкую и оттого особенно дорогую похвалу: «Молодец!»
Когда в 1953 году вышла моя первая книга рассказов, я поставил свой первый в жизни автограф человеку, который привил мне ува¬жительность к слову, пробудил жажду творчества.
Как удалось учителю привить своим ученикам «уважительность к слову», пробудить у них жажду творчества?
Учителю удалось привить своим ученикам «уважительность к , слову», пробудить у них жажду творчества, прежде всего интерес¬ными филологическими фактами. Он смог показать ученикам, что значение слова — это увлекательная тема. Также учитель читал им отрывки из новых книг и журналов на каждом уроке. Помимо это¬го, учитель дал возможность ребятам самим творить. Он отказался от зубрежки и заучивания чужих мыслей. Он ругал учеников, когда они повторяли чужие слова и мысли. Человек рожден, чтобы тво¬рить, и учитель это хорошо понимал, поэтому и остановил свой выбор именно на таком виде преподавания русского языка и лите¬ратуры.
№59
II
Учитель
Замечательный человек, встретился мне в самом начале жизнен¬ного пути. Это был Игнатий Дмитриевич Рождественский, сибир¬ский поэт. Он преподавал в школе русский язык и литературу. Пер¬вое, чем он поразил весь класс, была его близорукость. Учитель при¬ближал бумагу к лицу, водил по ней носом и, словно разговаривая сам с собой, твердил: «Только русской поэзии это дано!»
На уроке литературы учитель заставлял каждого в классе читать по две минуты из «Дубровского» или «Бородина». Послушав, он раздраженно говорил: «Под потолок вымахал, а читаешь по сло¬гам!»
На уроке русского языка однажды учитель так разошелся, что це¬лый час рассказывал классу о слове «яр». Когда же началась переме¬на, он махнул рукой и сказал, что диктант будем писать завтра.
На том уроке никто не баловался и даже не шевелился. Меня по¬разило, сколько значений может иметь одно маленькое слово, что человек, владеющий словом, есть человек большой и богатый.
Впервые за всю историю класса даже у отпетых озорников в гра¬фе «поведение» стали появляться пятерки. Вскоре Игнатий Дмитри¬евич стал приносить в класс новые журналы или книжки и читал их по десять-пятнадцать минут на каждом уроке. Ребята все чаще стали просиживать перемены, слушая его.
Очень им понравилось писать сочинения, творить самим.
Однажды Игнатий Дмитриевич вошел в класс и велел писать сочинение о том, как ребята провели лето. Класс заскрипел руч¬ками.
Не более месяца до этого я заблудился в тайге и провел там че¬тыре дня. Сначала я испугался, но потом взял себя в руки и вел себя по-таежному стойко. Я написал об этом в своем сочинении и назвал его «Жив».
Никогда еще я так не старался в школе и с тайным волнением ждал раздачи тетрадей. Многие сочинения учитель ругал за прими¬тивность изложения, за отсутствие своих слов и мыслей. Кипа тетра¬дей на учительском столе становилась все меньше, и вот, наконец, сиротливо заголубела моя тоненькая тетрадочка. Игнатий Дмитрие¬вич прочитал мое сочинение всему классу, потом поднял его, при¬стально посмотрел на меня и сказал такую редкую и оттого особенно дорогую похвалу: «Молодец!»
Когда в 1953 году вышла моя первая книга рассказов, я поставил свой первый в жизни автограф человеку, который привил мне ува¬жительность к слову, пробудил жажду творчества. Какое впечатление произвел на вас рассказ об учителе?
Мне очень понравился рассказ об учителе. Мы привыкли к учи¬телям, которые строят учебный процесс на зубрежке, а здесь учитель предоставлял ребятам творческую свободу, он лишь слегка направ¬лял их и следил за развитием их как творческих личностей. Мне ка¬жется, что, во-первых, такая методика более полезна для развития учеников, а во-вторых, самим ученикам интереснее. А раз интересно, то и учиться хочется. А это ли не залог понимания между учеником и учителем?
№60
I
Жизнь уже была полна звуков: ржание не знавших узды коней гул¬ко разносилось над горными склонами Фракии, суетливо хрюкал и звал за собой кабаниху с дюжиной поросят черный ощетинившийся вепрь, расположившийся под дуплом дуба медведь ревел, отбиваясь лапой от гудящего пчелиного роя. Леса, густо населенные зверьем, птицами и насекомыми, клокотали от нестройного хора их голосов.
Тут же рядом жил и человек, внушавший к себе уважение и вы¬зывавший страх. Но он считал себя частью природы, и его голос практически не выделялся из ее разноголосицы.
Пока однажды, как повествует предание, на поляну не вступил, казалось, никого не боящийся юноша. Ни одни человек тогда не смел покинуть пещеру или землянку без камня или палки, но он располо¬жился на камне и снял с плеча странный предмет, похожий на лук, со свистом выпускающий жалящие и пронизывающие насквозь стрелы. Но на луке была лишь одна тетива, а здесь семь, да и укреплены они так что для стрелы нет упора.
Ударом пальцев по натянутым нитям этого странного лука юно¬ша исторг звуки, каких дотоле не слышал ни зверь, ни человек. Они напоминали что-то забытое, утерянное, что-то разлитое в самой при¬роде, но никем еще не извлеченное. Словно пчелы решили нанизы¬вать то лучшее, что содержал мир звуков, а не собирать сладость цветов, и юноша услышал это и поспешил воспроизвести. Звуки не напоминали знакомые голоса, шумы природы, но будили странный отзвук и властно тянули к себе, заставляли забыть о веками вырабо¬танной осторожности, страхе и вражде.
Юноша не замечал ничего вокруг, он ушел с головой в божест¬венные звуки, выливая из себя все, что его переполняло, и не забо¬тясь о прибывающих с каждым мгновением слушателях. Царственно прошагал лев, лег, опустив огромную голову на скрещенные лапы. Рядом, закинув ветвистые рога, замер пугливый олень. Здесь же при¬строился заяц. И даже деревья привстали и будто вот-вот шагнут навстречу певцу.
Орфей, так звали музыканта. Но он не мог похвастаться знатнос¬тью своего рода, как другие герои, считавшие своими отцами Зевса или Аполлона, а матерью — Афродиту. Отцом Орфея был горный поток Загар, затерявшийся во фракийских дебрях, матерью — муза Каллиопа (Прекрасноголосая). Певец не совершал подвигов, кото¬рыми славились Персей или Геракл. Но деяния его, как и слава, бес¬примерны.
Объясните смысл мифа об Орфее.
Я думаю, этот миф учит созиданию. Он показывает, как велика созидательная сила искусства, в данном случае музыки. Геракл и Персей являются героями, но их героизм основан на войне, на раз¬рушении. Подвиг Орфея заключается в том, что он устанавливает мир. Для льва олень и заяц лишь пища, которая необходима, чтобы утолить голод. Но раздается мелодия Орфея, и мы видим их рядом, в мире друг с другом.
Музыка защитила и самого Орфея: никто из зверей не напал на него. Они склонились не перед его физической силой, как сделали бы это, появись в лесу Персей или Геракл, они пришли добровольно, потому что сила искусства выше любых военных побед.
№60
II
Жизнь уже наполнилась звуками. Над горными склонами Фракии разносилось ржание коней, из зарослей выбегал вепрь и звал за со¬бой кабаниху с поросятами, медведь ревел под дуплом дуба, — леса клокотали от нестройного хора голосов. Внушая уважение и вселяя страх, тут же рядом жил человек, считая себя частью этой разного¬лосицы природы.
Но предание рассказывает, что однажды на поляну вступил безо¬ружный юноша, что до него не смели делать люди. Он принес с со¬бой странный предмет, похожий на лук, но с семью тетивами, укреп¬ление которых не давало упора для стрел. Юноша ударил пальцами по натянутым нитям и исторг доселе не слышимые никем звуки. Они напоминали что-то давно забытое, что-то разлитое в природе, но еще никем не извлеченное. Словно юноша услышал и воспроизвел пчел, нанизывающих все лучшее, что есть в мире звуков. И эти незнако¬мые звуки будили странный отзвук и властно тянули к себе, застав¬ляя забыть выработанные веками осторожность, страх и вражду.
Погрузившись в божественные звуки, глух ко всему, юноша вы¬ливал из себя все переполнявшие его эмоции. А тем временем слушателей становилось все больше: царственный лев, пугливый олень, заяц. Даже деревья привстали и, казалось, готовы шагнуть навстречу певцу, которого звали Орфей.
Он не мог похвастаться знатностью своего рода, как другие ге¬рои, родителями которых были Зевс, Аполлон, Афродита. Отцом Орфея был затерявшийся во фракийских дебрях горный поток Загар, матерью — муза Каллиопа (Прекрасноголосая). Он не совершал по¬двигов, прославивших Персея или Геракла, но его деяния и слава беспримерны.
Какую роль играет музыка в вашей жизни?
Музыка — это ежедневное отражение моего внутреннего мира.
Если мне грустно, веселая, бодрящая музыка может поднять мне настроение, успокаивающие мелодии помогут освободиться от грус¬ти.
Когда я радуюсь, мне постоянно хочется танцевать, и я даже слышу свою внутреннюю музыку, музыку счастья. Тогда энергичная музыка помогает мне выплеснуть мои положительные эмоции на окружающих меня людей и делает их чуточку счастливее.
Настроение музыки всегда передается и мне. Пасмурное утро может стать и не таким уж грустным, если послушать мелодии лета, а если в конце дня ты устал, но впереди еще много работы, можно послушать бодрящие композиции и, может быть, не намного, но сил точно прибавится.
Я не могу представить себе и дня без музыки, ведь она стала час¬тью меня.
№61
I
Народные художники-самоучки
...Почти в каждом нашем захолустном городке, да и нередко в безвестных деревнях можно встретить хороших, но никому не изве¬стных художников-самоучек. О них никогда не писали. Земляки та¬ких художников, считая их чудаками, относятся к ним с уважением. Видимо, потому, что простой русский человек из всех видов ис¬кусств большего всего любит живопись, особенно когда она показы¬вает ему дотоле не замечаемую прелесть хорошо знакомых обжитых мест. В таких случаях земляки художников говорят: «Вот они какие, наши места! А мы-то думали, что у нас, почитай, ничего интересного нету —• одни поля да овраги, мосточки да реки». Жаль, что у нас пока еще нет таких самоотверженных людей, ко¬торые бы находили художников-самоучек, отбирали бы их лучшие вещи и показывали народу. Тогда непременно обнаружились бы в течение столетий никому не известные и находившиеся в пренебре¬жении живописные богатства, подлинно народные по своей непо¬средственности, неумелые, на взгляд утонченных ценителей, но пол¬ные примитивной прелести.
Много раз я находил такие картины без рам в глуши, в старень¬ких избах среди выцветших фотографий и бумажных цветов. Порой к ним нельзя было прикоснуться без того, чтобы из-под них не побе¬жали во все стороны рыжие тараканы. На вопрос о том, чьи это кар¬тины, какая-нибудь бабка ответит, что это, мол, сынок ее баловался, большой был охотник до этого дела, и, кабы ученье, вышел бы из него прелестный живописец.
...Сила воздействия пейзажа определяется степенью его родст¬венности нашим ощущениям.
Наши скромные дали мы никогда не променяем на самые торже-ствелные красоты тропиков и Запада. Только мы, родившись «под сереньким ситцем этих северных небес», красота которых слилась с нашей жизнью, коей они были свидетелями, можем с полной силой ощутить ее и понять. Исключения бывают редко.
Путешествуя, мы часто восхищаемся блеском чужеземной приро¬ды, которая, однако, никогда не сможет заменить природу русскую. Наоборот, чем ярче чужое, тем ближе свое. Ни лиловый пожар Эгей¬ского моря, ни розовеющий мрамор и алые олеандры Эллады, ни ска¬зочный воздух Сицилии, ни золотая тусклая дымка над бессмертным Парижем, — ничто не может приглушить нашу память о своей стране, но, наоборот, доводит ее до почти болезненной остроты.
Я испытал это на себе, когда в туманных предосенних садах Вер¬саля, с их почернелой листвой, геометрической пышностью, вспом¬нил, совсем не знаю почему, крошечный городок Спас-Клепики, и у меня заныло сердце.
Какие проблемы подняты автором в данном тексте?
Одной из проблем, затронутых автором, является невозможность та¬лантливых, но живущих в маленьких («захолустных») городках худож¬ников-самоучек получить образование. Они останавливаются на опре¬деленном этапе развития своего мастерства, и дальше им требуется на¬ставник, которого нет. И они бросают то дело, в котором могли бы до¬стигнуть наибольших высот. Они не становятся живописцами, их талант постепенно притупляется, а написанные картины пылятся и гниют.
Отсюда вытекает еще одна проблема — отсутствие «самоотвер¬женных людей», которые как раз могли бы дать путевку в жизнь художникам-самоучкам.
Также автор касается темы родины. Люди, которые покинули свое отечество, никогда не смогут найти что-нибудь лучше, «чем ярче чужое — тем ближе свое».
№61
II
Богатая глушь
...Во многих наших захолустных городках и в иных безвестных деревнях можно встретить хороших, но не известных художников-самоучек, о которых никогда не писали. Земляки их считают чуда¬ками, хотя относятся с уважением. Почему? Очевидно, простой рус¬ский человек очень любит такой вид искусства, как живопись: она открывает ему прелесть хорошо знакомых обжитых мест, позволяя гордиться обычными полями, оврагами, мостами и реками.
Жаль, что у нас пока еще нет меценатов, готовых найти подоб¬ных художников, отобрать лучшие их вещи и показать их народу. Это позволило бы обнаружить живописные богатства, подлинно на¬родные по своей непосредственности, неумелые, на взгляд утончен¬ных ценителей, но полные примитивной прелести; картины, в тече¬ние столетий никому не известные.
Много раз находил я в глуши, в Стареньких избах среди забытых вещей такие картины без рам. Случалось, что к ним нельзя было прикоснуться без того, чтобы из-под них не побежали во все стороны рыжие тараканы. Спросишь о картинах какую-нибудь бабку, а она в ответ: это сынок баловался, и, кабы ученье, вышел бы из него преле¬стный живописец.
...Степень родственности пейзажа нашим ощущениям определя¬ет силу его воздействия.
Самые торжественные красоты тропиков и Запада мы не проме¬няем на наши скромные дали. Мы родились «под сереньким ситцем этих северных тихих небес» — свидетелей нашей жизни, вливших в нее свою красоту, ощутить и понять которую только в наших силах. Исключения редки.
Путешествуя, мы часто восхищаемся блеском чужеземной при¬роды, но она не заменит природу русскую, наоборот, чем ярче чу¬жое, тем ближе свое. Ничто — ни пожар Эгейского моря, ни мрамор и олеандры Эллады, ни воздух Сицилии, ни дымка над Парижем, — ничто не приглушает нашу память о родине, но, наоборот, доводит ее до почти болезненной остроты.
Я испытал это на себе, когда в туманных предосенних садах Вер¬саля вспомнил, сам не зная почему, крошечный городок Спас-Клепики, и у меня заныло сердце.  Какова тема, главная мысль и стилевая принадчежноспгь данно¬го текста?
Тема произведения -— народность в картинах художников-самоучек.
Главная мысль — художники-самоучки пишут подлинно народ¬ные картины, но их никто не видит, Необходимо найти самоотвер¬женных людей, которые смогли бы донести до народа хотя бы луч¬шие из них.
Стиль — художественный, так как перед нами отрывок из худо¬жественного произведения, обладающий многостильностью, образ¬ностью, проявлением индивидуальности автора.
№ 62
I
Благоденствующая красивость
«Художник обязан скрыть от публики те усилия, которых ему стоит произведение. Свобода и легкость — непременное наслажде¬ние зрителя», — писал однажды Крамской.
Но легкость легкости рознь. Думая о сложной взаимосвязи между художником и зрителем, я вспоминаю одну сиену из далеких дней моего детства.
Как-то в школе нам объявили о приезде столичного художника-виртуоза, который выступит перед нами. Смысла этих слов никто как следует не понимал, но тем сильнее разъедало нас любопытство.
Собравшись после уроков в зале, мы наблюдали, как сторож Кузьма вынес на сцену столик, два мольберта с поставленными на них чертежными досками и толстую стопку александрийской бу¬маги.
Затем появился сам «виртуоз»: полный румяный мужчина в чесу¬човой блузе-толстовке, с кудрями до плеч и выпуклыми глазами, сизыми, как слива «венгерка». Он нес в руке лакированный плоский ящик, который поставил на стол, щелкнул медными застежками и раскрыл его жестом циркового фокусника. В ящике лежали цветные палочки-мелки.
Кнопками накрепив к доскам два листа «александрийки», «вир¬туоз» — опять жестом фокусника — набрал горсть мелков, и тут начались чудеса. Листы бумаги прямо на наших глаза превращались в картины-пейзажи. Казалось, цветные мелки сами вырисовывали на шершавой «александриике» деревья, траву, тропинки, пышные сли¬вочные облака в небесах и синюю воду.
Мы сидели с раскрытыми ртами и бурно аплодировали по окон¬чании чарующе улыбающимуся «виртуозу». Казалось, чудесам не будет конца. Раскланявшись, он сменял готовые пейзажи чистыми листами бумаги, на которых как бы сами собой возникали невидан¬ной яркости малиновые закаты, избушки в снежных шапках среди сахарно-голубых сугробов, бирюзовые озера с лебедями и апельси-ново-лимонные осенние рощи.
Наступил коронный номер. «Виртуоз», сдвинув мольберты вплотную и прикрепив к доскам по свежему листу, стал орудовать обеими руками, одновременно малюя два пейзажа — летний и зим¬ний.
И тут вдруг из первого ряда поднялся Александр Григорьевич — наш учитель рисования. Долговязый и тощий, в вытертой на локтях бархатной блузе и шнурованных сапогах, он, горбясь, через весь зал направился к выходу. Его седоватая бородка вздрагивала, губы кри¬вились, выражение нестерпимой обиды на его худом, обычно едко-насмешливом лице я запомнил надолго и не раз вспоминал впослед¬ствии.
Вспоминал, когда бился над первыми своими этюдами, над про¬стеньким на взгляд мотивом. Вспоминал, размышляя о непримири¬мой вражде между ремеслом и искусством, о поверхностной легкос¬ти, о заученных приемах, за которыми не кроется действительно важное, искреннее, но которые порою неотразимо подкупают зрите¬ля, как когда-то нас ловкость рук заезжего мастака.
Непросто отличить в искусстве настоящее от поддельного, по¬нять разницу между красотой и «красивостью». Многие считают, что понимание живописи дается само по себе, но это так же неверно, как и то, что ребенок, едва научившись складывать слоги в слова, может наслаждаться поэзией Пушкина или прозой Тургенева. Только прой¬дя дистанцию между первой детской песенкой и симфонией Чайков¬ского, начинаешь понимать, какие сокровища человеческих чувств кроются в музыке.
В каждом человеке природой заложены разнообразные способно¬сти, нуждающиеся в развитии, и умение воспринимать прекрасное — одна из них.
Почему автор так часто вспоминает рассказанный им случай?
Эта сцена стала отправной на пути понимания автором той самой разницы между красотой и «красивостью». Автор хочет стать насто¬ящим художником, а не виртуозом-дилетантом. Именно поэтому он постоянно вспоминает описанный случай, как самый первый и очень важный жизненный урок.
Кроме того, эта сцена наглядно показывает, что можно жить в достатке, но быть посредственностью и просто пускать пыль в глаза зрителей, а можно.. .быть настоящим художником и носить обветша¬лую блузу. А сочетать благоденствующую посредственность и изма¬тывающее искусство невозможно. И каждому художнику предстоит сделать этот лишь на первый взгляд легкий выбор.
№62
II
Коронный номер
Крамской писал однажды, что художник обязан скрыть от публи¬ки усилия, затрачиваемые на произведение, ведь зрители наслажда¬ются свободой и легкостью. Но легкость легкости рознь.
Размышляя о сложной взаимосвязи между художником и зрите¬лем, я вспомнил сцену из далекого детства.
Как-то в школе нам объявили, что приехавший из столицы ху¬дожник-виртуоз выступит перед ними. Смысла этих слов никто как следует не понимал, и любопытство было тем сильнее. После уро¬ков все собрались в зале, где на сцену вынесли столик, два моль¬берта с чертежными досками и толстую стопку александрийской бумаги.
Затем появился сам «виртуоз»: полный румяный мужчина, в че¬сучовой блузе-толстовке, с кудрявыми до плеч волосами и выпуклы¬ми сизыми глазами. Он принес с собой ящик, живо раскланялся, и, поставив ящик на стол, раскрыл его жестом циркового фокусника. В нем находились цветные палочки-мелки.
Прикрепив к доскам два листа «александрийки», «виртуоз» жес¬том фокусника набрал горсть мелков, и тут начались чудеса. Листы бумаги быстро превращались в картины-пейзажи, цветные мелки будто сами вырисовывали деревья, траву, тропинки, облака в небе, воду.
Зрители сидели, раскрыв рты, и бурно аплодировали, когда «вир¬туоз», закончив очередной лист, раскланивался, а затем на новых листах бумаги вновь возникали яркие закаты, избушки в снежных шапках, озера с лебедями, осенние рощи.
Наконец наступил коронный номер. Сдвинув мольберты вплот¬ную, «виртуоз» стал на свежих листах одновременно малевать два пейзажа — летний и зимний.
И вдруг из первого ряда поднялся наш учитель рисования, Алек¬сандр Григорьевич. Долговязый и тощий, в затасканной блузе и шнурованных сапогах, он направился через весь зал к выходу. На его худом, обычно едко-насмешливом лице выразилась нестерпимая обида. Я запомнил это надолго и много раз вспоминал впоследствии, когда бился над первыми своими этюдами, простеньким на взгляд мотивом, когда размышлял о непримиримой вражде между ремеслом и искусством и думал о поверхностной легкости и заученных искус¬ственных приемах, подкупающих зрителя, как и тогда школьников ловкость рук заезжего дилетанта.
Трудно понять разницу в искусстве между действительной красо¬той и «красивостью». Многие полагают, что такое умение дается само по себе, но это неверно: и ребенок, едва научившись склады¬вать слоги в слова, не сможет наслаждаться творениями классиков. Лишь пройдя дистанцию между детской песенкой и симфонией Чай¬ковского, можно ощутить сокровища человеческих чувств, скрывае¬мые в музыке.
Способность воспринимать прекрасное заложена в каждом чело¬веке, и ее, как и все природные задатки, необходимо развивать.
Красота и красивость.
Хотя два этих слова обозначают примерно одно понятие, но все же между ними ощущается разница. Красивость — это искусствен¬ная красота, внешняя, броская, но пустая.
Если говорить о красоте и красивости применительно к искусст¬ву, то можно сказать, что красота — это то, чего достигаешь долгим и упорным трудом. Красоту создает художник. Красивость — это создание описанного в тексте «виртуоза», это работа, не требующая особых душевных затрат, и, скорее всего, рассчитанная на невзыска¬тельную аудиторию, которая ждет лишь внешнего блеска, и ей не нужны глубокие эмоции.
Красота — это то, что остается в памяти навечно, что может це¬ниться из поколения в поколение. Красивость же можно забыть через пять минут.
Проблема в том, что красивость больше востребована, а красоту видят и ценят только те, кто тоже ее создает, то есть немногие.
№63
I
Бим возвращает надежду
Бим долго бежал и, наконец, пал между рельсами, вытянув лапы, задыхаясь и тихонько скуля. Хотя надежды не оставалось, не хоте¬лось никуда идти, да и не смог бы он, не хотелось даже жить.
Собаки, потерявшие надежду, умирают естественно — тихо, без ропота, в страданиях, неизвестных миру. Но не дело Бима и не в его способностях понять, что если бы надежда на земле отсутствовала совсем, то все люди умерли бы от отчаяния. Бим воспринимал все проще: очень больно внутри, а друга нет, и все тут. На земле нет ни единого человека, который бы слышал, как умирает собака. Собаки умирают молча.
Ах, если бы Биму удалось выпить несколько глотков воды! Без них, наверное, он не встал бы никогда...
Но подошла сильная, большая женщина. Видимо, она сначала подумала, что Бим умер. Став на колени, она наклонилась над ним и прислушалась: Бим еще дышал. Он настолько ослабел с момента прощания с другом, что безрассудно было устраивать за поездом такой прогон. Но разве значит что-нибудь в таких случаях разум, даже у человека!
Женщина подняла ладонями голову Бима и спросила: «Что с то¬бой, собачка? Ты, что, Черное ухо? За кем же ты так бежал?» У нее, такой грубоватой на вид, был теплый и спокойный голос. Спустив¬шись под откос, она набрала в брезентовую рукавицу воды. А вер¬нувшись, приподняла голову Бима и смочила ему нос. Бим лизнул воду, потом, в бессилии качая головой, вытянул шею и лизнул еще раз. И стал лакать. Женщина гладила его по спине. Она поняла: кто-то любимый уехал навсегда, а это страшно, тяжко до жути — прово¬жать навсегда, словно хоронить живого.
Она каялась Биму: «Я тоже.. .И отца, и мужа провожала на вой¬ну...старая стала...а все не забуду..,Я тоже бежала за поездом...и тоже упала...и просила себе смерти...Пей, мой хороший». Бим вы¬пил почти всю воду, посмотрел женщине в глаза и сразу же поверил: хороший человек. И лизал, лизал ее грубые, в трещинах, руки, сли¬зывая падающие из глаз капельки. Так второй раз в жизни Бим по¬чувствовал вкус слез человека: тогда — горошинки хозяина, теперь — эти, прозрачные, блестящие на солнышке, густо просоленные не¬избывным горем.
Женщина взяла Бима на руки, снесла под откос и оставила, ска¬зав: «Лежи, Черное ухо. Я приду». Она пошла к нескольким женщи¬нам, копающимся на путях, а Бим смотрел ей вслед мутными глаза¬ми. Но потом с огромным усилием воли приподнялся и, пошатыва¬ясь, побрел за нею. Женщина оглянулась, подождала его. Он при¬плелся и лег перед нею.
Она спросила: «Хозяин бросил? Уехал?» Бим вздохнул. И она поняла.
Проблема, поднятая в тексте.
Мы горько переживаем потерю самого дорого человека, друга, но на этом жизнь не заканчивается, и тогда перед нами встает вопрос, как жить дальше? Как не ошибиться второй раз? Как, раз обжегшись, поверить снова?
Мне кажется, в этом тексте поднята проблема жизни после того, как потерян самый дорогой человек.
 Бим чуть не умер, пытаясь догнать поезд, в котором уезжал его хозяин, но женщина спасла его. Их судьбы отчасти похожи. Однако Бим смог поверить ей и решится на следующую привязанность. А женщина не смогла, она выбрала путь памяти, навсегда отдав свое сердце лишь умершим мужу и сыну.
№63
II
Хороший человек
Бим долго бежал и, наконец, пал между рельсами, задыхаясь и поскуливая. Он потерял надежду. Идти никуда не хотелось, да он и не мог. Даже жить не хотелось.
Потерявшие надежду собаки умирают естественно — тихо, в "страданиях, неизвестных миру. Бим не мог и не должен был пони¬мать, что, не будь надежды совсем, человечество умерло бы от отча¬яния. Для Бима все было проще: очень больно внутри, а друга кет.
Не существует человека, слышавшего, как умирает собака. Соба¬ки умирают молча.
Чтобы выжить, Биму было нужно несколько глотков воды, и он не встал бы никогда, если бы к нему ни подошла сильная, большая женщина. Сперва она подумала, что Бим мертв, наклонилась над ним и прислушалась: дышит. Но он сильно ослабел с момента расстава¬ния с другом, и совершать такой прогон за поездом было безрассуд¬ством. Но в таких случаях даже у человека разум не имеет значения!
Женщина приподняла голову Бима и спросила: «За кем же ты так бежал, горемыка?» У грубоватой на вид женщины был успокаиваю¬щий голос.                                                                   
Женщина принесла Биму воды в брезентовой рукавице. Обесси¬левший Бим лизнул ее пару раз и стал лакать, а женщина понимающе гладила его по спине: страшно, когда кто-то любимый уезжает на¬всегда, все равно что хоронишь живого.
И она каялась Биму, рассказывала, как проводила на войну и сы¬на, и мужа, которых не забыла до сих пор, как бежала за поездом и тоже упала, и просила себе смерти.
Бим почти допил воду и, посмотрев женщине в глаза, сразу пове¬рил: хороший человек. И лизал ее грубые руки, слизывая падаюшие на них капельки слез. Так второй раз в жизни Бим узнал вкус слез человека: тогда — горошинок хозяина, теперь — прозрачных, густо просоленных неизбывным горем.
Женщина отнесла Бима под откос и оставила, сказав, что вернет¬ся. Бим провожал ее мутным взглядом, но потом с огромным усили¬ем приподнялся и медленно побрел за нею. Та оглянулась, подожда¬ла, пока он лег перед нею, спросила: «Хозяин бросил?» Бим вздох¬нул, и она поняла.
Какие мысли и чувства вызывает у вас данный текст?
Чтение этого текста вызвало во мне разные чувства. Страх, когда Бим умирал на железной дороге, грусть, когда он потерял надежду, радость, когда его спасла женщина, умиление от той нежности, с которой она с ним обращалась, сочувствие, когда женщина каялась Биму. Знаю одно, что все эти ощущения сопровождались осознанием того, что я надеюсь на хорошую концовку. Автор прав, надежда иг¬рает для нас огромную роль, она является одним из наших двигате¬лей. Ведь не будь ее, Бим не побежал бы за поездом и соответствен¬но не встретил спасшую его женщину. Именно надежда позволила Биму снова обрести друга.
А, может быть, там, где он бы остался, он нашел свое счастье, не подвергаясь такой смертельной опасности. Кто знает, ведь все может быть.
Этот текст наглядно показывает, какую роль играет надежда не только в жизни Бима, но и в жизни живого существа вообще. И даже женщина, хотя и бережно хранит память о муже и сыне, не перестает надеяться на лучшее.
Ведь надежда остается у нас до последнего вздоха.
№64
I
Святой города Смоленска
Я уже смутно помню этого сутулого худощавого человека, всю жизнь представлявшегося мне стариком. Опираясь о большой зонт, он неутомимо шагал по обширнейшему участку — району бедноты, куда не ездили извозчики. Впрочем, у доктора Янсена и денег-то на них не было. Но были великое терпениь и неоплатный долг интелли¬гента перед своим народом. Без выходных и праздников доктор бро¬дил по доброй четверти губернского города Смоленска, потому что болезни тоже не знали отдыха. Зимой и летом, в слякоть и вьюгу, днем и ночью доктор Ясен сражался за людские жизни.
В наши дни невозможно вообразить, как высок был врачебный и человеческий авторитет доктора Янсена. Этот человек обладал ред¬чайшим даром — жить не для себя, думать не о себе, никогда никого не обманывать и всегда говорить даже самую горькую правду. Люд¬ская благодарная молва приписывает таким людям мудрость, грани¬чащую со святостью. И доктор Янсен не избежал этого. Человек, при жизни возведенный в ранг святого, уже не волен в своей смерти, при условии, что этот орел не создан искусственно. Доктор Янсен был святым города Смоленска, а потому — обреченным на мученичес¬кую смерть. Героическая гибель нашла его: спасая детей, он задох¬нулся в канализационном колодце.
В то время в центре города уже была канализация. Но она посто¬янной рвалась, и для ремонта рыли глубокие колодцы, над ними ус¬танавливали ворот с бадьей, с помощью которой откачивали просо¬чившиеся сточные воды. Длительность процедуры не позволяла ра¬бочим управиться в одну смену, и все замирало до утра. Тогда-то бадьей и ворогом завладевали мы. Нас притягивало не только ката¬ние — стремительное падение, стоя на бадье, и медленный подъем из тьмы, но и связь с недавним прошлым наших отцов, с их риском, разговорами и воспоминаниями.
Они прошли не только гражданскую, но и мировую войну, где применялись реальные отравляющие вещества. И мы, сдерживая дыхание, летели в смрадные дыры, как в газовую атаку.
Обычно на. бадью становился один, а двое вертели ворот, но од¬нажды решили прокатиться втроем, и веревка не выдержала... Док¬тор Янсен появился, когда вокруг колодца метались двое мальчишек. Отправив их за помощью, он спустился в колодец, нашел находив¬шихся без сознания мальчишек, вытащил одного и сразу полез за вторым. Но, спустившись, понял: второй раз уже не подняться. Тогда он привязал второго мальчика к обрывку веревки и потерял созна¬ние. Доктор Янсен спас мальчишек, заплатив своей жизнью.
Так погиб последний святой Смоленска. Меня потрясла не только его смерть, но и похороны. Весь Смоленск от мала до велика хоро¬нил своего Доктора.
Как вы думаете, почему доктора Янсена еще при жизни назвали святым?
Это произошло потому, что он был невероятно бескорыстен для простого человека. Он жил во имя других людей, во имя их спасе¬ния. Но если святой лечит людей молитвами, то он спасал их своими знаниями, а его воля и характер помогали ему в этом.
Складывается впечатление, что в докторе Янсене не было и капли эгоизма. Он давал другим, отказывая себе, а на такое способны толь¬ко праведники. И ему не нужно было облачаться в рясу, он стал свя¬тым, потому что спасал людей, считая это своей миссией, своим дол¬гом, которому он не мог изменить.
№64
II
Доктор-святой
Воспоминание об этом сутулом худощавом человеке почти стер¬лись из моей памяти, но всю жизнь он представлялся ему стариком.
Он неутомимо шагал по обширнейшему району бедноты, куда не ездили даже извозчики, которым доктор Янсен не смог бы заплатить.
Великое терпение и неоплатный дслг интеллигента перед своим народом вдохновляли доктора. И он без устали бродил по доброй четверти города Смоленска и сражался с не знающими отдыха бо¬лезнями за людские жизни.
Врачебный и человеческий авторитет доктора Янсена был нево¬образимо высок. Он обладал редчайшим даром — жить для других, заботится о других, всегда говорить только правду. Такие люди пе¬рестают быть только специалистами: людская благодарная молва наделяет их граничащей со святостью мудростью. Она коснулась и доктора Янсена, при жизни возведенного в ранг святого города Смо¬ленска, а потому не вольного распоряжаться своей смертью, обре¬ченного на мученическую, героическую гибель.
Доктор Янсен задохнулся в канализационном колодце, спасая детей.
Тогда в центре города уже была постоянно рвущаяся канализа¬ция, для ремонта которой рыли глубокие колодцы, устанавливали над ними ворог с бадьей, которой откачивали просочившиеся сточ¬ные воды. Рабочие не управлялись с процедурой за одну смену, и все замирало до утра. Тогда, как рассказывает автор, бадьей завла¬девали они.
Но не в одном катании — стремительном падении и медленном подъеме — таилась притягательная сила этого развлечения. Провал в преисподнюю, где из-за метана нельзя дышать, был впрямую связан с недавним прошлым их отцов, прошедших мировую, «германскую» войну, где применялись настоящие отравляющие вещества.
И они, сдерживая дыхание, летели в эти смрадные дыры, как в га¬зовую атаку. Пока однажды не решили прокатиться в бадье вместо одного втроем, и веревка оборвалась. Доктор Янсен появился, когда возле колодца метались двое пацанов. Отправив их за помощью, он тут же спустился в колодец, нашел потерявших сознание мальчиков, вытащил одного, второго привязал к обрывку веревки и потерял со¬знание. Мальчишки оправились быстро, но доктора Янсена спасти не удалось.
Автора потрясла не только его смерть, но и церемония погребе¬ния: весь Смоленск хоронил своего Доктора.
Выскажите ссое впечатление о рассказе
Мне кажется, что таких людей, как доктор Янсен, сейчас уже нет. Но плохо ли это?
С одной стороны, да. Потому что много людей, которые по раз¬ным причинам не могут позаботиться о своем благополучии, остают¬ся ненужными и не получают никакой помощи. Помочь им могли бы именно такие бескорыстные люди, как доктор Янсен, но их надежды остаются лишь надеждами
С другой стороны, если бы докторов Янсеьов было много, то многие люди просто потеряли бы стимул к действию. Да и зачем к чему-то стремится, ее in дрше более успешные люди могут беско¬рыстно обеспечить тебя необходимым.
Может быть, сейчас больше всего нужен доктор Янсен с каплей эгоизма, потому что тогда он помогал бы тем, кто действительно в этом нуждается, и кто, в свою очередь, сможет помочь другим лю¬дям.
№65
I
Москва вчера, сегодня, завтра
Хотя я провел свое детство в Пятигорске, считаю себя коренным москвичом, и в каких бы городах мира я ни бывал, и как бы меня ни поражала их красота, Москва остается для меня лучшим городом в мире. Проходя по площадям Москвы, по ее тихим переулкам, ощу¬щаешь своим сердцем, что это твой город. Он есть у тебя, как и мать, родина, небо над головой, воздух, которым ты дышишь.
Можно бессчетно приходить на Красную площадь, но когда смо¬тришь на сказочный храм Василия Блаженного, устремленный в не¬бо своими цветными куполами, поневоле восхищаешься. Словно он вобрал в себя красоту и мастерство русских зодчих. Тут лее малино¬вая кремлевская стена, за которой как зажженные свечи встают тор¬жественные, гордые, нарядные соборы. Будто вся краса Древней Ру¬си пришла на эту площадь, надо только уметь чувствовать это вели¬колепие. И учат этому с детства.
Святые камни Москвы — это летопись, бережно сохранившая имена поэтов, писателей, художников, воинов, оставивших в ее ис¬тории свои следы.
Нескончаемо разнообразна Москва. Когда радостно на душе и хочется побыть среди людей, ты спешишь на ее оживленные, полные веселых огней улицы. Когда хочется остаться наедине с собой, чтобы поразмыслить о чем-нибудь, ты идешь в ее старинные, задумчивые переулки, переулки пушкинских и лермонтовских времен. Москва сохранила дома, которые посещали великие русские писатели, по¬эты, композиторы, художники, она уберегла уголки литературной « театральной Москвы прошлого. Все это — живая история, наша культура и наша гордость.
Почему я говорю об этом? История забывается, и неизбежно на¬чинается низкопоклонничество, нигилизм, раболепие перед импорт¬ным. Иные пренебрежительно бросают: «В старой, пыльной, купече¬ской Москве...» Или не ценят ее достоинств: «Подумаешь, какое-то старье! Вот там, за рубежом, — это шедевры». И основываются эти убеждения на восхищенных воспоминаниях наших же туристов, а своего родного не знают. Так и зарождается непонимание своей ис¬конной, национальной культуры.
Я люблю сегодняшнюю Москву, ее новые широкие, залитые све¬том проспекты, легкие мосты, парящие над рекой, пестроту реклам, афиш выставок, концертов, спектаклей. Сегодня Москва — один из крупнейших мировых центров культуры. Стремительная, трудовая, праздничная — она сегодня хороша, но нельзя не восхищаться и ста¬рой Москвой.
В названиях ее улиц и площадей отразилась жизнь жителей, их судьба, да и настроение, то озорное, то торжественное. Маросейка, Лубянка, Охотный ряд, Поварская, Ильинка, Девкин переулок, Куд¬ринская площадь, или, как звал ее Чехов, Кудринка. Но, к сожале¬нию, невозможно восстановить и сохранить все то, что напоминает нам славное прошлое нашей столицы.
Тому, кто хочет сохранить в памяти историю своего родного края, под силу зарисовать, описать, сфотографировать его частички. Только зная прошлое, можно полюбить настоящее и думать о будущем.
И все начинается с детства.
Обоснуйте выбранный вами заголовок.
«Москва вчера, сегодня, завтра.»
Я выбрал этот заголовок потому, что автор рассказывает о том, как выглядит Москва сегодня, он подчеркивает ее достоинства. Но на фоне сегодняшней Москвы не блекнет Москва вчерашняя, ее хра¬мы, соборы. Сравнивая прошлую Москву и сегодняшнюю, можно полнее представить себе ее возможное будущее. А опираясь на это сравнение, можно определиться с отношением к каждому из этих обликов Москвы и в итоге охватить всю панораму истории своего города.
Выскажите свае отношение к проблемам, поднятым в тексте.
С.В. Михалков утверждает, что, забывая нашу историю, мы на¬чинаем поклонятся иностранному.
Да, за примерами далеко ходить не надо. Достаточно включить радио и подряд пробежаться по разным волнам. Большинство песен, которые мы услышим, будут на английском языке. Когда ты идешь в кинотеатр смотреть какую-нибудь американскую новинку, вряд ли ты будешь там единственным, но с русскими фильмами такая ситуа¬ция никого не удивит.  Иностранная одежда, парфюмерия, косметика, продукты, — они пользуются неизменно большим спросом. Но почему я предпочитаю их нашей отечественной продукции? Потому что их упаковка всегда более красива.
Нет, я не забыла историю свое страны, но я выбираю то, что мне кажется наиболее подходящим, а сейчас именно иностранная про¬дукция предлагает наибольший выбор. Именно в этом я вижу причи¬ну ее популярности.
Но это не означает, что я поклоняюсь иностранному. Я смогла удачно взять то, что мне необходимо, и сохранить то родное, без чего я просто не смогу обойтись. Да, придя на Красную площадь, я похвалю храм Василия Блаженного, но это не значит, что я откажусь прогуляться по Китайской стене.
№65
II
Это мой город
Я коренной москвич, хотя и провел детство за ее пределами. Но в каких бы уголках мира я ни был, Москва для меня остается лучшим городом на Земле. Прогуливаясь по площадям столицы, по ее пере¬улкам, сердцем чувствуешь: это твой город. Он есть у тебя, как есть мать, родина, небо, воздух.
И, когда, придя на Красную площадь, в бессчетный раз смотришь на сказочный храм Василия Блаженного, как на сосредоточение кра¬соты и мастерства русских зодчих, у тебя все-таки захватывает дух. Тут же малиновая кремлевская стена, а за ней встанут гордые и на¬рядные соборы. На этой площади словно находится вся краса Древ¬ней Руси, осталось только суметь ее почувствовать. И учатся этому с детства.
Святые камни первопрестольной — летопись, навечно запечат¬левшая имена поэтов, писателей, художников, воинов, связавших с ней свою судьбу.
Разнообразие Москвы бесконечно: оживленные улицы, куда спе¬шишь, когда на душе радостно; старинные переулки, где можно ос¬таться наедине с собой, когда хочется поразмыслить о чем-нибудь. Уцелели дома, где бывали великие русские деятели литературы, композиторы, художники. Сохранились уголки театральной и лите¬ратурной Москвы прошлого. Это — живая история, культура и гор¬дость наша.
Я говорю об этом потому, что, забывая историю, человек подда¬ется раболепному поклонению перед иностранным. Он бросается пренебрежительными фразами: «Подумаешь, какое-то старье! Вот там, за рубежом, — это шедевры», но его уверенность основывается на впечатлениях своих же туристов. А своего родного он не знает, не ценит. Это приводит к непониманию национальной культуры.
Я люблю современную Москву с ее новыми проспектами, легки¬ми мостами, пестротой реклам и афиш. Я считает Москву достойным мировым центром культуры.
Сегодняшняя стремительная, праздничная Москва хороша, что не умаляет достоинств старой столицы.
В наименованиях улиц и площадей отразилась жизнь народа, его настроение — то озорное, то торжественное: Маросейка, Лубянка, Поварская, Охотный ряд, Ильинка, Девкин переулок, Кудринская площадь. Но невозможно восстановить и сохранить все атрибуты славного прошлого нашей столицы.
Тот, кто хочет запечатлеть историю своего родного края, может зарисовать его, описать, сфотографировать. Не зная прошлого, нель¬зя любить настоящее и думать о будущем.
А отправная точка — детство.
Согласны ли вы с утверждением автора, что, «не зная прошлого, нельзя любить настоящее, думать о будущем»?
Да, я согласен с этим утверждением, так как любое наше чувство мы основываем на оценке того, к кому его испытываем. Тогда как можно любить настоящее, если ты не знаешь прошлого? А может быть, оно бы понравилось тебе больше? Соответственно, не зная прошлого, весьма трудно думать и о будущем, так как настоящее сравнить просто не с чем.
Поэтому, чтобы думать, к примеру, о своем будущем, надо иметь представления о своем прошлом и настоящем. А потом, сравнив то, что было, с тем, что есть, можно решить, любить настоящее или кет.
№66
 I
Капля смелости Юрия Гагарина
Герой — образ собирательный, как бы ни был реален ставший им человек. Образ Юрия Гагарина создан не только историей, но и на¬родным воображением. Одну из легенд о нем поведал космонавт Павел Попович, отвечая на вопрос о том, почему именно Гагарин стал первым человеком, вышедшим в открытый космос.
Однажды вечером академик Королев повел будущих космонавтов взглянуть на корабль «Восток». Они вошли в ангар, он щелкнул вы¬ключателем, и ровный безжизненный свет запил длинное помещение с хрупкой скорлупой космической лодки. Всем стало как-то не по себе, словно прообраз космической пустоты оледенил их. Затем Королев сказал: «Я понимаю. Лететь первому страшно. У нас нет пол¬ной уверенности, как там все получится. Дело это...добровольное». Чуть помедлив, все космонавты подтвердили, что готовы лететь. Тогда Королев добавил, что с завтрашнего дня они будут проходить дополнительные медицинские обследования.
Неделю или месяц ни глотали таблетки, вдыхали и выдыхали, подставляли руки для уколов. Позже их снова позвали к академику. «Железный король», как его называли в шутку, был озабочен и хмур. Он стал по очереди спрашивать у вставших в ряд космонавтов, как они себя чувствуют, готовы ли к полету. Все подтверждали готов¬ность, а на челе академика, к полному недоумению присутствующих, все явственнее собиралась гроза. Что не так? Чем вызвано его недо¬вольство?
Гагарин не замыкал ряд, но все же стоял ближе к концу. Сергей Павлович язвительно проронил: «Ну, вы, конечно, тоже вполне здо¬ровы и готовы лететь?» Юрий замешкался, внутри происходила ко¬роткая борьба. Он смотрел прямо в глаза Королеву и с усилием на¬чал: «К сожалению, у меня сейчас болит голова. Но я готов выпол¬нить любое задание».
«Железный король» с облегчением рассмеялся, а потом восклик¬нул: «Чертовы сыны! У вас у всех болят головы... Вам дачи такие порошки, Я знаю, что все вы герои, не нужно мне сейчас ваше герой¬ство. Я хочу знать, от кого могу получить объективную информа¬цию».
Юмористически вздохнув, Попович закончил под громкий смех товарищей: «Так Юра и полетел первым».           J
И даже если бы этого эпизода не было, то миф был бы прав! Ибо попал в цель самой сущности натуры Гагарина. Он был как все, удивительно как все! И лишь чуточку смелее, добрее и прямо¬душнее...
Дополните свой пересказ текста рассуждением о своем понима¬нии героизма.
Для меня героизм заключается в том, чтобы всегда быть верным самому себе. Как часто я слышу от своих друзей: «Я хотел поступить так, но не смог, и поэтому сделал вот так». Люди, забывая себя, под¬страиваются под окружающие их обстоятельства.
Однажды мы ехали в метро и, как обычно, мимо преходила ста¬рушка, просившая милостыню. Когда мы вышли, мой друг сказал, что хотел ей подать, но никто этого не делал, вот н он не стал...
А ведь именно с осуществления маленьких желаний мы начинаем путь к большим, поэтому мы должны постоянно слушать себя, свои чувства и по возможности выполнять свои мечты.
№66
II
Такой же, как все
Как бы ни был реален человек, ставший героем, это всегда соби¬рательный образ. Личность Юрия Гагарина создана не только исто¬рией, но и народным воображением. На вопрос о том, почему пер¬вым был выбран именно Гагарин, космонавт Павел Попович ответил легендой.
Однажды вечером академик Королев повел будущих космонав¬тов посмотреть на корабль «Восток». Когда они оказались в ангаре, академик щелкнул выключателем, и ровный безжизненный свет наполнил длинное помещение с хрупкой скорлупой космической лодки. Всем стало не по себе от этого прообраза космической пус¬тоты. А потом Королев сказал, что понимает опасения космонав¬тов, ведь никто действительно не знает, как все получится, но это дело добровольное. Космонавты, поколебавшись секунду, подтвер¬дили свое решение лететь. И академик добавил, что с завтрашнего дня они будут проходить дополнительные медицинские обследова¬ния.
Неделю или месяц космонавты глотали таблетки, вдыхали и вы¬дыхали, подставляли руки шприцам.
Когда их снова вызвали к Королеву, он был озабочен и хмур. Ко¬смонавты встали в ряд, и он начал по очереди спрашивать их о само¬чувствии, о готовности к полету. Все отвечали, что чувствуют себя отлично и готовы лететь, а на челе академика все явственнее собира¬лась гроза.
Юрий стоял ближе к концу ряда. Когда до него дошла очередь, Сергей Павлович язвите 1ьно проронил, что он, конечно, тоже вполне готов лететь. Гагарин замешкался из-за короткой внутренней борь¬бы. Глядя прямо в глаза Королеву, он с усилием признался, что у него сейчас очень болит голова, но он готов выполнить любое зада¬ние.
Королев облегченно рассмеялся, а затем пожурил всех, сказав, что у них головы просто раскалываются на части, так как им дали специальные порошки. Он признал, что все они герои, но сейчас ему нужно знать, от кого он может получить объективную инфор¬мацию.
«Вот так Юра и полетел первым» — таким словами закончил По¬пович свой рассказ.
А если бы этого и не случилось, то легенда все равно была бы права, так как копнула самую сущность натуры Гагарина. Он был на удивление таким же, как все, только чуточку смелее, доорее и пря¬модушнее.
Дополните сжатый пересказ текста известной вам историей из жизни Ю. Гагарина.
Как-то раз Юрий Гагарин проехал на подаренной ему «Волге» на красный свет, и по его вине случилась авария. К счастью, постра давших не было, но вот свою машину и старенькую «Победу» он разбил основательно. К месту аварии тут же подоспел милиционер, и, конечно же, узнал Ю. А. Гагарина. Улыбнулся, потом отдал честь и заверил, что «накажет виновного». А потерпевший пенсионер тоже улыбался: ведь перед ним все-таки Гагарин... Остановив попутную машину, милиционер попросил шофера довезти Гагарина, куда ему нужно. И, конечно же, тот согласился.
Гагарин уехал. Но скоро вернулся к месту аварии, видно, что-то скребло у него на душе. Там он увидел, что вину его милиционер приписывал старику. И Юрий Алексеевич восстановил справедли¬вость. А потом помог отремонтировать «Победу» и оплатил все ра¬боты.
№67
 I
Если бы птицам присваивали воинские чины, то этот гусь полу¬чил бы адмирала. Все у него было под стать этому чину: и выправка, и походка, и тон, каким он разговаривал с другими деревенскими гусями. Двигался он важно, обдумывая каждый шаг.
Поднимется гусь на отмели в полный рост и начнет размахивать упругими полутораметровыми крыльями, а на воде пробегает серая рябь, и шуршат прибрежные камыши.
Этой весной, лишь пообдуло проселки, я собрал свой велосипед и поехал открывать рыбачий сезон. Когда я проезжал вдоль деревни, Белый гусь заметил меня и, пригнув шею, с угрожающим шипением двинулся навстречу. Я едва успел отгородиться велосипедом, «Вот собака, — сказал подбежавший мальчик. — Другие гуси как гуси, а этот... Никому проходу не дает». Он объяснил мне, что у него сейчас гусята, поэтому гусь так и лютует. «А мать их где?» — спросил я. «Машина переехала», — был ответ.
Гусь не прекращал шипение. Я ему крикнул: «Легкомысленная ты птица! А еще папаша! Нечего сказать, воспитываешь поколе¬ние...»
Я и не заметил, как из-за леса наползла туча, превратилась в серо-сизую тяжелую монолитную стену и продолжала медленно пожирать синеву неба. Гуси, перестав щипать траву, подняли головы. Едва я успел набросить на себя плащ, как начался холодный косой ливень. Гуси, рас¬топырив крылья, полегли в траву, спрятав под собой выводки.
Вдруг что-то жестко стукнуло по козырьку кепки, и белая горо¬шина упала к моим ногам. Выглянув из-под плаща, я увидел воло¬чившиеся по лугу седые космы града.
Белый гусь сидел, высоко вытянув шею. По его голове бил град, гусь вздрагивал и прикрывал глаза. Когда особо крупная градина попадала ему в темя, он, согнув шею, тряс головой.
Свирепствование тучи нарастало. Казалось, она распоролась, как мешок, и сыплет ледяными горошинами, хаотично подпрыгивающи¬ми, отскакивающими и сталкивающимися на тропинке.
Гуси не выдержали и побежали. В перемешанной с градом траве мелькали взъерошенные головки гусят, слышался их жалобный при¬зывный писк, внезапно обрывающийся, когда иссеченный градом желтый «одуванчик» поникал в траву.
Гуси все бежали, пригибаясь к земле. Тяжелыми валунами они па¬дали с обрыва в воду, забивались под кусты лозняка. А вслед за ними мелкой галькой в реку сыпались немногие малыши-счастливцы.
Круглые горошины, скатывающиеся к моим ногам, сменились кусками наспех обкатанного льда. Они больно секли меня по спине.
Но туча скрылась так же внезапно, как и наползла. Солнце согре¬ло снова зазеленевший луг. Иссеченные гусята запутались в пова¬ленной мокрой траве, будто в сетях. Не добежав до воды, почти все они погибли.
В середине луга никак не растаивала белая кочка. Подойдя бли¬же, я понял, что это Белый гусь. Он лежал, раскинув могучие крылья и вытянув по траве шею. Из маленькой ноздри по клюву сбегала струйка крови.
Все двенадцать невредимых пушистых «одуванчиков», толкаясь и давя друг друга, высыпали наружу.
Придумайте свое название к данному рассказу и обоснуйте его
«Уцелели».
Название подразумевает двенадцать пушистых «одуванчиков», которых спас Белый гусь. Ведь именно ограждать свой выводок от опасности было его целью, и он ее с честью выполнил.
«Пара».
Название подразумевает гусыню, погибшую под колесами маши¬ны, и гуся, умершего во время града. Они оба умерли, выполняя ро¬дительский долг, в отличие от других гусей, допустивших смерть гусят из своих выводков.
№67
II
У этого гуся все было адмиральское: выправка, походка, тон, ка¬ким он разговаривал с другими гусями. Он важно ходил, обдумывая каждый шаг. На отмели, размахивая своими упругими полуторамет¬ровыми крыльями, гусь вызывал рябь на воде и шуршание прибреж¬ных камышей.
Этой весной, пишет автор, он собрал свой велосипед и покатил открывать рыбачий сезон. Проезжая вдоль деревни, он встретился с Белым гусем, который, заметив его, пригнул шею и, угрожающе за¬шипев, двинулся навстречу. Как замечает автор, он едва успел отго¬родится велосипедом.
Прибежавший мальчик объяснил ему, что гусь сейчас заботится о выводке, так как гусыню переехала машина, поэтому он и лютует. Гусь продолжал шипеть, а автор тем временем назвал его легкомыс¬ленной птицей.
Переругиваясь с гусем, он и не заметил быстро набежавшей тучи, стремительно разросшейся в монолитную стену.
Суси перестали щипать траву и подняли головы.
Автор пишет, что едва успел набросить плащ, как туча прорва¬лась и обрушилась на землю холодным ливнем. Гуси, растопырив крылья, полегли в траву, укрыв собой выводки.
Вдруг ливень сменился седыми космами града. Белый гусь сидел, высоко вытянув шею. По его голове бил град, а он вздрагивал и при¬крывал глаза. Он лишь сгибал шею и тряс головой, когда в темя по¬падала особенно крупная градина.                            
Туча свирепствовала еще сильнее. В перемешанной с градом тра¬ве мелькали, жалобно пища, головки гусят. Порой эти желтые «оду¬ванчики», иссеченные градом, поникали в траву.
А гуси продолжали бежать. Тяжелыми глыбами они падали с об¬рыва в воду и забивались в кусты лозняка. За ними в реку прыгали успевшие добежать малыши.
К ногам автора стали скатываться куски наспех обкатанного льда, больно секущие его по спине.
Но туча исчезла так же внезапно, как и появилась. Согретый солнцем луг снова зазеленел. В поваленной мокрой траве лежали иссеченные гусята. Почти все из них погибли.
На середине луга никак не растаивала белая кочка. Автор подо¬шел ближе. То был Белый гусь, раскинувший могучие крылья. По его клюву сбегала струйка крови.
Все двенадцать пушистых «одуванчиков», целые и невредимые, высыпали наружу.
Какие мысли и чувства вызывает у вас этот рассказ?
Концовка для меня была неожиданной, но тем больше она меня поразила. Очень жаль было, что этот благородный гусь погиб, но, с другой стороны, он не изменил себе, потому что умер, заботясь о гусятах. На фоне его жертвенной смерти еще большим ужасом вы¬ступает гибель иссеченных гусят, родители которых не смогли убе¬речь их от такого града, им не хватило воли Белого гуся и сознания своего родительского долга.
Кроме того, мне понравилось, как автор описал ливень, перехо¬дящий в постоянно усиливающийся град. Вся картина явственно встала перед моими глазами. Но я восприняла эту тучу, как некое испытание, посланное проверить сильнейших, и в этом смысле именно Белый гусь его прошел.
№68
I
Для иных Чистые пруды лишь улица, бульвар, пруд, а для меня — место, где сосредоточились самые прекрасные воспоминания мое¬го детства, самые радостные и самые печальные моменты, ибо пе¬чаль детства тоже прекрасна.
Чистые пруды стали нам школой природы. Нас так волновала желтизна первого одуванчика на зеленом окоеме пруда! Его пухо¬вые, непрочные шарики учили нас нежности, бережности, а двух¬цветное сродство иван-да-марьи — верности. В Чистых прудах мы ловили рыбу, и хотя часто на крючке извивалась черная пиявка, по¬рой попадалась и настоящая серебряная плотичка. А поймать рыбу в центе города считалось чудом. Несметным богатством для городских мальчишек стало плаванье на рассохшейся плоскодонке, смелые броски со свай в леденящую майскую воду, теплота весенней земли под босыми ногами, потаенная жизнь жуков-плавунцов, стрекоз, рачков, открывавшаяся на воде. Многие городские мальчишки и лето проводили в Москве.
Не скупилась на щедроты и Чистопрудная осень, когда бульвар захлебывался опавшей разноцветной листвой берез, осин, кленов, лип. И мы собирали прекрасные печальные букеты из этой палой листвы, и несли их домой, вбирая в себя их горький запах...
Чистые пруды стали для нас и школой мужества. Не просто было завоевать высокое звание «Чистопрудных». Жившие на бульваре мальчишки отказывали в нем нам, обитателям ближних переулков, долго не признавали нашего права наслаждаться всеми радостями пруда. Они считали, что только им можно рыбачить, кататься на лодке, лазить зимой по обледенелым валунам и строить снежные крепости. А бесправные смельчаки, пытавшиеся приобщиться к за¬претным берегам, беспощадно карались. Вокруг своих владений «чистопрудные» старались создать что-то наподобие мертвой зоны, пресекая все наши попытки не только приблизиться к пруду, но и просто пересечь бульвар на пути в школу. Платой за дерзость был разбитый нос, синяк под глазом, сорванная с головы шапка. Но и мы не мирились с их жестоким произволом, даже самые слабые из нас не изменили привычному маршруту, не поддались страху. Это тре¬бовало развития характера и воли, ведь, сделав маленький крюк, можно было счастливо избежать опасности.
Наконец, мы выступили против «Чистопрудных» единым фронтом. Битва происходила возле театра «Колизей», где ребята Телеграфного, Мыльникова, поддержанные дружественными со¬седями с Потаповского, Сверчкова, Златоустинского переулков наголову разбили «Чистопрудных». Отныне пруд и аллеи бульва¬ра стали доступны всем мальчишкам округи, а о былой вражде постепенно было забыто. Ты считался «Чистопрудным» со всеми прилегающими правами вне зависимости от того, куда смотрели твои окна...
Как вы думаете, почему Чистые пруды были для Ю, Нагибина «средоточием самого прекрасного, чем было исполнено» его дет¬ство?
Потому что именно на Чистых прудах он познавал тайны приро¬ды, наблюдал за ней и ассоциировал ее с жизнью. Здесь он творил чудо — ловил рыбу в центре города, а такое не скоро забудешь. В эти пруды он бросался холодной весной, а ведь со свай в майскую воду просто так не прыгнешь. Необходимо преодолеть внутренний барьер, надо решиться на это. И это преодоление наверняка ему за¬помнилось надолго.
Воспоминания осени пропитаны счастьем и грустью; конечно, на маленького ребенка не может не подействовать вид пестреющего в опавшей листве бульвара, когда детям все кажется большим, чем оно есть.
Чистые пруды —• школа мужества. Пожалуй, это один из силь¬нейших поводов назвать их средоточием прекрасного, потому что именно здесь автор вырабатывал свой характер, здесь развивалась его личность, и здесь, у кинотеатра «Колизей» он одержал, возмож¬но, свою первую осознанную серьезную победу.
Именно поэтому Ю. Нагибин и назвал Чистые пруды «средото чием самого прекрасного, чем было исполнено его детство».
№68
II
Для кого-то Чистые пруды олицетворяют }лицу, бульвар, пруд, для меня они воплощают самое прекрасное, чем было исполнено мое радостное и печальное детство.
Чистые пруды были для нас, мальчишек, школой природы. Нас несказанно волновала желтизна первого одуванчика, непрочность его шарика учила нас нежности, бережности, а неразлучные иван-да-марья— верности. В прудах мы ловили рыбу, и порой на крючок попадалась настоящая серебряная плотичка. Какое чудо — поймать рыбу в центре города. Плаванье на плоскодонке, храбрые прыжки со свай в холодную майскую вод), тепло весенней земли, ощущаемое босой ногой, потаенная жизнь водяных насекомых, рачков — все это было для городских мальчишек бесценным сокровищем: многие и летом оставались в Москве.
Щедрой была и Чистопрудная осень, заливающая бульвар пест¬рой листвой берез, осин, кленов, лип. И мальчишки, набрав огром¬ные охапки, несли домой прекрасные печальные букеты, пропитыва¬ясь их горьким запахом...
Чистые пруды научили нас мужеству. Мальчишки, жившие на бульваре, отказывали обитателям ближних переулков в привилегиро' ванном звании «Чистопрудных», считая, что лишь им позволено рыба¬чить, кататься на лодке, зимой лазить по валунам, строить снежные крепости. Они беспощадно наказывали тех, кто смел нарушить грани¬цы этой своеобразной мертвой зоны приблизиться к пруду или просто пересечь бульвар на пути к школе. Платой за такую вылазку был раз¬битый нос, фонарь под глазом, сорванная с головы шапка. Но никто из наших мальчишек не изменил маршрута, не поддался слабости, что требов-ало развития в себе характера и воли. И даже самые слабые из нас не } ступили страху.
Против «Чистопрудных» они выступили единым фронтом: ребята Телеграфного, Мыльникова, Потаповского, Сверчкова, Златоустин-cko.ro переулков наголову разбили «Чистопрудных» в решительной битве у кинотеатра «Колизей». Теперь пруд и аллеи бульвара сво¬бодны для всех мальчишек округи, а былая вражда постепенно со¬шла на нет. Ты считался Чистопрудным, и неважно, куда смотрели твои окна.
Расскажите об улице вашего детства
Мое детство прошло на Новочеркасском бульваре. Не могу по¬хвастаться обильной зеленью, которая распускалась по весне и пест¬рела осенью, так как район, где располагался бульвар, тогда был еще новым. Тоненькие деревья лишь только посадили, и весной они мило зеленели, радуя глаз редкими листочками.
Но главным на Новочеркасском бульваре были разнообразные магазины. Открывался он магазином для женщин под названием «Леди», дальше шла парикмахерская, потом «Универсам», где всегда было много народа и большие-большие очереди в кассу. За ним рас¬полагался еще один магазин, а потом — кинотеатр «Экран». Самым интересным было то, что я всегда мечтала в него попасть, но ребен¬ком я так и не осуществила свою мечту. Потом был «Дом быта», где предлагали все, что только можно: фотосервис, ателье, химчистка, ремонт бытовой техники, прокат и так далее. За ним располагался старый «Уверсам». До сих пор не знаю, почему он был именно «ста¬рым», ведь выглядел ничуть не хуже нашего.
И это лишь маленькая частичка Новочеркасского бульвара, но именно на ней я провела большую часть моего детства, и именно она своей постоянной сутолокой и изменчивостью впечатлила меня в наибольшей степени.
№69
I
Тетя Оля, заглянув в мою комнату, в который раз застала меня за бумагами и, повысив голос, повелительно сказала, что хватит писать: «Поди проветрись, клумбу помоги разделать».
Она достала из чулана берестяной короб и, присев на завалинку, высыпала на колени пакетики и узелки с цветочными семенами. Я в это время с удовольствием разминал спину, взбивая граблями влаж¬ную землю. Неожиданно я спросил, почему тетя Оля не сеет на клумбе маков, а она убежденно ответила: «Ну, какой из маков цвет! Цветом он всего два дня бывает. Для клумбы это не подходит, пых¬нул и сразу сгорел. А потом все лето торчит эта самая колотушка, только вид портит».
Но я тайно все же сыпанул шепотку мака на середину клумбы, которая через пару дней зазеленела. Тетя Оля, заметив мою продел¬ку, сказала только: «Ах озорник ты этакий!»
Неожиданно мне пришлось уехать по делам. Две недели меня не было.
Как приятно после жаркой и утомительной дороги было вернутся в тихий старенький домик тети Оли. Подавая мне тяжелую медную кружку с квасом, она сказала: «А маки твои поднялись».
Я пошел посмотреть на них. Клумба изменилась до неузнаваемо¬сти: по краю расстилался коврик, густым покровом с разбросанными по нему цветами напоминавший настоящий ковер. А в центре югумбы поднялись мои маки, вытянув навстречу солнцу три тугих, тяже¬лых бутона.
На следующий день они распустились. Если смотреть издали, то они походили на весело полыхающие факелы, языки пламени словно танцевали на ветру. Алые лепестки чуть колыхал ветер, а солнце наполняло светом их полупрозрачные бутоны, отчего маки то вспы¬хивали трепетно-ярким огнем, то наливались густым багрянцем. Ка¬залось, прикоснешься — сразу шалят!
Буйное пламя маков полыхало два дня, а потом вдруг погасло: осыпались маки. И как-то пусто стало без них на пышном ковре клумбы.
Подняв с земли еще совсем свежий, смоченный росой лепесток, я расправил его на ладони. «Да, сгорел..., — вздохнула, словно по живому существу, тетя Оля. — А я как-то раньше без внимания к маку-то этому. Короткая у него жизнь. Зато без оглядки, в полную силу прожита. И у людей так бывает». Странно сгорбившись, тетя Оля поспешила в дом.
Я уже знал, что ее сын, Алексей, погиб, спикировав на своем крошечном «ястребке» на спину тяжелого фашистского бомбарди¬ровщика.
Теперь я живу на другом конце города и изредка заезжаю к тете Оле. Недавно я был у нее. Сидя за летним столиком, мы пили чай, делились новостями. А рядом на клумбе полыхал большой костер маков. Одни осыпались, и их лепестки, словно искры, падали на зем¬лю, другие лишь раздували еще небольшие костерки. А на влажной, плодородной земле подымались все новые и новые туго свернутые бутоны, чтобы не дать погаснуть живому огню.
Как вы понимаете смысл этого рассказа?
Я постоянно ассоциирую жизнь маков с жизнью человека. Имен¬но поэтому я воспринимаю этот текст как иносказательный рассказ. Для меня он таков.
Иногда рождаются люди, живущие ярко, но мало, как и маки. Они появляются в жизни других людей и оживляют огнем души свое окружение, как маки оживили ковер на клумбе. Но они быстро умирают и оставляют нас, и без них все те люди, с которыми они общались, кажутся неинтересными, как пышная клумба пуста без маков.
Тетя Оля права: для клумбы такие цветы не подходят, потому что выставишь их напоказ, они два дня полыхают, а потом все лето торчит колотушка и только вид портит. Так и люди, которые общались друг с другом, пока маки были рядом, по их уходе не знают, о чем говорить и как вести себя. И отношения начинают портиться. И лишь постоянная смена маков маками может сохранить этот вечный огонь. Остается надеяться, что такие люди будут часто оза¬рять нашу жизнь.
№69
II
Тетя Оля опять застала меня за бумагами и, повысив голос, пове¬лительно попросила помочь ей разделать клумбу. Пока я разминал спину, разрыхляя влажную землю, она высыпала из берестяного ко¬роба пакетики и узелки с семенами и разложила их по сортам.
Я спросил, почему она не сеет на клумбе маков. Ольга Петровна объяснила, что этот цветок не подходит для клумбы, так как цветет всего два дня, «пыхнет и сразу сгорит».
Но я все же украдкой бросил щепотку в самую середину клумбы. Через несколько дней показались первые побеги. «Ах ты озорник этакий!» — сказала мне тетя, заметив на клумбе и маки.
Неожиданно я уехал по делам. Вернувшись через две недели, увидел сильно изменившуюся клумбу, походившую своим густым покровом с разбросанными по нему цветами на настоящий ковер, в самой середине которого возвышались маки.
На другой день они распустились и стали напоминать зажженные факелы. Ветер чуть колыхал их, а солнце пронизывало светом алые лепестки, отчего маки то вспыхивали ярким огнем, то наливались багрянцем. Коснись их — и будто опалят!
Два дня буйствовало пламя. А на исходе вторых суток маки осы¬пались и погасли. И опустела клумба без них. Я поднял с земли еще свежий лепесток и расправил его на ладони. «Да, сгорел...», — вздохнула тетя Оля, словно по живому человеку, а затем добавила, что раньше не замечала эти маки, ведь короткая у них жизнь, чо без оглядки, прожитая в полную силу. Сгорбившись, тетя Оля ушла в дом.
Мне уже рассказывали историю о сыне тети Оли. Алексей погиб, спикировав на своем крошечном «ястребке» на спину тяжелого фа¬шистского бомбардировщика.
Теперь я живу в другом конце города, но изредка навещаю тетю. Недавно я снова был у нее, пил чай, делился новостями. А на клумбе полыхал большой костер маков. Некоторые уже осыпались, искрами роняя лепестки, другие только раскрывали свои бутоны навстречу кратковременной жизни. А из влажной земли подымались все новые и новые туго свернутые бутоны, чтобы поддержать живой огонь.
Какие мысли и чувства вызывает у вас этот рассказ? Отрадно, что есть на свете такие люди-маки. Но хотелось бы, чтобы они, сохранив свой запал, прожили гораздо больше двух дней. Потому что от общения с ними люди просыпаются, начинают быстрее думать и решать для себя, казалось, тупиковые ситуации. Люди-маки своим примером могут подвигнуть других на серьезные решения.
И такое случается довольно часто. Сейчас можно увидеть какой-нибудь музыкальный клип, который заденет за живое, и все это пе¬ревернет твою жизнь.
Нам повезло: благодаря СМИ, люди-маки стали гораздо более доступны, чем были раньше. Я считаю, что пообщаться с нескольки¬ми из них не помешает никому.
№70
I
В старину в одном городе жители потеряли улыбку...
Уверяю, это страшная болезнь, гораздо ужаснее, чем кажется на первый взгляд.
Никто не знал, откуда она взялась, и местные доктора денно и нощно изучали причины ее появления.
Касторка выдвигал версию, что это что-то желудочное. Ему воз¬ражал Стрептоцид, относя болезнь к области простудного характера.
А недуг с каждым днем принимал все более угрожающий харак¬тер. Люди не замечали наступление весны, не радовались солнцу, друзьям. На улицах только и слышалось: «Не твое дело! Не суй свой нос! Иди своей дорогой!»
В это трудное время с гор спустился молодой Лесоруб. На подхо¬де к городу он увидел тонущего в реке человека и только собрался бросится ему на помощь, как утопающий, сказав «не твое дело», мрачно ушел под воду.
Не тратя зря время, лесоруб бросился в реку и вытащил человека на берег со словами: «Ты что же это сопротивляешься, когда тебя спасать хотят? Смотри, чудак, так и утонуть недолго». На что чело¬век ответил: «Да кто ж тебя знал, что ты всерьез спасать надумал? У нас это не принято».
Лесоруб пожал плечами и продолжил свой путь в город. На од¬ной из улиц он встретил толпу народа, окружившую маленького ста¬ричка, пытающегося поставить на колеса опрокинутую телегу. Лесо¬руб предложил свою помощь, на что старик буркнул: «Не твое дело». Лесоруб засмеялся, сказав: «Ишь ты, гордый какой. У меня-то сил побольше твоего. А вдвоем не справимся — люди подсобят: вон их сколько собралось тебе на подмогу». Когда он это говорил, толпа попыталась разойтись, но передние столкнулись с задними, и волей-неволей люди взялись помогать старику.
Очень скоро пересуды о Лесорубе охватили весь город: он во все вмешивается, о каждом хлопочет, ему до всего есть дело. Сначала это вызывало у людей улыбку (кстати, первую за время разразившейся в городе эпидемии), а потом многие решили присоединится к Лесорубу, потому что он был веселым парнем, делающим интересное дело.
Как-то утром профессор Пенициллин выглянул в окно и поперх¬нулся словом «чепуха», так как заметил сотни улыбающихся лиц. Но по плану больница должна бороться с эпидемией в продолжение всего следующего года, поэтому профессор решил не замечать фак¬ты и хотел уже сказать: «Не мое дело». Но тут к нему вошел Лесоруб и произнес: «Не произносите этой фразы: ведь она и есть причина заболевания, которую вы так долго искали».
Вот так и закончилась эта эпидемия.
А Лесоруб ушел в горы, где его ожидало много работы.
Объясните смысл рассказа.
Если убрать из текста все сказочные элементы, то он, к сожале¬нию, станет напоминать описание нашего сегодняшнего города. Го¬рода, где люди, даже если бы и хотели, просто не могут помогать всем подряд.
Москва огромна, ней живет больше девяти миллионов людей. Бе¬зусловно, в такой обстановке, когда в метро людское наводнение, а на улицах многочасовые пробки, мало кто еще захочет с улыбкой на лице предлагать помощь. Поэтому отчуждение просто неизбежно.
Но этот рассказ правилен в том смысле, что учит помогать друг другу в критической ситуации, учит не отворачиваться друг от друга со словами: «Не твое дело». Потому что, если неисправная машина встанет, то немедленно образуется пробка. Подобные проблемы, затрагивающие других людей, решаются сообща.
№70
II
Однажды в одном городе жители перестали улыбаться, а это очень страшно. Никто не знал причину появления этой болезни, и доктора изо дня в день пытались найти ее. Касторка говорил, что это что-то желудочное, Стрептоцид предполагал, что явление носит про¬студный характер.
А болезнь тем временем угрожала перерасти в эпидемию. Люди позабыли о весне, о солнце, не радовались друзьям, и везде только и слышалось: «Не твое дело!»
В это трудное время с гор спустился молодой Лесоруб. Вблизи горо¬да он увидел человека, тонущего в реке, и собрался бросится ему на помощь. Утопающий же мрачно сказал: «Не твое дело»,__и погрузился
под воду. Лесоруб бросился в реку и вытащил упрямца на берег, а затем спросил, почему тот так отреагировал на его помощь. Человек ответил, что не принимал его всерьез, потому что у них помогать не принято.
Удивленный Лесоруб отправился в дальше в город. На одной из улиц он увидел окруженного толпой старичка, пытающегося поднять опрокинутую телегу. Лесоруб предложил свою помощь, но, как тог¬да, в ответ услышал: «Не твое дело». Однако такая реакция не сму¬тила Лесоруба и он сказал, что у него сил побольше, да и люди, сто¬ящие вокруг, могут помочь.
При этих словах толпа начала расходится, но передние натолкну¬лись на задних, и волей-неволей люди взялись помогать старику.
Вскоре город наводнили слухи о странном поведении Лесоруба, которому до всего есть дело. Сначала к этому относились с улыбкой (первой улыбкой, появившейся со времени эпидемии), потом на¬шлись энтузиасты, захотевшие присоединиться к Лесорубу, потому что с ним было весело и он делал интересное дело.
Однажды профессор Пенициллин выглянул в окно и увидел сот¬ни улыбающихся лиц. Но борьба с эпидемией была запланирована больницей на весь следующий год, поэтому он уже приготовился сказать: «Не мое дело», — как вдруг его перебил вошедший Лесоруб: «Не произносите этой фразы: ведь она и есть причина заболевания».
Так и кончилась эпидемия.
А Лесоруб вернулся в горы к своей работе.
Как вы думаете, почему причиной исчезновения улыбок в сказоч-нем городе было употребление фразы «Не твое дело»?
Люди стали чужими друг другу.
А потом, искренняя помощь всегда приносит удовольствие как тому, кто ее принял, так и тому, кто ее оказал. Твое удовольствие и есть твоя улыбка. А если все вокруг настроены враждебно и не хотят от тебя по¬мощи, значит, ты никому не нужен. А быть бесполезным — это сильный удар по настроению человека. Вот поэтому-то и исчезли улыбки.
№71
I
Дымковские улыбки
На правом берегу Вятки разместилась Дымковская слобода. Ис¬стари в ней селились печники и игрушечники — настоящие мастера в деле изготовления глиняных свистулек. Говорят, что слобода по¬тому и получила название Дымковской, что в ней по утрам над каж¬дой избой поднимались хвостатые клубы дыма.
Существует легенда, связывающая происхождения глиняного промысла с местным праздником «Свистуньей».
По всей вероятности, «Свистунья» когда-то была праздником вя¬тичей, пением глиняных дудок встречающих по весне бога солнца Ярилу. Но есть и другое объяснение.
Легенда гласит, что как-то раз к Хлынову (так по-старинному на¬зывалась Вятка) подошли враги — несметное множество кочевых полчищ. Гибель грозила местным жителям, и тогда вятичи решили схитрить. Все поселяне, даже дети, получили по глиняной свистуль¬ке. Ночью они подошли к вражескому стану и подняли отчаянный свист, наверно, похожий на свист сказочного Соловья-разбойника. Проснувшиеся кочевники решили, что их застали врасплох подо¬шедшие на помощь Хлынову дружины, и в страхе бежали. С тех пор горожане и отмечают этот особый праздник — «Свистунью»...
Вятскую расписную игрушку долгое время не замечали, и лишь в наши дни к ней пришли интерес и далее мировое признание.
Что же изображают изделия дымковских мастериц?
Нянек с детьми, водоносок, золоторогих баранов, гусей, уток, ин¬дюшек с индюшатами, петухов, оленей и, безусловно, молодых лю¬дей в лодке, скоморохов на коньках, барышень с зонтиками.
Дымковская игрушка яркая, броская, горящая разноцветными пятнами, ей чужды полутона и незаметные переходы. Она напомина¬ет скорее детские рисунки, проникнутые бьющей через край радос¬тью и полнотой жизни.
Дымковка — это добрая улыбка, а не резкий смех.
Злобный серый волк никогда не станет дымковской игрушкой. Дымковская собака безобидна и лает разве что от радости. Водонос¬ка в пышном сарафане добра и торжественна! Величественный всадник на пятнистом коне вызывает улыбку! Уморительна пара, ката¬ющаяся в лодке: он одет в матросский костюм, бескозырку, у нее густые кудри, румянец на всю щеку и букет цветов в руках. Сразу представляешь, как мастерица, добродушно посмеиваясь, лепит и расписывает красками своих глиняных человечков.
Дымковская игрушка не подруга одиночеству. Ей ближе даже не пара, а группа таких, как она сама.
Художник и археолог Аполлинарий Васнецов удачно сравнил дымковскую игрушку с античной скульптурой: «На далеком Севере, в древнем городе Хлынове, в селе Дымково каким-то далеким эхом ото¬звались терракоты Херсонеса и Древней Греции. Как там обожженные из глины статуэтки окрашивали водяными знаками, так и здесь».
Самым величественным праздником в жизни игрушек была гранди¬озная выставка, проходившая в Москве осенью 19о5 года, когда в Ма¬неже разместились куклы, игрушечные звери, сказочные персонажи.
Это был праздник детей, но вместе с тем и торжество кукол, иг¬рушек. И посреди всего этого пестрого великолепия выделялись гли¬няные куклы вятских мастериц, не только не затерявшиеся в нем, но и привлекавшие внимание своей живописностью и своеобразием.
Докажите принадлежность данного текста к публицистичес¬кому стилю
Этот текст может быть свободно опубликован в :kj риале как по¬знавательно-развлекательная статья.
Цель текста — сообщить о Дымковской слободе; убедить в том, что ее игрушки очень мипы и необычны; воздействовать на читателя, как на будущего почитателя дымковской игрушки; формировать мнение о дымковской игрушке вообще.
Отличительные признаки: наличие восклицательных и вопроси¬тельного предложений, наличие многочисленных имен собственных, цитирование, наличие вводных слов, сложных предложений с цепоч¬кой однородных членов.
№71
II
Мастера Вятки
Сейчас Дымковская слобода, расположившаяся на правом берегу Вятки, знаменита своими игрушками.
Исстари в ней селились печники и игрушечники — мастера по изго¬товлению глиняных свистулек. В местном празднике «Свистульке» на¬родное предание видит корни возникновения здесь глиняного промысла.
Скорее всего, ('Свистунья» когда-то давно была праздником вя¬тичей, по весне встречавших бога солнца Ярилу свистом глиняных дудок. Есть и другое объяснение.
Однажды к Хлынову, как называлась тогда Вятка, подошли вра¬ги; грозя жителям неминуемой гибелью. Тогда вятичи решили спасти город хитростью: они дали каждому поселянину по глиняной свис¬тульке, и ночью, подкравшись к врагам, разом принялись дудеть. Переполошившиеся кочевники решили, что их окружают подоспев¬шие союзники Хлынова, и в страхе бежали. С тех пор и отмечают этот особенный праздник.
В своих изделиях дымковские мастерицы изображают нянек с де¬тьми, водоносок, домашних зверей и птиц и, конечно, молодых лю¬дей, скоморохов, барынь.
Дымковскую игрушку отличает отсутствие незаметных перехо¬дов, полутонов, наоборот, она знаменита своей кричащей яркостью, бьющей через край полнотой ощущения радости жизни. Дымковка — это всегда добрая улыбка.
Серому волку любая мастерица предпочтет доброго барана, если она будет лепить собаку, то безобидную дворнягу. Красавица-водоноска будет добра и торжественна, всадник забавен в своем величии, а пара, катающаяся в лодке, вызовет неудержимое веселье. Так и кажется, глядя на игрушки, что мастерица, создавая их, тихо посмеивалась.
Одиночество не пара дымковской игрушке, она хороша в близком соседстве со своими братьями и сестрами из слободы на реке Вятке.
Художник и археолог Аполлинарий Васнецов удачно сравнил дымковскую игрушку с античной скульптурой — терракотой Херсо-неса и Древней Греции.
Величайшим праздником в многовековой жизни игрушек была грандиозная московская выставка, прошедшая осенью 1965 года в Манеже. Это был праздник детей, кукол и игрушек.
И среди этого великолепия куклы вятских мастериц не только не затерялись, но привлекали внимание живописностью и своеобразием.
Расскажите об одном из известных вам народных промыслов.
Я расскажу о бисероплетении, так как сама занимаюсь им.
В 1670—1680 годах в Измайлове была организована мастерская по изготовлению бисера — первая попытка наладить в России мас¬совое производство. Но она была неудачной. Следующие попытки также не дали положительных результатов. Пока в 1883 году в Одес¬се не открылась стеклярусная фабрика Я.Б. Ронигера.
Бисер и стеклярус широко использовались для отделки интерье¬ров, а также в светском и церковном шитье. Издревле жемчугом ук¬рашалась церковная утварь.
Чтобы представить сложность и трудоемкость жемчужного ши¬тья, можно назвать количество используемых в работе зерен. Напри¬мер, фелонь митрополита Платона, изготовленная петербургской белошвейкой Дарьей Лихновской, была украшена рельефным орна¬ментом из скрещивающихся ветвей, набранных из ста пятидесяти тысяч жемчужин различного диаметра.
Веком бисера в России можно считать период с середины ХУШ века до 50-х годов ХГХ столетия. Бисером оформляли интерьеры дворцовых залов, различные предметы, народные костюмы. На рубеже XIX— XX веков бисер использовали для отделки женской городской одежды.
Крупнейшими коллекциями изделий из бисера располагают Го¬сударственный Исторический музей, Эрмитаж.
В последнее время заметно некоторое оживление старинного промысла.
№72
 I
Вдохновение Пушкиным
Много лет за Михайловским смотрела простая крестьянская жен¬щина Александра Федоровна Федорова — настоящий музейный работник, хотя и не прошедший специализированной подготовки. Даже грамоту она узнала под старость, когда устроилась работать в заповед¬нике. Она осознала, что нельзя быть неграмотной и служить в доме Пушкина, потому что хранить пушкинский дом — значит не только сберегать, ценить и любить, но и понимать как его, так и посетителей.
Руки Александры Федоровны от природы обладали живительной силой, их прикосновения преображали.
Она заботилась об усадьбе, о комнатах Пушкина и всегда знала, где, что и как. Ее простые речи наполняли наши сердца отрадой, но могли и укорить, если кто-нибудь из нашей ученой братик позабудет накинуть шторку на пушкинскую реликвию или закурит, где не положено. Ничто не укрывалось от глаз Александры Федоровны. Она словно воплощала пушкинское время: утром приведет музей в порядок, сядет у окна каби¬нета— самой памятной комнаты — в извечной позе русской крестьянки и займется рукоделием. Так, наверно, сиживала и няня Пушкина, Арина Родионовна. И гости музея это подмечали.
И действительно, она любила Пушкина и его бумаги, книги, вещи особой материнской любовью.
Понедельник в доме Пушкина — день генеральной уборки усадьбы, поэтому она частенько бывает закрыта. Информация об этом пропечатана во всех справочниках и путеводителях, разосланы объявления, но все равно в этот день приходят экскурсанты. Если это были добрые, вежливые люди, то старуха согрешит и впустит, пре¬дупредив: «Сейчас все прибрала, вымыла, выскребла, полы навощи¬ла. Снимайте сапоги, идите уж быстрехонько». И посетители, разув¬шись, смиренно входили в дом Пушкина.
Чудесным даром была наделена Александра Федоровна, она мог¬ла останавливать время. Она не проводила экскурсий, давала лишь пояснения, сливающиеся в великолепную народную сказку, которую она без вступления сказывала нараспев: «Здесь Пушкин мучился за всех ровно два года и месяц. Здесь все его. И хоть самого его сейчас нетути и он незрим, все он видит — кто и зачем сюда пришел». И рассказывала дальше, что Пушкин все, в чем есть жизнь, любил, и это подтверждают все его книги. И что теперь все идут к нему, пото¬му что его творения могут оградить от дурного, очистить душу. Она приравнивала воздействие его дома на современных людей, к влия¬нию храма на людей прошлого и говорила, что если нужен добрый советчик, то можно идти к Пушкину, он укажет истинного друга, даст справедливый совет, и ты «возрадуешься и возвеселишься». Она была уверена, что нужно лишь хорошенько подумать и спросить Пушкина, и все ответы можно найти в его книгах...
Какие размышления вызывает у вас данный текст9
Меня восхищает то, с каким усердием эта женщина хранит па¬мять об А.С. Пушкине. Она самозабвенно увлечена своим трудом и, сама не замечая того, стала настоящим специалистом. Но душа ее осталась такой же простой, и ее народная сказка, которую она рас¬сказывает экскурсантам идет прямо от сердца.
По-моему, Пушкин для Александры Федоровны представляет смысл ее жизни, именно в любви к нему и к его вещам она находит свой покой и счастье.
Хотелось бы, чтобы как можно больше людей, подобно Алексан¬дре Федоровне, нашли такое место, где могли бы применить не толь¬ко все свое умение, но и вложить в дело душу.
№72
II
Александра Федоровна
Много лет музейной смотрительницей Михайловского работала простая крестьянская женщина Александра Федоровна Федорова. Не получив специального образования, она все же была настоящим му¬зейным работником. Даже грамоту она освоила, лишь когда устрои¬лась туда работать, когда осознала, что хранить пушкинский дом — значит не только сберегать его, ценить, любить, но и понимать его и экскурсантов.
Многими достоинствами обладала Александра Федоровна Под ее руками все преображалось, оживало. Она тщательно заботилась об усадьбе и всегда знала, где, что и как. Она общалась просто и наполняла сердца радостью, а когда кто-нибудь из посетителей по забывчивости нарушал музейные правила, она тут же замечала и укоряла виновника.
По утрам, когда в музее порядок, она, как русская крестьянка, са~ дилась у окна самой памятной комнаты — кабинета — и принима¬лась за рукоделие. И посетители невольно сравнивали ее с няней Пушкина, Ариной Родионовой. Справедливо, ведь она действитель¬но любила Пушкина и его вещи особой материнской любовью.
Информация о том, что в понедельник дом Пушкина закрыт для генеральной уборки, была пропечатана во всех справочриках, но даже в этот день кто-нибудь стучался в двери. И если люди добрые, старушка согрешит и впустит, только скажет разуться.
Она обладала даром останавливать время. Не являясь заг, 'сным экскурсоводом, она провожала людей по комнатам и нараспев ска¬зывала великолепную народную сказку о жизни Пушкина, о том, что его сейчас здесь нет, но он все видит и знает — кто и зачем пришел сюда. Она говорила, что Пушкин любил все, в чем горит жизнь, что это можно сразу увидеть в его произведениях. По ее мнению, творе¬ния Пушкина охраняют людей и очищают душу, и люди приходят в его дом, как в храм. И если тебе нужен искренний советчик, иди к Пушкину, и все ответы ты получишь в его книгах...
Напишите о своем отношении к высказыванию музейной смот¬рительницы Александры Федоровны. <>.. иди к Пушкину, он у камсе т па истинного друга, даст верный совет...»
Пушкин хорошо разбирался в психологии, и на страницах его произведений мы видим множество характеров, отвечающих дейст¬вительности. Да, если хорошо подумать и сформулировать вопрос, то, читая Пушкина, можно найти типовую ситуацию и, осмыслив ее, сделать для себя выводы.
Но в то же время слишком большой временной отрезок отделяет меня от Пушкина, нравы изменились, и теперь его трафарет образов перестал быть актуальным.
Я не выступаю против мнения Александры Федоровны. Если она так говорит, значит, для себя нашла в Пушкине именного такого ис¬тинного друга, дающего ей посредством книг ценные советы.
№73
I
Я стоял на вершине пологого холма и смотрел на раскинувшуюся передо мною и пестревшую то золотым, то посеребренным морем спелую рожь. Великая гроза назревала на нем, и не было видно ни зыби, ни струящегося душного воздуха.
Я еще был тускло освещен солнцем, но за рожью, не совсем да¬леко, уже лежала туча — темно-синяя грузная громада. Она занима¬ла половину небосклона.
Постепенно все притихло, изнывая под блеском последних сол¬нечных лучей. Исчезли птииы, и даже воробьи. Лишь одинокий крупный лист лопуха своим шептанием и хлопаньем продолжал на¬рушать общее безмолвие.
Как сильно пахнет полынь на межах! От вида синей громады на ду¬ше стало смутно, хотелось прекратить это тоскливое томленье. Скорей же, скорей! Сверкни, золотая змейка, дрогни, гром! Пролейся, злая туча!
Но туча никак не реагировала на мои просьбы, лишь пухла и темнела, продолжая давить притихшую землю.
Но вот одноцветная синева разбавилась белым платочком, ровно и плавно мелькавшим — то был голубь, он летел со стороны дерев¬ни. . .и вот уже исчез за лесом.
Несколько мгновений стояла та же жестокая тишь, но глядь — уже два снежных комочка летят назад: домой стремятся два белых голубя.
И вот, наконец, вступила в свои права буря, и пошла потеха! Я едва добежал домой, а в это время ветер визжал и метался как беше¬ный, разорванные облака обгоняли друг друга, а ливень нещадно хлестал землю, молнии слепили огнистой зеленью, раздавались пу¬шечные удары грома, запахло серой, все смешалось и закрутилось...
А в это время под навесом крыши, на самом краю слухового ок¬на, прижавшись друг к другу, сидели два белых голубя — тот, кто слетал за товарищем, и тот, кого он привел, а может и спас. Оба на¬хохлились и чувствуют своим крылом крыло соседа.
Хорошо им! Глядя на них, стало хорошо и мне, хотя я был один, впрочем, как всегда.
Какие мысли и чувства вызывает у вас это стихотворение в прозе И. С. Тургенева?
Это стихотворение в прозе вызвало во мне восторг. Картины, описываемые И.С. Тургеневым, оживали на глазах, и вот я увидела это солнце, эту темно-синюю тучу. Вместе с автором я ждала начала бури, томилась и изнывала. Но вокруг установилось безмолвие.
И я увидела его, сначала одного, а потом двоих, они летели в де¬ревню. Но не они занимали мое воображение. Мне интересно было проследить потеху бури. И вот она визжит передо мной, беснуется, и мчатся рваные облака, а я уже лечу среди них, меня не пугает дождь, не слепит молния, не душит гром, тэк как я сама буря, я рас¬творилась в ней. Буря — это моя душа!
№73
II
Я стоял на вершине пологого холма, а передо мной морем раскину¬лась и пестрела спелая рожь. Штиль был на море, но назревала гроза.
Горячо и тускло освещало солнце, но уже недалеко была темно-синяя туча, закрывшая половину небосклона.
В природе воцарилось безмолвие. Исчезли птицы. Лишь шепот и хлопанье лопуха нарушали всеобщее ожидание.
Я глядел на эту синюю громаду, и на душе стало смутно. И я ожидал, и тоскливо томился.
Но туча не внимала мне, она готовилась к удару: пухла и темнела.
И вот в монотонной синеве появилась прореха — белое пятныш¬ко, оказавшееся голубем. Он летел со стороны деревни в сторону леса. Исчез.
Жестокая тишь продолжала давить, но вот уже два пятнышка не¬сутся назад, домой.
И вот, наконец, ударила туча — и пошла потеха!
Я едва успел добежать домой.
Завывает бешеный ветер, мчатся рваные облака, хлещет рьяный ливень, слепят молнии, стреляет гром, запахло серой...
А под крышей сидят два белых голубя — тот, кто слетал, и тот, кого он привел. Нахохлились, и каждый чувствует крыло соседа.
«Хорошо им!» — подумал я. Да и мне хорошо, глядя на них, хотя я, как всегда, один.
Какими художественными средствами удается автору пере¬дать свое состояние и состояние природы перед грозой?
Обращение. Автор обращается к туче, просит ее пролиться, при¬зывает сверкнуть молнию и дрогнуть гром.
Антитеза. Автор описывает разыгравшуюся, бушующую бурю, и в то же время мирно сидящих белых голубей.
Сравнения: рожь — то золотое, то посеребренное море, туча — синяя громада; молния — золотая змейка; белый голубь — белый платочек, снежный комок.
Олицетворение: шептал лист лопуха; двинься, покатись туча, за¬качался отвесными столбами ливень.
Инверсия: назревала гроза великая, стреляет как из пушки отры¬вистый гром.
Синонимические ряды: ветер визжит, мечется как бешеный; мчаться рыжие, низкие, словно в клочья разорванные облака; все закрутилось, смешалось.
Повторы: летел, летел — все прямо, прямо.