Письма М.А. Цветаевой к М. Волошину
Письма Марины Цветаевой.
"Волошин сразу оценил и полюбил поэзию молоденькой Марины Цветаевой, пригрел ее", - писал Илья Эренбург {Эренбург И. Люди, годы, жизнь. - М., 1961. С. 183.}. Действительно, отзыв Волошина о сборнике начинающей поэтессы был не только первым, но и самым доброжелательным. Для обостренно самолюбивой Цветаевой такое ободрение было крайне важно. "М. Волошину я обязана первым самосознанием себя как поэта", - отмечала она в 1932 году {Цветаева М. Письма к А. Тесковой. Прага, 1969. С. 101.}.
Большую роль в жизни Марины Цветаевой сыграла и дружба с Волошиным. "Макс в жизни женщин и поэтов был providentiel {Провидением, даром небесным (франц.).}... - писала она. - Когда женщина оказывалась поэтом или, что вернее, поэт - женщиной, его дружбе, бережности, терпению, вниманию, поклонению и сотворчеству не было конца" ("Живое о живом").
Не избалованная человеческой теплотой, благодарная за каждое ее проявление, Цветаева пронесла глубокое уважение и дружеское чувство к Волошину через всю жизнь, воздав должное его памяти в очерке "История одного посвящения", в стихотворном цикле "En haut" {"Здесь на высоте" (франц.).} и, наконец, в блестящих по глубине проникновения воспоминаниях "Живое о живом", несомненно лучших из всего написанного о Волошине. В этих произведениях Цветаева сама перечислила "дары", которые получила от своего старшего друга.
Первым - главным - из этих "даров" было доверие к людям. "Максу я обязана крепостью и открытостью моего рукопожатия и с ними пришедшему доверию к людям. Жила бы как прежде - не доверяла бы, как прежде; может быть, лучше было - но хуже". Волошину Цветаева обязана также целым рядом друзей. Она писала об этом его призвании "сводить людей, творить встречи и судьбы": "К его собственному определению себя как коробейника идей могу прибавить и коробейника друзей".
В Коктебеле, "у Макса", Цветаева познакомилась с Сергеем Яковлевичем Эфроном, своим будущим мужем. Объектом своеобразного преклонения стала для нее мать Волошина, Елена Оттобальдовна, женщина, по ее словам, "человеческой и всякой исключительности, самоценности, неповторимости". Таким же событием, "как Макс", оказалась в жизни Цветаевой встреча с поэтессой Аделаидой Герцык. В Коктебеле состоялась первая встреча Цветаевой с Осипом Мандельштамом. Возможно, именно Волошин "свел" Цветаеву с К. Бальмонтом, при его посредстве познакомился с Цветаевой и Илья Эре нбург.
Сам Коктебель, обетованная земля для многих поэтов, был еще одним бесценным "даром" Волошина. 30 августа Цветаева пишет его матери: "Коктебель 1911 г. - счастливейший год моей жизни, никаким российским заревам не затмить того сияния". "Одно из лучших мест на земле", - определяет она это выжженное, дикое побережье в 1931 году. И где-то в конце 30-х годов, уже "подводя итоги", поставит Коктебель в ряд с лучшими воспоминаниями жизни: "Таруса... Коктебель да чешские деревни - вот места моей души".
Коктебельское лето 1911 г. было для Цветаевой неповторимым, но не единственным. В уже цитировавшемся письме к А. Тесковой она говорила, что обязана Волошину "целым рядом блаженных лет (от лето) в его прекрасном суровом Коктебеле".
Но первое знакомство их состоялось в Москве, в самом конце 1910 г. 1 декабря Цветаева дарит Волошину свой первый стихотворный сборник "Вечерний альбом"; 22 декабря датировано обращенное к Цветаевой стихотворение Волошина "К Вам душа так радостно влекома...", 11 декабря в газете "Утро России" появляется статья Волошина "Женская поэзия", посвященная цветаевскому сборнику. С этого времени Волошин становится частым гостем в "старом доме" в Трехпрудном переулке, где жили Цветаевы. Между Мариной и Волошиным возникает переписка.
5 мая Цветаева впервые приехала в Коктебель, где пробыла до начала июля.
Новые встречи с Волошиным происходят в феврале 1912 г. в Москве. 11 февраля Цветаева дарит ему вторую книгу своих стихов - "Волшебный фонарь"; 27 февраля все "обормоты" (так называли себя "коктебельцы" 1911 г.) собираются у Герцык; 28 февраля С. Эфрон дарит Волошину свою книгу "Детство". На другой день Цветаева и Эфрон (к тому времени уже поженившиеся) уезжают в Италию. Оттуда (из Палермо) ими отправлена 24 марта (6 апреля) 1912 г. открытка Волошину, а затем в переписке наступает перерыв. В начале декабря
1912 г. Волошин вновь приезжает в Москву, где живет у сестер Эфрон. Отсюда он уехал только в начале апреля. В первой половине марта под маркой домашнего издательства М. Цветаевой и С. Эфрона "Оле-Лукойе" вышла книга Волошина "О Репине".
В конце апреля 1913 г. в Коктебель приезжает Цветаева с дочерью и мужем; здесь она пробыла до 14 августа. В Доме-музее Волошина сохранился его пейзаж (гуашью) с надписью: "Милой Марине в протянутую руку", датированный 26 апреля 1913 г. Другое свидетельство о пребывании супругов Эфрон в Коктебеле - книга Д. Мережковского "Александр Первый", подаренная с надписью: "Пра - с нежной любовью. Марина Эфрон и Сережа" - и с датой: "21 мая 1913. Коктебель".
Пробыв недолгое время в Москве (где 30 августа скончался отец, Иван Владимирович Цветаев), Марина с семьей снова едет в Крым, в Ялту. Оттуда она посылает 18 сентября фотографию своей дочери Али ее крестной Е. О. Волошиной (сохранилась в фотоархиве Дома-музея М. А. Волошина). 17 октября состоялся их переезд в Феодосию, и всю зиму 1913-1914 гг. не прекращается частое общение Волошина с Мариной и ее сестрой Анастасией и с С. Эфроном. 10 ноября 1913 г. Волошин писал художнице Ю. Оболенской: "В Феодосии поселились Марина и Сережа. Устроились они на горе, у дяди и тетки Рогозинского {Рогозинский В. Л.}. Те их уплемянили..." 15 декабря сестра С. Я. Эфрона, Е. Я. Эфрон, писала Волошину: "Сейчас получила письмо от Марины <...>, в котором она очень живо описывает вечер, проведенный у П. Н... {Лампси П. Н.}". 17 декабря Волошин сообщал матери в Москву: "Я каждый вечер проводил с Мариной и Асей, - говорили мы до 2-х, до 3-х ночи, очень дружно и хорошо".
Встреча Нового года в Коктебеле у Волошина, с едва не разразившимся пожаром, освещена в воспоминаниях "Живое о живом" и в письме Волошина к матери от 1 января 1914 г.
В Феодосии сестры Цветаевы и С. Эфрон прожили всю весну 1914 г. С. Эфрон готовился держать экзамен на аттестат зрелости, и это обстоятельство задерживало их переезд в Коктебель. В дневнике Цветаевой (по сообщению А. С. Цветаевой) ее приезд туда помечен 1 июня 1914 г.
Лето 1915 г. Цветаева снова проводила в Коктебеле, но уже без мужа, уехавшего на фронт братом милосердия. Приехала она туда, по-видимому, в конце мая с поэтессой С. Я. Парнок, с которой познакомилась и подружилась весной. Здесь произошло ее знакомство с О. Э. Мандельштамом.
Весной 1916 г., возвращаясь из-за границы в Россию, Волошин на несколько дней останавливался в Москве (с 17 по 24 апреля). Видимо, в этот короткий срок он все же нашел время повидаться с Цветаевой и был в курсе ее дел, личных и творческих. Узнав о намерении своего товарища, поэта и издателя М. О. Цетлина, возобновить издательство "Зерна", Волошин сообщил ему: "<...> сейчас нее написал Марине Цветаевой в Москву, чтобы она выслала тебе рукописи обеих новых книг стихов и чтобы написала Есенину, т. к. я с ним не знаком и не знаю, где он, а она с ним хороша".
Следующие встречи Волошина с Цветаевой произошли в 1917 г. В ту зиму, с 28 декабря 1916 г. по конец апреля 1917 г., он жил с матерью в Москве, активно общаясь с деятелями искусств и литературы. 15 марта 1917 г. он, по-видимому, присутствовал на каком-то выступлении Цветаевой. Сохранилась ее запись стихотворения "Чуть светает" с припиской: "15 марта 1917 г. Литерное кресло "9" Максимилиану Александровичу Волошину. Оставить в кассе".
4 июня 1917 г. в "Речи" (No 129) появилась волошинская статья "Голоса поэтов". Перечислив "глубоко индивидуальные голоса" старшего поколения современных поэтов, у которых "лирический голос оставался голосом декламирующим", критик отметил, что "у последних пришельцев стих подошел гораздо интимнее, теснее к разговорному голосу поэта". Слияние стиха и голоса, по его словам, "зазвучало непринужденно и свободно в поэзии Ахматовой, Цветаевой, О. Мандельштама, Софии Пар-нок". Волошин писал: "У меня звучит в ушах последняя книга стихов Марины Цветаевой, так непохожая на ее первые полудетские книги, но я, к сожалению, не могу ссылаться на нее, так как она еще не вышла".
Узнав о знакомстве Цветаевой с его бывшей женой М. В. Сабашниковой, Волошин писал последней 26 сентября 1917 г.: "Ты ничего не пишешь, какое впечатление на тебя произвела Марина <...> ее стихи последнего периода с русскими ритмами, я думаю, тебе будут очень близки. Мне они кажутся прекрасными".
Намерение Цветаевой (в письме от 24 августа 1917 г.) приехать в Феодосию "недели на две" все откладывалось. Этот приезд, по-видимому, состоялся только в начале октября: Цветаева (по сообщению ее сестры) еще успела застать в Феодосии Мандельштама, уехавшего в Петроград 11 октября. О пребывании Цветаевой в Крыму сам Волошин писал Ю. Оболенской (15 ноября): "Марина как раз в дни Московского боя {Бои в Москве шли с 27 октября по 3 ноября 1917 г.} была у нас и, ничего не подозревая, уехала в Москву. И, пробыв там день, немедленно вернулась с Сережей". Вторично в Коктебель Цветаева приехала 10 ноября, "с Сережей и массой рассказов об московских делах" (письмо Волошина к А. М. Петровой от 12 ноября). Поэт посвятил ей цикл из двух стихотворений "Две ступени". 25 ноября Цветаева вновь уехала в Москву за детьми, с которыми должна была тотчас же вернуться в Коктебель. Осуществить это уже не удалось. Ноябрьское свидание оказалось последним...
В 1922 г. Цветаева уехала за границу - к мужу в Прагу. Но дружба с Волошиным продолжалась. 15 сентября 1918 г. Волошин писал М. О. Цетлин: "Слышал, что ты издаешь книгу Марины Цветаевой, и очень этому порадовался". Продолжалась, хоть и редкая, с оказиями, переписка Волошина с Цветаевой. Он продолжал следить за ее судьбой.
Письма Цветаевой к Волошину 1919-1922 гг. полностью не сохранились.
21 марта 1922 г. А. И. Цветаева сообщила Волошину об отправке ему с оказией книги сестры "Версты". "Какие великолепные стихи стала писать Марина, - писал Волошин Ю. Оболенской 28 мая. - У меня голова кружится от ее книжки "Версты". Последняя весточка от Цветаевой пришла в Коктебель из Праги (письмо от 10 мая 1923 г.).
Отвечая на вопрос литературоведа Е. Я. Архипова: "На кого из поэтов современности после 20-21 гг. <...> обращено Ваше внимание?", Волошин в письме от 30 июня 1932 г. назвал имена Цветаевой, Вс. Рождественского и С. Парнок. На вопрос же: "Кто вам ближе: Анна Ахматова или Марина?" - он ответил: "Марина ближе как личность и как поэт".